Криптография и свобода - Масленников Михаил

Дэви дорвался до работы, его уже больше не интересовало ничто на свете. Все серегины напоминания про обед остались без ответа, так что российско-южноафриканское сотрудничество приобрело вполне привычные очертания: русские зеленоградцы пьют-гуляют, мы с Дэви – работаем. Первое знакомство зеленоградской публики с Дэви состоялось, народ разбежался, наконец-то наступила рабочая атмосфера, только вот результаты у Дэви на экране Digitaser'а почему-то не совпадали с теми, что у меня на экране Notebook. Могла быть куча разных причин: неправильно подключили Digitaser, не та ножка ПЗУ, не тот сигнал, не то подали на вход, не те ключи и т.п. Дэви последовательно, step by step стал перебирать всевозможные варианты, а мне пришлось все время отгонять от него вдруг откуда-то вылезших во время обеда зеленоградских коммерсантов. Они наперебой предлагали ему купить партию сникерсов, гербалайфов, шмоток и чего-то еще.

В поисках причины несовпадения результатов прошел весь день. Дэви все это время был с головой в работе, никак не реагировал на очередные серегины призывы «прерваться и перекусить», его ничего больше не интересовало на зеленоградском заводе (по моему, того что он там увидел в первые часы, было достаточно), важен был лишь конечный результат, ради которого он, знающий себе цену специалист, прекрасный и очень ответственный инженер, прилетел за тысячи километров из Южной Африки в Москву. И Дэви в конце концов победил! Победил этот бардак на зеленоградском заводе, победил советские Digitaser'ы, советские пьянки-гулянки, советских назойливых коммерсантов. К вечеру, когда весь завод уже окончательно вымер, результат на экране Digitaser'а у Дэви совпал с моим на Notebook. Это было бесспорное доказательство того, что схема «Ангстрем-3» запрограммирована в ПЗУ верно и работа выполнена успешно. Голодного, но довольного проделанной работой Дэви, я повез к себе домой, в свою двухкомнатную квартиру покормить и показать условия жизни советского инженера.

Не поверил. Нельзя, говорит, жить в таких условиях: 5 человек в двух комнатах. А где же гостиная? Я спросил про его условия жизни – двухэтажный дом в пригороде Кейптауна, три машины: Volvo – его, для поездок на работу, Wolkswagen – для поездок жены по магазинам, джип – для воскресных поездок к морю.

– А сколько стоит такой дом?

– Около 20 тыс. долларов.

– Дешевле моей квартиры в Москве. Давай меняться!

Порассказав Дэви о наших реалиях, я узнал от него некоторые подробности о жизни в Южной Африке. Рассказ Дэви немного отличался от того образа Южно-Африканской Республики, который так красочно описывала в течение многих лет советская пропаганда: расизм, апартеид, белые убивают черных, а те горят справедливым возмездием. «Да я когда из дома ухожу, то даже двери не запираю» – поведал Дэви. Тихая, спокойная страна, уважающая труд инженера, труд человека, приносящего общественную пользу. Попробуй-ка в Москве не запереть на три замка квартиру, уходя на работу, или, хотя бы для начала, не вытащить магнитолу из машины! Сколько раз мне потом приходилось убеждаться, насколько далека наша пропаганда от реальной жизни, как она примитивна, выпячивая у других то, что там может быть и есть, но незаметно, незначительно, и не замечая успехов в экономике. Ибо если говорить об экономике, то тут уж всем советским пропагандистам приходится совсем туго. Огромная страна Россия, куча природных ресурсов, все, абсолютно все условия для того, чтобы быть экономически высокоразвитой страной, быть на самом деле ведущей мировой державой не только по количеству танков и ракет, но и по товарам «ширпотреба», товарам для людей. Например, вся Южная Корея просто завалена китайскими товарами, дешевой китайской электроникой, одеждой, продуктами. А есть ли там российские товары? Один раз, увидев на корейском рынке армейский бинокль с серпом и молотом, я из любопытства купил его. Вот он, единственный российский товар в Корее! Но моя радость была преждевременной: под кучей чисто российских брэндов – автоматов Калашникова и ракет – в конце концов нашлась и простенькая надпись: made in China. Впрочем, о тех чувствах, которые испытывает советский человек, вырвавшись на волю из самой справедливой на свете страны, я постараюсь рассказать попозже и, может быть, даже не в этой книге. А сейчас пора назад, в Москву 1993 года, в контору г-на К..

Что же стало с этим телефоном дальше? А ничего. Он, конечно же, обладал гарантированной криптографической стойкостью, но достигалось это за счет сложности его реализации, откуда вытекали частые сбои при связи по не очень-то надежным советским телефонным каналам, различные неудобства для пользователя и, конечно же, высокая цена. К. по привычке заломил за него совершенно астрономическую цену: свыше 5 тыс. долларов за один аппарат и всем нагло врал про то, что этот телефон производится в Зеленограде. Надежды окучить по второму разу Центробанк не оправдались, там уже были сыты по горло его «Шуриками», а остальные потенциальные покупатели, едва узнав про цену, быстро делали от ворот поворот.

Менеджер предприятия должен трезво взвешивать свои возможности, прикидывать не только сиюминутные, но и отдаленные шаги. А К. все время наивно верил в разные чудеса. Один раз такое чудо свершилось с его допотопными калькуляторами, но все надежды на второе чудо (заграница нам поможет) были совершенно безосновательны. Потребности в подобных телефонах на российском рынке не было.

Глава 2. Тучи ходят хмуро…

Russia. Examples.

Есть в России старинный город Тверь, а в нем – Комсомольская площадь. Даже не площадь как таковая, а так, небольшой скверик в стороне от развилки дорог: налево свернешь – на Ржевское шоссе попадешь, прямо поедешь – так это прямо на Питер. А дороги с этом месте в славном городе Твери такие, как будто прошли по ним совсем недавно фашистские танки и отутюжила их в мирное время вражеская авиация. Но видать уже после войны будочка гаишника появилась на самой развилочке и светофорчик, да еще где-то в небе, на трамвайных проводах – маленькая табличка «СТОП». Метров за 5 до светофорчика.

А ездят по этой дороге теперь часто машины с московскими номерами, которые хоть и останавливаются у светофорчика, но не под самой табличкой «СТОП», а проехав вперед эти самые 5 метров, поближе к повороту на Ржевское шоссе. Да и поди заметь ее, эту табличку: если едешь там впервой, то только успевай канавы объезжать, эти достопримечательности тверские, вверх-то уже и смотреть некогда. И вот только иноземный водила поворачивает на стрелочку в светофочике, как тут же выскакивает к нему из будочки гаишник с волшебной палочкой и, придав челу своему строгий Государственный вид, вещает:

– Почему нарушаем Правила Дорожного Движения?

Недоумевает водила: только что он демонстрировал чудеса фигурного вождения, пытаясь объехать все канавы на дороге Республиканского значения, превысить скорость здесь в принципе невозможно, на красный свет не ездил, терпеливо ждал стрелочки, где, какие пункты этих священных Правил он нарушил? И тут гаишник, сияя от распирающего его удовольствия, показывает своей волшебной палочкой на болтающуюся как одинокий листочек на трамвайном проводе табличку «СТОП» и как вдумчивый педагог объясняет нерадивому водиле:

– Правила предписывают остановиться у таблички «СТОП», а Вы заехали за нее.

Мне в тот раз повезло: гаишник попался молодой и еще не окончательно растерявший простые человеческие чувства. Я попросил его оценить по любой мыслимой шкале состояние охраняемого им дорожного полотна, к тому же ехал на дачу с семьей, и он после 20-минутной душевной беседы поведал мне местные гаишные тайны.

– На эту точку наше начальство всегда спускает повышенный план по протоколам. Все прекрасно знают, что иногородние машины эту табличку, как правило, не замечают, вот и приходится здесь быть ударником труда. Если я этот план не выполню, то меня же потом лишат всех благ.

В первый раз я видел, как гаишник стыдился своей работы. Это уже было явно аномальное явление в российской действительности, ну а дальше последовало еще аномальней: