Воды дивных островов - Моррисон Уильям

Затем неспешно поднялась она, и призвала меня к себе, дабы опереться на мое плечо, поднимаясь наверх, ибо столь ленивой твари свет не видывал; и пока всходили мы по ступеням, услышала я, как ведьма тихо приговаривает себе под нос:"Что за докука, теперь придется мне испить Воды Могущества, дабы помнить, и действовать, и желать. Но сестрица моя куда как заботлива и мила; уж верно, нечто важное желает она сообщить мне при помощи сих голубей".

Едва мы с подругами остались одни, я рассказала обо всем Аврее и Атре, и мы обговорили дело со всех сторон; и все сочли вести недобрыми, ровно так же, как и я; ибо не сомневались мы, что голуби отправлены сестрицей-ведьмой, что живет в Обители у Леса; и опасались мы, что птицы посланы к нашей госпоже, дабы сообщить ей о тебе, Заряночка, и, может статься, об Обете тоже, ибо знали мы, что ведьма весьма мудра. Что до двух свитков, надо сказать, что не были они запечатаны; но, поглядев на них, ничего-то мы не разобрали; ибо хотя пергамент покрывали четкие латинские письмена, так что прочли мы все буквы до единой, однако же не поняли ни слова, и устрашились самого худшего. Но что могли мы поделать? - два выхода оставалось у нас: либо броситься в воду, либо подождать, что произойдет; и предпочли мы последнее, уповая на близкое освобождения.

Засим на следующее утро предстали мы пред госпожой нашей в парадном зале, и застали ее расхаживающей взад и вперед перед возвышением, хотя обычно в этот час сиживала она на троне из золота и слоновой кости, откинувшись на подушки, и дремала.

Засим подошла к ведьме Атра, и преклонила перед нею колена, и вручила ей свитки; госпожа остановила на прислужнице мрачный взгляд, зловеще улыбнулась и молвила:"Не вставай с колен; и вы обе, на колени тоже, пока не решу я, что с вами делать". Мы послушались, и воистину рада я была опуститься на пол, ибо едва удерживалась на ногах от ужаса; и кровь застыла у нас в жилах.

Ведьма прочитала свитки про себя, восседая на троне, и долгое время не произносила ни слова, а затем молвила:"Подойдите сюда, и падите пред Нами ниц, и внемлите!" Так и поступили мы, и снова заговорила ведьма:"Наша сестрица, что все это время была к вам столь добра, и избавила вас от стольких мук, ныне сообщает Нам в послании, доставленном двумя голубями, что вы предали Нас и ее, и похитили сестрицыну рабыню и сестрицыну же Посыльную Ладью, и отослали девчонку с поручением Нам на погибель; засим сестрица предает вас в Наши руки, и вы отныне в Нашей власти; и не надейтесь, что удастся вам от Нас спастись. Надо сказать, что за измену вашу другие убили бы вас на месте, но Мы проявим милосердие, и оставим вас в живых, и всего-то навсего подвергнем вас ныне суровому наказанию. А впоследствии вы будете Нашими рабынями, с которыми Мы поступать станем по своему усмотрению; то есть после того, как те, к кому вы отослали рабыню Нашей сестрицы, явятся сюда (ибо похоже на то, что не удастся мне остановить их), и после того, как я обведу их вокруг пальца, и получу от них все, что мне нужно, и отошлю их назад с пустыми руками. Говорю вам: до приезда гостей претерпите вы те муки, что Нам угодно будет измыслить; а когда они окажутся здесь, Мы не запретим вам к ним приближаться, однако же Мы позаботимся о том, чтобы в близости этой мало вам было радости. О да, теперь вы узнаете, почем фунт лиха, и какова цена предательству".

И воистину претерпели мы от руки колдуньи немало изощренных мук, кои измысливать она мастерица, и о которых стыжусь я рассказывать подробнее; а потом приковала она нас цепями к трем колоннам зала, где вы нас впоследствии и нашли; и кормили нас, как собак, и обращались с нами, как с собаками; но мы все терпели во имя надежды; и когда осмеливались, полагая, что ведьма нас не слышит, мы разговаривали промеж себя и ободряли друг друга.

Но на четвертый день мучений наших пришла к нам ведьма, и дала нам испить некой красной настойки из свинцового флакона; и когда отпила я, подумалось мне, что это яд, и обрадовалась я, насколько могла обрадоваться в подобном положении; отпив же, почувствовала я, как по телу моему пробежала ледяная дрожь, и все поплыло у меня перед глазами, и закружилась голова, словно и впрямь смерть пришла за мною. Но вскорости это прошло, и почувствовала я себя беспомощной, но однако же не слабой; все звуки слышала я яснее и отчетливее, чем когда бы то ни было; и различала я в зале каждую арку, и колонну, и резьбу потолка, и блик на мозаичном полу от солнца за окном; и ведьму видела я: ведьма расхаживала взад и вперед перед возвышением; но, поглядев в сторону колонн, сестриц я на прежнем месте не обнаружила. Более того, и себя не удавалось мне разглядеть, сколько бы не вытягивала я руку или ногу, хотя видела я цепь, что приковывала меня к колонне за лодыжку. Но когда подносила я руку к лицу, или другим частям тела, или до чего бы я уж там не дотрагивалась, я ощущала под пальцами то, что ожидала ощутить: плоть, либо полотно, либо холодное железо оков, либо полированную поверхность мраморной колонны.

В то мгновение не ведала я, жива я, или мертва, или это только начало смерти; однако воля к жизни возобладала во мне, и попыталась я закричать сестрам, но, хотя слова рождались у меня на устах, и вибрировало горло, как оно бывает, когда кричишь вслух, однако ни звука не услышала я, и почувствовала себя еще более беспомощной, нежели прежде.

Тут увидела я, что направляется ко мне ведьма; и такой страх внушала мне госпожа, что каждая клеточка моего тела дрогнула от непередаваемого ужаса, и поняла я, что не мертва. Колдунья же подступила ко мне и молвила:"О призрак рабыни, кою никому не дано увидеть, кроме тех, кого мудрость наделила взором, способным прозревать непостижимое; принесла я тебе и сестрам твоим радостные вести, а именно: странствующие рыцари, возлюбленные ваши, уже недалеко; вскорости приведу я их в этот зал, и окажутся они так близко от вас, что вы сможете прикоснуться к ним, ежели я не воспрепятствую; только не увидят они вас, и станут гадать, где я вас прячу; и станут искать вас уже сегодня, и на протяжении еще многих дней, но так и не отыщут. Засим извольте наглядеться на них как следует, ибо отныне и впредь вы для них чужие и посторонние".

С этими словами ведьма плюнула мне в лицо, и перешла к моим сестрам, и сказала им то же, что и мне. И вскорости покинула она зал, и не прошло много времени, как услышала я на лестнице голоса: один из них принадлежал колдунье, а другой - лорду Бодуэну; а спустя еще несколько минут увидела я, как ведьма входит в парадные двери зала, ведя за руку сэра Артура, словно бы почитала себя его дорогой подругой; а Бодуэн и Хью, мой избранник, идут следом. Помянутая ведьма разодета была на диво, и словно бы позабыла о неряшливости и лености, и вздорной гордыне; руки и ноги ее округлились и окрепли, кожа побелела, так что тем, кто не знал ее, колдунья вполне могла показаться красавицей.

И вот все они сели за трапезу, как уже поведал вам мой избранник, а затем покинули зал, и ведьма тоже. Но спустя некоторое время она вернулась, и освободила нас, и грозно повелела идти за нею, и не смогли мы ослушаться, хотя даже собственных ступней на полу не различали. И вот колдунья задала нам работу по дому, и, пока гнули мы на нее спины, госпожа не сводила с нас глаз, и насмехалась над нами, не воздерживаясь и от ударов, и во всем была с нами столь же груба, и жестока, и нетерпима, сколь мило и любезно держалась с нашими лордами за обедом; а после полудня колдунья отвела нас назад и приковала к колоннам. Когда же наступил вечер, и начался пир, это мы играли на невидимых струнных инструментах; и позволялось исполнять нам только то, что велела ведьма, и ничего другого; иначе мы, может статься, кабы сумели договориться промеж себя, заиграли бы такие песни, что затронули бы сердца наших возлюбленных, и подсказали бы им, что мы - рядом. Короче говоря, так продолжалось изо дня в день, и не могли мы утешиться ни приветной беседою друг с дружкой, ни чем другим, кроме как созерцанием наших возлюбленных и проблеском надежды. И воистину, хоть сердце мое и обливалось кровью, стремясь к милому, однако же отрадно мне было думать, что он здесь, и любит меня, и та, о ком он мечтает - не жалкая, несчастная рабыня, прикованная здесь обнаженной, тело которой истерзано пытками и голодом, но счастливая дева, кою он так часто называл прекрасной и желанной.