Дикий, дикий Запад - Екатерина Лесина

он погибнет. И как тогда? С камнем? С этим вот знанием?

С Августой?

– Счастлива она не будет. – Эдди поворочал остывающие угли. – Муж, конечно, если он не совсем без мозгов попадется – но без мозгов нам не надобен, – постарается вести себя прилично. Но все одно… Когда отец забрал меня из племени, я думал, что быстро докажу им, кто главный.

– Людям?

– Да. Они ведь слабее орков. А я, пусть для племени и не был сильным, но среди людей и тогда выделялся. И умел многое. И ждал, что ко мне отнесутся с уважением.

– Не отнеслись?

– Нет. В первую же неделю подкараулили и закидали дерьмом. Издали. Знаешь, было обидно. Они смеялись, швыряли, а я… я пытался увернуться и кричал, что вызываю на бой.

– Дураков не нашлось?

– Точно. А когда я прошел по следу и… поговорил с одним из тех мальчишек, его родители пришли к отцу. Жаловаться. И не только они. Потом приходил пастор. Судья. И все, кто был в городе и считался приличным обществом.

– Сочувствую.

– Кричали, что я дикарь. Что опасен. Что держать меня надо на цепи. Отец, к слову, послал их… в общем, не вышло разговора. Потом уже матушка водила меня в школу. И Милли тоже. Но ничего хорошего не получилось. Там я сразу терялся. Понимаешь, я мог прочитать следы даже на камнях. Умел говорить с духами. Видел сокрытое. Я охотился и жил в лесу один, неделями, а в школе терялся. Все это казалось таким… таким неправильным. Меня пытались учить, спрашивали, а я не мог ответить. И застывал. Даже розги не помогали. А розги наставник использовал частенько.

Чарльз вздохнул.

Похоже, в местных школах порядки мало отличаются от тех, что приняты в том весьма известном учебном заведении, в котором случилось учиться ему.

– Меня называли тупицей. Идиотом. Смеялись. И пакостили. Исподтишка. Мелко. От этого становилось только хуже. Отец злился. И тоже кричал, что я его позорю. Что боги его прокляли. Может, конечно, был и прав, хотя не нам судить.

Эдди поймал на ладонь рыжую искру, которая почему-то не погасла, но заплясала, задрожала, разворачивая рыжие крылья.

– Я решил сбежать. Решил, что дорога не такая и дальняя. Через горы, а потом севернее, к лесам. Я знал, где обитает племя. И они бы приняли меня. Я так надеялся.

– Не получилось?

– Милли поняла. Сказала, что не я дурак, а они. А я буду дураком, если поверю им. И вообще, в школе делать нечего, там одни уроды. Над ней тоже смеялись, но она уже умела постоять за себя. И за меня тоже.

– Вы… не очень похожи на брата и сестру.

– Знаю. Мне просто повезло.

Эдди подул, и бабочка поднялась, заплясала над костром.

– Иногда я вижу себя, того. И мне опять страшно. Я могу ударом кулака бизона уложить, а мне опять страшно. Понимаешь? И я не хочу для Милли такой жизни. Там… да, мужа ты ей найдешь. Это не так и сложно, если подумать. Но сумеешь ли ты сделать так, чтобы этот мужчина полюбил мою сестру?

Эдди поднялся.

Хорошо. Отвечать не понадобилось.

Глава 29

О том, что в учении порой тяжело

Третий день пошел.

А мы все сидим. Ну, то есть не просто сидим, а иногда лежим и даже ходим, правда, особо-то ходить некуда. Прерии кругом. Сухая земля. Трава, что торчит редкими космами, и падальщики где-то там, в вышине. Кружатся, орут, намекая, что больно живые мы для этих мест и менее живыми были бы симпатичнее. Дело не в них.

Ожидание выматывает.

И не только меня.

– Милисента, сосредоточься, пожалуйста, – занудным голосом произнес граф и нахмурился. А я подумала, что левая сторона лица у него облезла чуть больше правой. И не сосредоточилась. Волна Силы, сорвавшись с ладоней, полетела, оставив на сухой траве черный след.

– Извини, – сказала я и руки за спину спрятала.

Чарли нахмурился больше прежнего. И губы поджал.

За три дня он непостижимым образом сумел если вовсе не отмыться, то всяко как-то оттереть въевшуюся в шкуру пыль. Выгоревшие его волосы сделались светлыми и топорщились в разные стороны, словно пух одуванчика. Это тоже, между прочим, сосредоточиться мешало.

Я вздохнула и повернулась спиной.

Да, я все понимаю.

Силу нужно контролировать. А еще чувствовать. И не давить. Не понимаю только, как одно с другим и третьим сочетается. Но как-то же ж сочетается.

Вон, Чарли может хоть искру выпустить, хоть сноп огненный. А я… Я, видать, необучаемая.

Дикая.

Сила отозвалась легко, потекла к пальцам, которые закололо.

– Не спеши, ты все правильно делаешь, – сказал Чарли, почти меня не отвлекая. Вот честно, я даже глаз открывать не стала.

А этот паразит подошел со спины.

– Вдыхай и выдыхай. Почувствуй, как Сила течет… Спокойно, она часть тебя.

Чувствую только, что стоит он слишком уж близко, и это заставляет думать совсем не о Силе. Но та и вправду ведет себя прилично, смирнехонько.

– Создай шар…

И еще ближе.

Шар вспух на ладони, я приоткрыла глаз, убеждаясь, что не примерещился он мне. Вон, лежит, желтенький такой, то ли как солнце, то ли как цыпленок.

Красивый.

И Силы в нем капля. А если добавить? Стоило подумать, и Сила потекла стремительным потоком, будто того и ждала.

Э, нет! Я так не хочу! Я… я себя контролирую! Контролирую, я сказала! И вообще, я из древнего народа, меня слушаться надо!

Шар задрожал, расширяясь, и я подумала, что сейчас он рванет. Вот я буду дурой выглядеть! Опять! И от мысли этой стало до того тошно, что я этот шар и скатала.

Взяла двумя руками и скатала.

Моя Сила, что хочу, то и делаю. Он взял и скатался, наверное испугавшись, правда, цвет переменился, сперва желтизна выцвела, а потом в ярком белом появились будто синие искорки. Тоже ничего.

Симпатично.

– Милли… – Графчик отступил. И голос его сделался таким… нехорошим, в общем.

Сила продолжала течь, правда, теперь свиваясь ниткой. А что, удобнее же. Матушка так пряжу в клубки мотает. А я Силу. С ней, чай, проще, Сила не запутывается.

Только синего больше становится.

– Милли… пожалуйста, прервись ненадолго? – Голос Чарли дрогнул.

– Да? – Я ниточку и перехватила. А потом подумала, что этак она и распуститься может. Матушка всегда в клубках закрепляла. Ну и я закреплю, стало быть.

Мысленно.

Бантиком. Бантик получился аккуратный, ровненький.

Шарик в моих руках был небольшим, пожалуй меньше, чем изначально, размером с гусиное яйцо. И беленьким с голубой искрой, которая