Огромный черный корабль - Федор Березин

– Стоит глянуть в телескоп, а еще лучше посмотреть на данные радиотелескопа и, тут уж, море пищи для ума. В радиодиапазоне небо неоднородно, где-то там существуют неопознанные удаленные объекты, только несколько из них совпадают по местоположению с оптическими туманностями. Но туманности ли это? Если это туманности, то есть, космическая пыль, то почему она светится? В простейшем случае и то, следует допустить, присутствие в их недрах звезд, но я предполагаю, это не так, – старый ученый на мгновение остановился в своем бесконечном вращении, вокруг общего центра притяжения между ним и Лумисом. – Эх, если бы мне рефлектор с зеркалом метров четырех в диаметре, а лучше заатмосферный телескоп (к сожалению, об этом не стоит и мечтать), я бы доказал, – повторил он на более возвышенной ноте. – Что это – сами звезды. Всякая пылинка, в этих самых «туманностях», это звезда. Сколько их? Не знаю, может десятки, сотни миллиардов штук в каждом облаке. Эти облака имеют разную форму: то шаров, то спиралей. Почему так, не могу объяснить, нужно специально этим заниматься, нужны вычислительные машины, персонал. Кто в этот жуткий период истории будет этим заниматься? Может ваш революционный штаб? – старик в очередной раз замер, нарушая законы небесной механики. – Ах да, юноша, я не совсем ответил на ваш вопрос. Так вот. Если исходить из того, что эти самые туманности состоят из звезд, тогда внутри них должно твориться нечто невообразимое. Расстояние между отдельными компонентами: один световой год и менее. Звезды рождаются, умирают в окружающем пространстве постоянно. Планеты вовсе не имеют стабильных орбит, они постоянно перехватываются близкими соседями. Звезды играют ими как мячиками. Планеты не имеют атмосфер и воды, они вечно подвергаются ударам сброшенных солнечных оболочек. Часто звезды сталкиваются, увидеть бы такое. Жалко этого не лицезрит вообще ни кто, жизнь в этих «туманностях» невозможна, там нет разума. Только представьте: миллиарды планет и никакой жизни. А ведь было бы так интересно, ведь там, до соседних звездных систем рукой подать, физически возможны межзвездные полеты. Да, природа несправедлива – живое возможно только в сотнях тысяч световых лет от этих островов света и только в кратных системах, потому как в них, условия находятся именно на той гране стабильности и нестабильности, в которых зарождается жизнь.

Ученый смолк, сразу ссутулился и как бы уменьшился в размерах. Лумис в этот момент выслушивал, в прижатом к уху наушнике, доклад о закладке последнего заряда. Техники закончили свою работу. Теперь в недрах здания замерли более сотни расположенных по сложной схеме восьмисоткилограммовых связок взрывчатки. Лумис поднес ко рту микрофон.

– Всем отрядам, за исключением взрывников, покинуть здание! Карбан, приступайте к подключению детонаторов!

– Вы, все-таки, хотите взорвать мою обсерваторию? – подал голос профессор.

– Я уже отвечал вам. И вот что. Можем мы с вами перенацелить этот самый телескоп куда-нибудь в восточную сторону. Интересно посмотреть, что там делают гвардейцы?

– Но телескоп смещен в определенном направлении, я веду программные наблюдения, – растерялся ученый. – Впрочем, вам это все равно.

35. Баррикады городов

Тит ждал, как и все остальные. Их отряд перекрывал улицу Маршала Пиронга. Позиция была выбрана удобно: с обеих сторон от них улица уходила под горку. Передовые наблюдатели уже сообщили им по радио о продвижении танков и теперь все были в напряжении, многие из защитников позиции вообще не видели в жизни «живого» танка, по крайней мере, вблизи. Пожалуй, такие и храбрились больше всех. А вот Тит, танки видел, в свое время он служил в противотанковом истребительном батальоне. В настоящем бою ему, правда, побывать не пришлось, но он помнил психотренинг, когда надо было просто пролежать в бетонированном окопе несколько минут, а над тобой проползало сверху стальное чудище, свое родное – не вражеское.

Командир позиции снова довел до них план боя. Титу план не нравился, не верил он этим полицейским приколам и не надеялся он, что танкисты будут играть по их правилам, но другого плана не было. Все заняли места согласно сценария. Тит потрогал стоящую у ног металлическую тару, было в ней килограмм сорок, не меньше, две рукоятки и удобное кольцо-открывалка. Он чуть взобрался на баррикаду, достал самовоспламеняющуюся сигарету и закурил. Затем он увидел танк и услышал танк, и забыл про сигарету.

Это был «Абакур», не первой свежести разработка, но его размеры внушали уважение. Если говорить честно, Тит подумал, что лучший план был бы, бежать, не оглядываясь, пока не сотрутся ботинки. Тит посмотрел вокруг: разговорчики смолкли – да, это вам не полицейского разоружать. Стальная махина, до этого еле ползущая, заметив первое препятствие на пути, прибавила скорость. Рев усилился. За первой громадиной появились еще две, затем еще. По мнению Тита, ничто не мешало танкистам остановиться вовсе, и пальнуть пару раз по баррикаде, даже не главным калибром. На том бы все и кончилось, но, видимо, у них было другое мнение.

«Приготовиться!» – скомандовал Макки. Все и так были готовы. «Абакур» приближался. Обе башни, верхняя и нижняя развернулись стволами назад. На переднем борту стала различима красиво сделанная надпись: «Смерть брашам!». Нас с кем-то попутали, подумал Тит, берясь за рукоятку. Когда до передней машины осталось метров сто, Тит и другие, из назначенных, откупорили свои тары и опрокинули содержимое в подготовленные отверстия в баррикаде. Банка Тита опорожнилась мгновенно, он едва успел заметить тысячи мельчайших металлических шариков. Тит быстро приподнялся и глянул за баррикаду. До танка оставалось метров пятьдесят, когда он резко развернулся, и взвыл на одном месте. Гусеницы вращались как бешеные, но движения не было, восьмидесятитонная громадина начала боком соскальзывать вниз по улице. Она с налету столкнулась со следовавшим поодаль вторым «Абакуром», который тоже, некоторое время, бессмысленно вращал колесами. Теперь обе машины бесшумно, нет, они, конечно, ревели, но скользили они бесшумно, поплыли вниз. А там, механическая колонна уже потеряла строй, большущие неповоротливые махины вертелись как волчки, один выстрелил, и отдача понесла его в обратную сторону почти со скоростью снаряда. И вот: вся танковая рота, сплетясь в плотную кучу, покатилась прочь от баррикады, словно по волшебству.

«Обходите их!» – распорядился Макки. Все, в том числе и Тит, бросились к соседним переулкам, и там, по дворам и подъездам, побежали к самому низкому участку на Пиронга: по самой улице бежать было нельзя, на ней отсутствовало трение, они применили полицейскую новинку для удобного разгона демонстраций.

Когда Тит прибыл на место, действие уже происходило. С крыш, невысоких в этом месте зданий, «Абакуров» поливали смолянистой горючей жидкостью и, не смотря на стрельбу пулеметов, исход их был предрешен. В мегафон им предложили сдаться без боя. Не имея шансов, и не желая запекаться в собственном соку, танкисты открыли люки.

36. Мастера

Страшная штука миномет, не страшнее атомной бомбы конечно, но в тысячи раз проще в изготовлении, а уж в применении тем паче. Наверное, поэтому и страшная. Особенно это ощутимо когда такой вещицей пользуется умелец. Здесь надо особое чутье, как хорошему водителю на сложной трассе, какой-то природный навык, генетическая предрасположенность. Когда цель видна нужен, конечно, глазомер, ясное дело, прицелом все равно приходится пользоваться, если есть время, но ведь не на бильярдном же столе люди друг другу кишки вытряхивают – в ровном поле можно и пушками поработать: дырявь себе цели прямой наводкой. В том то и фокус, что миномет удобен при спрятанном противнике: зарывшемся в окопе или за холмиком притаившимся. Вот здесь глазомер не спасает – нужно чутье. Если конечно миномет реактивный – многоствольная бандура работающая по площадям, то тут особой парапсихологии не требуется, достаточно только умения быстро свернуться в походное положение и рвануть с места до прихода расписки неприятеля в получении твоего сюрприза. С одноствольной переносной малюткой – дело другое. Здесь надо быть кудесником, если, конечно, закладываешь мины для того чтобы попадать, а не просто для видимой занятости важной работой. Если действуешь на этом поприще только за страх перед начальством, а любовь к творчеству здесь совершенно неощутима – недолго жить твоему расчету, да и тебе самому: закон подлости спланирует к вам из неизведанных измерений, в виде собственной мины, за веточку иль листочек взрывателем зацепившуюся над вашими головами... Дереву то все равно: обгорит чуть-чуть, да отростки лишние ему порубает, а вас посечет так, что только в коллективную могилку сгодитесь. Искусство это – стрелять из миномета. Мина летит медленно – глазом конечно не видать, но свистит гулко, с достоинством, как рыцарь средневековый: трубит в рог, противника на поединок вызывая, предупреждая: «вот он я – явился, не запылился». Если кто с провидением на «ты», и успевает поверить интуиции, подающей сигналы из подсознания, – есть шанс спастись и не малый: пока мина вверх поднимается и с апогея пикирует, все время тембр голоса своего меняя, по мере разгона, можно заползти в какую-нибудь щель-укрытие. А мина дура дурой, а хитра. Когда она в землю со всего маху влипает, то не сразу лопается всей своей начинкой: вначале замедлитель тлеет, ждет, когда энергия удара несколько угаснет, а уж потом выбрасывает взрывчатку в воздух – тут она и лопается.