Сказки старого дома - Андрей Николаевич Басов

С ногами покончено быстро. Несколько кувшинов воды сверху – и я чист. Процедура помывки завершилась. Выбираюсь из «ванной». Мне накинули на голову огромную простыню и осушают через неё волосы. Затем простыня оказывается обёрнутой вокруг меня. Зубейда присаживается на корточки и вытирает мне ноги ниже колен. Затем снимает фартук, забирает мой халат и распахивает дверь, приглашая выйти и переместиться в жилище.

Обработка поверхности организма после мытья, оказывается, – тоже процедура не простая. Это одновременно и вытирание, и растирание, и массаж. Но и это, в конце концов, закончилось. Правда, опять не без некоторых проблем в нижней части главного фасада, вызванных стыдливостью банщицы. Освежающее обмахивание простыней завершает банное обслуживание. Ощущение заново родившегося. В организме небывалая лёгкость и нега.

Зубейда подносит мне сзади распахнутый халат, помогает попасть в рукава и, ничуть не подозревая о нависшей угрозе, опрометчиво и простодушно заходит спереди, чтобы завязать кушачок халата. Но сделать этого не успевает, поплатившись за свою доверчивость.

Мои руки внезапно отключаются от центральной нервной системы и начинают действовать совершенно самостоятельно, отдельно от головы, быстро раздевая Зубейду. Причём совершенно автоматически и мгновенно определяя, что именно нужно расстегнуть, а что развязать.

Так, непревзойдённые по форме и стройности ножки есть. Прелестный втянутый животик с венчиком волос внизу на месте. Упругие на ощупь очаровательные груди там, где и должны быть. Однако, похоже, что чего-то по ходу дела явно не хватало. С великим удивлением понимаю, что не было ожидаемых шальвар! Она теперь совершенно голая и беззащитная в своей обнажённости. Что же теперь делать? Решение приходит моментально. Как честный, цивилизованный и интеллигентный человек, я аккуратно укладываю девушку на спину на ближайшей оттоманке и своим телом прикрываю сверху от чьих-либо нескромных глаз её наготу. Мои шаловливые и нахальные, вышедшие из повиновения руки теперь уже почти ничего бесстыдного не могут сделать. И только тихо и ласково поглаживают оставшиеся открытыми части тела Зубейды.

Время словно останавливается на ближайший час. А когда снова возобновляет своё течение, то я, утомлённый всеми сегодняшними событиями, мгновенно словно проваливаюсь в сонное нигде и никуда.

Опять я еду, лёжа на сидении в трясучей карете. Но теперь уже, ещё не открыв глаз, прекрасно соображаю, что, а вернее – кто меня трясёт за плечо. Резко выбрасываю вперёд руки, хватаю Зубейду за талию и тащу к себе. Она взвизгивает от неожиданности и со смехом падает на меня. Мои шаловливые ручки почему-то опять оказываются у Зубейды под юбкой. Против чего она, вообще-то, и не возражает, а напротив, прижимается ко мне всем телом. Нет ничего прекраснее, когда в такой ситуации оба хотят одного и того же.

Через полчаса я лежу на боку и любуюсь огромными синими глазами Зубейды. Время от времени притягиваю её к себе и дарю её нежным губам осторожный, но достаточно страстный поцелуй. Такой же подарок получаю и в ответ.

– Помнится, ты хотела мне что-то сказать?

– Я принесла обед, Сержи-сахеб. Теперь уже всё остыло.

– Ничего, съедим и не горячий.

– Прислуге положено есть на кухне или у себя в комнате.

– Я тебя не выдам. Давай вставать. Действительно, есть очень хочется.

Смотреть, как красивая девушка раздевается, всегда очень здорово. А как одевается – ведь тоже ничего! Откровенно упиваюсь зрелищем второго типа. Зубейда ещё немного стеснятся. Однако чувствуется, что одновременно ей и приятно такое моё внимание.

– Зачем есть холодное? Я сейчас спущусь в кухню и всё подогрею. Это недолго.

Через десять минут сидим за столиком и вместе уплетаем всё, что опять послал Аллах. Спрашиваю:

– Не знаешь, Зубейда, что сейчас делает Ахмед-ага?

– Его дома нет. Уже давно ушёл на базар по своим торговым делам. Ещё до обеда ушёл.

Зубейда унесла пустой поднос. А моя джинса куда-то испарилась. В стирку или чистку, наверное. Денежки из карманов лежат на подставке для цветов. Начал опять рыться в вещах, которые принесла Гюльнара-ханум. Хотя я и так почти полностью одет на восточный манер. Тюбетейка-то у меня есть. Халат носить как-то не по душе. Синие штаны – шальвары – с завязкой на поясе и голубая рубаха вроде в цвет. Есть ещё что-то вроде жилеток. Красную, чёрную или коричневую? Чёрная, расшитая серебром, к голубому вроде лучше подходит. Интересно, а есть ли разница в названии между мужскими и женскими шальварами или разница только в покрое, материале? Надо будет спросить у Зубейды? Она всё знает – грамотная.

Напялив выбранные шмотки на себя, гляжусь в мутноватое зеркало. Ну как есть – турецкий басурман! Но удобно и приятно. Когда шагаешь, то колыхающаяся ткань широченных шальвар обдувает ноги, и они вроде не должны потеть, как в брюках. Карманов мало. Во всей одежде обнаружилось всего два. Ладно, для денежек хватает. Спускаюсь вниз и у порога обуваю свои кроссовки. Интересная штука – серые кроссовки. Годятся буквально к любой одежде. Если уж и не гармонируют полностью, то, во всяком случае, не кричат о дисгармонии. Теперь бы не заблудиться на самом базаре! Как пройти до него по улицам, запомнил вчера.

В головном магазине Ахмедовой торговой фирмы здороваюсь с Али-Бабой.

– Хозяина не видел?

– Он пошёл по лавкам. Если не боишься заблудиться, то попробуй сам поискать. Давай я тебе прямо отсюда подскажу. К посудной лавке выйдешь, если будешь держаться в направлении левого минарета мечети, а к ювелирной держись правого минарета.

– Слушай, Али-Баба, а как ты оказался в приказчиках у Ахмеда? Ведь как я слышал, ты был дровосеком. Да и про пещеру разбойников тоже рассказывают.

– Совершенно случайно. Только вот рассказы врут. И Шехерезада историю обо мне тоже приукрасила. Не было никакой пещеры. Да и разбойников тоже. Просто в дупле срубленного дерева оказался кем-то спрятанный клад. Очень даже немаленький. Когда тащил его домой, то пробирался мимо рабского рынка. И так мне их стало жалко, что весь клад я и отдал за выкуп тех, на кого клада хватило. Со всего базара сбежался народ, чтобы посмотреть на сумасшедшего, который скупает и отпускает рабов на волю. Тут Ахмед и оказался среди зрителей. Так что от всего богатства мне досталась одна Марджана. Её я не отпустил, и не жалею. И она тоже не жалеет ни о чем. Вот уже четвёртый год мы с ней вместе. А Ахмед разыскал меня на следующий день и предложил у него работать.

– Интересные у вас события происходят. Не скучаете. Ладно, пойду поищу Ахмеда.

Выбрал курс на ювелирную лавку. И правильно сделал. Он оказался там. Сидят с приказчиком в глубине лавки и чаёвничают, а помощник приказчика присматривает за товаром. Присоединяюсь к чаёвникам. Приказчика зовут Али.

– Вот, теперь ты хоть стал похож на нормального человека, – заметил Ахмед.

– А до