Поиски счастья - Николай Максимов

В глазах Тымкара блеснули недобрые огоньки.

— Почему ты смеешься?! — набросился он вдруг на чукчанку, которая приглашала его к себе, когда он входил в Ванкарем.

Подбодренные его гневом и нелепым положением — над ним смеялась даже женщина! — ванкаремцы уже не скрывали своего веселья. Не каждый день случалось им посмеяться!

Красивая молодая чукчанка и не подумала смутиться.

— Ты зачем, Тымкар, пришел сюда? — шевеля плечами, спросила она его, явно намекая на Эмкуль.

Тымкар растерялся, не зная, что ей ответить.

— Ну, забирай свои товары! — властно произнес Джонсон и сдвинул их на прилавке в сторону.

Охотники все еще пересмеивались.

— Эти товары возьми себе обратно! — вдруг заявил молодой охотник и запнулся.

Лица чукчей вытянулись. Что слышат их уши?

— Что? — Джонсон опешил. Его зеленые глаза уставились на толпу.

— Эти товары ты дал старику Вакатхыргину за Эмкуль. Она не придет к тебе больше!

Молодая чукчанка побледнела от досады. Охотники смолкли. Всем стало ясно, что Тымкар берет Эмкуль себе в жены.

Джонсон, наконец, нашелся:

— Эмкуль — твоя невеста? Олл-райт! — и, как ни в чем не бывало, он убрал товары на полку.

Старик Вакатхыргин удивился, увидев Тымкара с пустыми руками.

— Я отдал ему патроны, табак и чай за Эмкуль.

— Тымкар… — старик обнял его, как сына. — К радости тебя имею я! Эмкуль — хорошая девушка.

— Да, да. Конечно, — перебил его Тымкар. — Она не пойдет больше к нему. У нас есть еще шкурки. Мы получим за них табак, патроны и чай.

— Эмкуль! — воскликнул отец, его глаза увлажнились. — Эмкуль… — слезы помешали старику договорить.

— Однако я пойду покормлю собак, — неожиданно и для отца и для дочери сказал юноша. — Утром на нарте поеду осматривать капканы, — и Тымкар выполз в наружную часть яранги.

Шли дни, недели, месяцы.

Тымкар не намекал о женитьбе. Тем не менее Эмкуль считала, что вопрос о ее муже решен. Она ухаживала за Тымкаром, как жена, недоумевая, почему он так долго тянет. Старик терялся в догадках, но жизненный опыт подсказывал ему, что нужно ждать: рано или поздно все станет ясно.

Тымкар, Вакатхыргин и его дочь жили дружной семьей. В их яранге всегда были табак и чай, свежее нерпичье мясо — его добывал во льдах старик, жир — его вытапливала девушка, патроны — их выменивал Тымкар. В пологе было тепло. Чукчи завидовали. Хорошо им: охотников много, ртов мало. Эмкуль сшила Тымкару теплую одежду из припасенных раньше оленьих шкур.

В долгие дни пурги девушка расшивала Тымкару полы кухлянки и рукавицы из тюленьей замши, а он накалывал рисунки на моржовый клык, изображая на нем зверей, сцены охоты, ссору на трапе с чернобородым янки, Богораза, какую-то сказку о счастье. Здесь были и чукчи с ружьями, и девушки, и ребенок в красивой меховой одежде. Вакатхыргин с интересом следил за его работой; старик любил сказки и умел их рассказывать.

Временами Тымкар задумывался. Беспокойные мысли переносили его от Кайпэ к Сипкалюк, потом — к Тэнэт, Тауруквуне, Эмкуль. Образы путались, сливались. От переносья ложилась поперечная складка на лбу у глаз собирались легкие морщинки. Виделись ему мать, отец, Кочак и тот пастух, который поймал его арканом, как дикого оленя…

Вакатхыргин искоса поглядывал на него, раскуривая трубку на длинном мундштуке. Ему жаль было Тымкара, потерявшего всех родных. Но почему он не берет в жены его дочь? Что нужно ему? Почему его ум неспокоен? И старику казалось, что, женись Тымкар на ней, — и их шатер станет самым счастливым в Ванкареме.

— Тымкар, — тихо окликнула его однажды Эмкуль, когда ей показалось, что отец заснул, — О чем ты думаешь?

Тымкар улыбнулся.

— Думал, как выменять у Джона ружье. Много хочет песцов.

— Разве мое ружье перестало радовать твое сердце? — вмешался старик.

— Разве каждый охотник не должен иметь свое ружье? — и Тымкар снова углубился в работу над клыком.

Опять все смолкли.

Тымкар знал, что значит ходить по тундре без ружья, а он весной собирался в тундру на поиски стойбища Омрыквута. Семь шкурок песцов и лисиц собрал он, Джонсон требовал двадцать. Если бы не приходилось отдавать шкурки за патроны, табак, чай, за материю на камлейки, Тымкар уже накопил бы нужное число. Но он не один, и надо жить.

Пурга сменялась ясными морозными днями, давно прошла январская оттепель, дни увеличились.

Подружки и другие молодые чукчанки внимательно оглядывали Эмкуль, но не находили в ее фигуре никаких изменений.

— Однако твой муж не женолюбивый, как видно, — уже не впервые допекала девушку жена соседа.

— Да уж не бессильный ли он в любви? — интересовалась красивая чукчанка, сама неравнодушная к Тымкару.

— Когда же ты станешь настоящей женщиной? — допытывались другие.

Эмкуль краснела, опускала глаза. Разве это хорошо — женщине и не иметь ребенка? Но сказать им, что Тымкар ей не муж, одинаково стыдно, как и слушать эти вопросы.

Девушка досадовала на Тымкара, Отец был ею недоволен. Ему казалось, что тут виновата она, А старику так нужен внук. Какому же старику не хочется внука?

Нередко Вакатхыргин нарочно на целые сутки уходил к соседям, оставляя их одних. Дочь была уже взрослой девушкой, старик опасался остаться без потомства, У чукчей не считалось зазорным, если девушка становилась матерью, не имея мужа. Наоборот, они радовались каждому ребенку, каждому новому человеку — продолжателю жизни постепенно вымирающего народа, Ко всем детям чукчи относились одинаково хорошо.

В глазах чукчей Эмкуль выглядела смешной и жалкой. Это понимал и отец. Однако он никогда не жалел, что помешал ей принести ребенка от Джонсона: это не настоящий человек. Другое дело Тымкар! И если не Тымкар, то кто же возьмет ее в жены? У других за невесту год или два женихи отрабатывают, живя в семье девушки, а дочь Вакатхыргина никто, как видно, не хочет брать в жены. Больно было отцу, он сердился на дочь. Хорошенькое дело: целую зиму живет в одном пологе с парнем и не может принести старику внука!

Эмкуль понимала причину гнева отца. Тем тяжелее ей было выслушивать расспросы соседок. Но что она могла сделать? Разве ей самой не хотелось стать настоящей женщиной?

— Эмкуль, — приставала к ней соседка, — почему не видно радости на твоем лице?

— Не знаю! — безразличным тоном отвечала дочь Вакатхыргина, чувствуя, как щеки наливаются краской.

— Тымкар, однако, уйдет от тебя, если ты не станешь настоящей женщиной. Какому чукче нужна такая жена!

Видно не зря звали эту чукчанку долгоязычной женщиной.