Между никогда и навечно (ЛП) - Бенсон Брит

Сразу же мои мысли перескакивают к Леви.

К Леви, Бринн и тому маленькому городку на восточном побережье, почти в трех тысячах миль отсюда. Где мое место? С кем мое место? Какую жертву я готова принести?

— Выглядишь великолепно. Готова раскачать красную дорожку?

Торрен протягивает мне руку, поэтому я улыбаюсь и принимаю ее.

— Готова как никогда.

Я следую за Торреном в гостиную люкса, где уже ждут Мэйбл и Джона. Мэйбл одета в розовый шелковый брючный костюм, открытый пиджак и черный бюстгальтер, украшенный серебристыми металлическими шипами, так что, похоже, сегодня Хэм избежал могилы.

Я смотрю на Джону. Он в белом костюме и футболке Black Sabbath. Выглядит хорошо. Он кажется трезвым, и это ослабляет одну из нитей беспокойства из-за Джоны, которые все еще обвивают мою грудь.

— Посмотрите на нас, — говорит Мэйбл, хлопая в ладоши. — Выглядим как настоящие гребаные рок-звезды.

Путь до места проведения церемонии короткий, а шествие по красной ковровой дорожке, на мой взгляд, слишком длинное, но все же не такое, как обычно, потому что Хэм сказал всем, что мы не отвечаем ни на какие вопросы. Фотографии — да. Интервью — нет. Видимо, лейбл не доверяет мне достаточно, чтобы я не ляпнула чего-нибудь, что выставит их мудаками.

Они правы.

Когда мы доходим до конца дорожки и скрываемся в здании, подальше от большой толпы, я улучаю редкий момент, когда Рыжий отвлекается, потеряв бдительность, и наношу удар. Двумя отработанными движениями опрокидываю его на спину посреди нашей группы и даже не пытаюсь сдержать торжествующей улыбки. Трезвость действительно делает меня намного быстрее. Со смехом нависаю над ним и тычу в него пальцем.

— Это за кантри-серенады, ты, засра…

Я кричу, когда он делает мне подсечку, и с кряхтением падаю на пол. Быстро, как никогда. Я даже не ожидала, что это произойдет. Зараза. Надо было отойти подальше. Гребаная ошибка новичка.

— Ох, бл*ть.

Вслепую выбрасываю руку и наношу Рыжему удар в живот, пока он смеется под хохот моей группы и нескольких «ох» от людей, слоняющихся рядом.

— Какого хрена ты творишь? Это Givenchy, — слышу, как вспыхивает Хаммонд, но достаточно тихо, чтобы не устраивать еще большую сцену, и все же достаточно громко, чтобы продемонстрировать свою ярость. — Господи Иисусе, Саванна, если ты порвала платье, клянусь богом…

— Ой, Хэм, хватит, — рычу я.

— Держи, — тихо говорит Торрен, и я поднимаю на него глаза и вижу его ухмылку и протянутую руку.

Я шлепаю обеими руками в его ладонь, и он поднимает меня на ноги. Мы оба смеемся, пока он поправляет мне платье и пытается пригладить волосы. Никому не будет дела до того, что я выгляжу как помятое бедствие. Обычно я вообще нахожусь под кайфом. Трезвая и в немного помятом Givenchy — это, могу вам сказать, гораздо лучший вариант.

— Глупая ошибка, — комментирует Рыжий за моим плечом, и я закатываю глаза.

— Я все равно уложила тебя.

— Не считается, если мы оба упали.

Я смотрю на него с ухмылкой.

— Останусь при своем мнении.

На удивление церемония проходит отлично. Я действительно наслаждаюсь выступлениями, и одна из артисток, выступавшая у нас на разогреве в последнем туре, получила награду и поблагодарила нас в своей речи, что чертовски круто. Мы не выигрываем «Клип года», но получаем награду за лучший рок-альбом, и это здорово. Обычно мы доминируем в жанровых категориях. Но когда мы выиграем награду «Исполнители года», я чуть не описываюсь от счастья.

— О, мой гребаный бог. — Я смотрю на Мэйбл, сидящую с отвисшей челюстью. — О, черт возьми, это только что случилось.

Она смотрит на меня с улыбкой от уха до уха.

— Это, черт возьми, случилось!

Я хватаю за руку ее и Торрена, а Джона держит Мэйбл за другую руку, и мы длинной вереницей идем к сцене. Когда мы оказываемся у микрофона, вместо того, чтобы подойти к нему по очереди, как обычно, Торрен толкает меня в спину.

— Это ты, Сав, — шепчет он мне на ухо.

Я бы не смогла усмирить улыбку даже ради спасения своей проклятой души. Подойдя к микрофону с тяжелой наградой в руке, я делаю глубокий вдох и начинаю речь.

— Не верится, что это только что произошло, — взволнованно говорю я. — Серьезно, я думала, что описаюсь. Вот как я была потрясена.

Публика смеется и аплодирует, мои товарищи по группе тоже присоединяются ко всем. Слышу, как Мэйбл фыркает что-то вроде «ловко, стерва», и я улыбаюсь ей, прежде чем продолжить.

— А если серьезно, то это потрясающе. Мы не ожидали такой чести, но охренеть как благодарны. Простите за ругань. Но это было бы невозможно без наших фанатов. Вы поддерживали нас снова и снова, и всем этим мы обязаны вам.

Зрители снова аплодируют. Раздаются свистки и крики. Из-за резкого освещения я почти ничего не вижу со сцены, но когда шум стихает, я нахожу в зале камеру и указываю на нее, убеждаясь, что техник за кадром знает, что прямой эфир нужно переключить на нее. Затем, глядя в объектив, говорю:

— Мне хочется выразить особую благодарность очень особенной поклоннице. Босс, вот твое слово на сегодня. Осветить. Глагол. Озарять светом. Ты осветила мои дни, мои надежды, мою любовь к музыке. Большое спасибо. Этот для тебя.

Я держу награду и посылаю воздушный поцелуй в камеру, а затем практически улетаю со сцены обратно на свое место. Мимо нас движется другая камера, и Торрен берет меня за руку и наклоняется ближе.

— Что за Босс? — шепчет он, и я улыбаюсь.

— Очень крутая малышка семи и три четверти лет, с которой я познакомилась в Северной Каролине.

Это все, что я ему говорю. По какой-то причине мне не хочется раскрывать большего, и через несколько секунд тема меняется.

Церемония заканчивается, мы отправляемся на афтепати, а затем ночуем у меня дома, и никто больше не упоминает Босса или мою загадочную благодарственную речь. Перед отъездом на следующее утро в аэропорт, я рассказываю группе о своей идее, и когда, наконец, пристегиваюсь в кресле перед долгим перелетом через всю страну, я на самом деле больше взволнована, чем обеспокоена.

Даже и не вспомнить, когда я чувствовала себя так в последний раз.

Глава 29

САВАННА

— Какого хрена?

Раздраженный голос Рыжего будит меня на переднем сиденье автомобиля, и я сажусь прямо, видя впереди ворота моего арендованного дома. Мы планировали вернуться поздно, чтобы попытаться избежать излишнего внимания, и, судя по всему, план сработал. За исключением…

— О, боже, это Леви?

Я бросаюсь открывать дверцу машины, но Рыжий блокирует замки, и я поворачиваюсь к нему и рычу. Он жмет кнопку открывания ворот и въезжает во двор.

— Оставайся здесь, — командует он, словно Леви — какой-то сумасшедший сталкер.

Я закатываю глаза и снова пытаюсь открыть дверцу машины, но он активировал гребаную блокировку от детей. Будто я — ребенок.

Что ж, если он хочет обращаться со мной как с ребенком, то я буду вести себя как ребенок. Бесцеремонно перебравшись через центральную консоль, я вылезаю через дверцу со стороны водителя.

— Дай мне, бл*ть, поговорить с ней, — пьяно рычит Леви.

Я спешу обогнуть машину и вернуться к воротам.

— Уходи домой, или я вызову полицию, — предупреждает Рыжий, когда я подхожу к ним сзади.

— Никакой полиции, — возражаю я, и глаза Леви останавливаются на мне. — Что ты здесь делаешь, Купер? Ты пьян?

Леви лезет за чем-то в карман, и Рыжий в мгновение ока перехватывает руку Леви и заламывает ее за спину. Леви шипит от боли, а я охаю.

— Я хотел достать чертов телефон, — объясняет Леви.

Рыжий делает что-то такое, отчего Леви снова кряхтит, и мои губы кривятся в легкой улыбке при вспышке воспоминаний о Леви, Бобби, Рыжем и изоляторе для извращенцев в моем прежнем танцевальном клубе.

— Отпусти его, Рыжий.

Я хватаю моего телохранителя за запястье и дергаю. Он тут же отпускает Леви и отступает.

— Все в порядке. Дай мне поговорить с ним.