Эффект Домино - Ольга Карелина

Это был идеальный момент: тронуть его за плечо, сказать: «Вы рано меня похоронили, я живой, я выбрался», — но у Рейна перехватило горло, и он почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Рэкс бездумным движением провёл пальцем по фото, неизвестно когда оказавшемуся в его руке, и положил обратно, рядом с Квазаром. Глаза его совсем почернели.

— Ты, наверное, отлично понимаешь, что такое — остаться совсем одному, я читал твоё досье, ты приёмыш… Не знаю, зачем тебя ко мне отправили, встретивший меня Лемм только многозначительно ухмылялся, но зайдёшь тогда через пять минут? Я как раз его вызвоню.

Он встал, уже поворачиваясь в сторону кабинета, и казалось немыслимым вот так просто отпустить его. Собрав остатки куда-то улетучившейся с его приходом храбрости, Рейн рванулся вперёд и схватил его за рукав, останавливая. Когда Рэкс изумлённо обернулся, он всунул ему первый лист из папки с их фотографиями и глухо сказал:

— Читай.

Вопросительно глянув на него, Рэкс расправил лист, вчитываясь, а Рейн схватился пальцами за края банкетки, поражаясь отсутствию выдержки. Он не смел поднять глаз. Краем зрения он уловил, как Рэкс опустил руку с листком — белое пятно в полусумраке коридора, потом сверху раздался как будто насмешливый и одновременно дрогнувший на первых нотах голос.

— Поторопился я предложение своей девушке сделать. Раз я теперь не единственный Страхов, с детьми можно и подождать…

Рейн наконец вскинул на него голову. Рэкс улыбался — и его жёсткое лицо разгладилось, вдруг ярко напомнив того мальчика, который уже отчётливее обрисовывался в памяти Рейна, мальчика, всегда улыбавшегося по-настоящему тепло и открыто только ему, его младшему брату. И, желая уберечь их обоих от проявления чувств, Рейн торопливо сказал:

— Лемм хочет отправить меня в столицу — очевидно, потому, что желает видеть нас вместе…

— О, и не он один желает, — улыбка сменилась на нехорошую усмешку, и Рейн вопросительно нахмурился. — Я в опале, Рейн. У президента ГШР такой зуб на меня, любой мамонт позавидует. И, конечно, он сделает так, чтобы мы с тобой находились в одном месте — так легче будет нас прихлопнуть одним ударом. Но и я бы не хотел, чтобы ты был за тридевять земель, где я не смогу ничего контролировать. Если нет сильных возражений, ты поедешь со мной.

— Видно, не зря мои приёмные родители пытались спрятать меня от ГШР: стоило только поступить, а за твоей головой уже идёт охота! — весело фыркнул Рейн и вскочил с банкетки. — Но я не против, знаешь. Мне всегда казалось, что я не на своём месте…

— Да уж, вот уж никогда не подумал бы, что мой младший брат способен так увешаться пирсингом и набить тату-рукава, — поддержал веселье Рэкс и обнял его за плечи. — Пойдём, разыщем Лемма. А по пути ты мне объяснишь, как ты тут оказался… в Ириосе.

— Расскажу, что вспомню, — пообещал Рейн. — А Лемма искать не надо, я знаю, где он. Пошли.

Всё ещё не до конца веря в происходящее, он отвернул Рэкса от кабинета, быстро собрал фотографии обратно в папку и, взяв её так, чтобы ничего не вывалилось, повёл брата к лифтам.

Табита, несмотря на свой боевой характер, не очень-то жаловала перемены, особенно навязанные свыше. Будь её воля, она провела бы в своей небольшой квартирке в центре города всю жизнь и ни разу не дёрнулась бы к чему-то «лучшему» или «престижному». Но приказ пришёл сверху, приказ, не до конца ей понятный, не имеющий ни оснований, ни предпосылок: переехать в частный дом на северной окраине Канари в максимально сжатые сроки и отныне обретаться строго по этому адресу.

Как будто чья-то дурная шутка. Впервые увидев этот дом, Табита только сдавленно охнула: зачем ей одной, без какого-либо намёка на семью, подобные хоромы?.. Ну ладно, может быть, для четырёх человек он оказался бы и в самый раз, целых три спальни, но для неё… Вот что значит так и не озаботиться за годы службы покупкой собственной недвижимости (все возможные деньги Табита отсылала больной матери и младшей сестре на обучение) — в любой момент могут турнуть из насиженного гнёздышка, особенно если оно в таком выгодном месте. Правда, в таких случаях размен происходил на что похуже, а тут — хоромы, надо же. В чём подвох?

Переезжала Табита почти ночью, в спешке, поэтому знакомилась со своим новым жилищем уже поутру. Придирчиво осмотрев все углы, проверив чердак и подвал, канализацию, отопление и проводку, девушка не нашла особых отклонений и решила пока позавтракать. АНД слушался её безоговорочно, и на сердце, давно уже привыкшем к подвохам, становилось всё тяжелее. Табита принесла на кухню пачку сигарет с зажигалкой, пепельницу, прикурила, чтобы спокойно обдумать своё положение в те пять минут, что готовился завтрак, и тут-то всё встало на свои места.

Манипулятор появился беззвучно и без какой-либо команды. Табита не обращала на него внимания ровно до тех пор, пока пульверизатор в нём не оказался прямо перед её лицом. Только и успевшая что недоуменно моргнуть Табита в тот же момент получила заряд струёй воды точно в лицо, из-за чего сигарета, конечно, потухла, но АНД этого показалось мало: он продолжал опрыскивать Табиту до тех пор, пока она с руганью не выскочила с кухни.

— Ты совсем, что ли?! — гневно крикнула она меланхолично горевшему на уровне её глаз на противоположной стене зелёному экранчику Наблюдателя.

— На кухне курить запрещено: приказ хозяина, — механическим голосом отозвался тот. — Курить в спальне запрещено: приказ хозяина. Курить в холле запрещено: приказ хозяина…

— Так, я поняла, — Табита рассерженно фыркнула и тряхнула головой, чтобы хоть чуть-чуть просушить свои тёмно-серые волосы, усыпанные крупными и рваными чёрными пятнами: эрбисса ненавидела ощущение тяжести и поэтому стригла их коротко и беспорядочно ещё с подросткового возраста. — Твой новый хозяин — я. Разве нет?

— Пожалуй, — осторожно признал АНД, перейдя к обычному человеческому тону.

— Тогда я отменяю все приказы касательно курения. Это мой, в конце концов, дом или нет?! И принеси мне полотенце.

— Полотенце, — согласился АНД, один из манипуляторов которого уже протягивал подобревшей Табите чистое полотенце. — Отменить приказ невозможно.

— Ч… что?! — эрбисса так и замерла с полотенцем на голове.

— Недостаточно прав доступа.

— Ты там опух, машинка стиральная?!

— Недостаточно прав доступа, — как будто с сожалением вздохнул Наблюдатель, и его зелёный «глаз» потух, явно обозначая этим конец разговора. Вне себя от злости, Табита отшвырнула полотенце куда-то в сторону лестницы на второй этаж и ушла на кухню забрать сигареты, чтобы покурить хотя бы во дворе. Пачка, конечно, оказалась абсолютно промокшей. Стараясь сдерживаться, чтобы что-нибудь не поломать, эрбисса поторопилась в магазин.

Уже возвращаясь, всё ещё с влажными волосами и горящими жаждой мести глазами, благодаря чему она хорошела ещё больше, эта стройная, крепко сбитая девушка, рельефная мускулатура рук и спины которой выдавали непосвящённому любовь то ли к теннису, то ли к спортивной стрельбе из лука, а посвящённому — отличного бойца почти на любом виде оружия, Табита наконец с наслаждением затянулась сигаретой и, остановившись у порога нового дома, достала мобильный телефон.

— Алло, это техподдержка? — хмуро поинтересовалась она у девушки на другом конце, только и успевшей что представиться. — У меня проблемы с АНД. Соедините меня со специалистом.

— Назовите, пожалуйста, своё имя и личный номер, — вежливо попросила диспетчер.

— Табита Хесснер, М-641322.

— Спасибо, агент Хесснер. Ожидайте на линии.

Табита уже тушила сигарету, когда музыка в телефоне наконец прервалась бархатным мужским голосом, показавшимся эрбиссе смутно знакомым.

— Добрый день. Что случилось с вашим АНД?

— Вы бы ещё до Судного Дня трубку брали! — огрызнулась Табита.

— Приносим свои извинения, сегодня просто шквал звонков с жалобами на домашнюю электронику, магнитная буря, что ли? — оператор издал странный смешок. — Так что у вас случилось?

— Мне не дали полные права доступа к этой железяке. Распоряжается в моём доме, как будто это он хозяин, а не я! Можно мне программиста?

— Да, конечно, одну минуту… Завтра в семь утра удобно?

— Вы что, с этой бэушной микроволновкой договорились испортить мне жизнь?!

— Значит, неудобно… — невозмутимо отозвался оператор. — Тогда в пятницу в три.

— Давайте ещё в понедельник в четыре! Утра! — взорвалась Табита. — Ладно, завтра так завтра…

— Отлично, — от этой всепонимающей интонации эрбиссе захотелось придушить диспетчера. — Ожидайте.

Он отключился, не прощаясь. Гневно выдохнув, Табита пошла обратно в дом.

К вечеру они с АНД ссорились ещё несколько раз — впрочем, наверное, не стоит называть ссорой случаи, когда один грязно ругается, бросаясь в стенку всеми попавшимися под руку предметами, а второй только флегматично перемигивается сам с собой лампочками. Несмотря на противодействие, Табита сумела разобрать почти все вещи, а главное, развесить в нужных местах части своей коллекции холодного оружия. На обычных ножах эрбисса дралась превосходно, но куда больше любила метательные — лучшей шестёрке было отведено почётное и стратегически удобное место в холле. Курить АНД выпускал её неохотно; кажется, ранее он принадлежал не поборнику свежего воздуха, а ярому противнику табака, потому приходилось воевать за каждый шаг в сторону недавно купленной пачки. Ближе к ночи эта война кончилась полным поражением АНД: до состояния берсерка разъярённая Табита с такой силой саданула ногой по главной панели управления, что Наблюдатель, издав какой-то невнятный звук, погасил все свои лампы и больше ни на что не реагировал.