Проклятый эксперимент. Магиня - Вера Чиркова

— Мне кажется или он и в самом деле неправильно называет? — задумчиво произнес Сайден. — Наверное, не Глаз, а Глас?

— Не важно, — отмахнулся Дзерн. — Интересно, как он выглядит?

— Как большое яблоко, — обыденно пояснил Зелен. — Тоже зеленый и гладкий. У него есть глаза и рот, но громко он ничего не говорит. А в голове все слышно.

— И где он находится?

— В большом котле с водой, — продолжал объяснять прислужник. — Он ест магию. А еще — кровь.

— Чью кровь? — помрачнел как туча Экард.

— Любую, — боязливо покосился на него мохнатый. — Миттен пускал маленьких рыбок.

— Темные силы… — выдохнул Дзерн. — Только этого еще не хватало. Могу себе представить, как поумнел этот Глас за годы, проведенные рядом с лентой Мёбиуса.

— Скорее всего, он изобрел собственные правила и способы управления не только серыми, но и узниками, — угрюмо процедил Экард и поднял на Зелена взгляд. — Скажи, малыш, а когда он тебе приказывает, ты хочешь исполнять эти команды?

— Зелен не хочет, — опасливо сжался мохнатый повар. — А оно гудит в голове…

— Понятно, — процедил Ильтар. — Вот теперь я, кажется, начинаю догадываться, кто отправляет капсулы в болота. Те из узников, кого Глас выбрал для этой цели.

— Или ученики и последователи отшельников, — припомнила Лиарена влюбленную в Миттена ученицу. — Ведь никто не знает, куда они делись? Не могли же все уйти вместе с магистрами в зал испытаний? Хотя они, наверное, уже старики.

— Мы про них думали, — кивнул ей Сайден. — И даже считали, что кто-то из них командует болотной войной. Ведь все они сейчас должны быть сильными магами… но, как я подозреваю теперь, это мнение было ошибочно. Никто не может стать магистром, если у него нет сил на тренировки и изучение новых заклинаний.

— Зелен, — вернулся к допросу прислужника Экард, — а ты не знаешь, как ест магию Глас? Если он сидит в воде, ему ведь трудно самому ее добывать. Кстати, а руки или щупальца, хоть маленькие, у него есть? И насколько оно большое, это яблоко?

— Магию ему дают, как Зелену. Никаких щупалов нет, — мгновенно ответил мохнатый и задумался, потом неуверенно сообщил, разведя лапки: — Он такой… Зелен видел тыквы… только они не гладкие и не зеленые.

— Видимо, цвет имеет для нашего друга особое значение, — прозвучало в наступившей тишине чье-то негромкое философское замечание.

Остальные озадаченно молчали, пытаясь вообразить плавающее в хрустальной колбе гладкое зеленое существо размером с тыкву.

— Похоже, дело значительно хуже, чем я мог представить, — нехотя выдавил наконец Ильтар. — В дневниках Миттена попадаются туманные намеки на возможность сотворить с помощью магии созидания и воды искусственный мозг, существующий отдельно от тела, но там есть перечень не разрешенных магистром проблем. Питание, защита, выживание, самообучение и способ общения.

— Видимо, он все же сумел решить все эти вопросы, — желчно бросил Экард. — Ну а мне теперь не хватает фантазии, чтобы представить, как могло измениться за прошедшие годы это существо.

— Зелен, — ласково погладила прислужника Лиарена, — а сидящие за зеркалом люди никогда не говорили про Глас?

— Нет, — уверенно сообщил лохматый, прильнув к ее руке. — Они его не видели. В комнату Глаза могут пройти только серые… — Он резко смолк, потом испуганно уставился хозяйке в глаза и еле слышно признался: — И Зелен.

Снова несколько мгновений все молчали, мысленно по-новому разворачивая собственное представление о событиях, происходящих в укрытии отшельников.

— Ну, раз никто из узников о нем не знает, — медленно, словно нащупывая на болоте тропу, произнес Экард, — значит, он упорно сохраняет эту тайну. Осталось понять почему? Первое, что приходит на ум, — его беззащитность перед магами, ведь только хорошо зная про собственные уязвимые места, можно так упорно держаться за соблюдение тайны.

— А если он просто выполняет приказ давно ушедшего хозяина? — скептически нахмурился Дзерн.

— Если учесть его самообучаемость и прошедшие десятилетия, этот довод можно не считать важным. Даже Зелен понял необходимость изменения правил Миттена, когда перед ним встала проблема выживания, — не согласился Ильтар. — А этот Глас на порядок сложнее… и одновременно намного беззащитнее. И если он постепенно набирался опыта и развивал в себе способность делать выводы, то никак не мог со временем до этого не дойти. Значит, должен был задуматься о способах защиты… И судя по тому, как быстро он запретил узникам открывать зеркало, Глас отлично понял, чем может закончиться наше общение. И испугался…

— Не только. Одновременно он живо сообразил, чем может нас шантажировать, — зло буркнул кто-то из магов.

— Зато ему не хватило ума догадаться, — едко ухмыльнулся Экард, — с каким удовольствием мы сами отправим в пещеры все необходимое, и даже больше.

— Но он будет считать, что мы его боимся.

— Ну и пусть себе думает, как ему заблагорассудится, — окончательно развеселился отшельник. — Обмануть врага, представив себя слабее, чем есть на самом деле, — это самая действенная и надежная ловушка.

ГЛАВА 22

— Лиа, о чем ты думаешь? — Дорин вглядывался в лицо любимой с плохо скрытой тревогой.

Да и как не волноваться, если она замирает, глядя в никуда, даже покачивая на руках засыпающего сынишку.

— Все о том же. Извини, просто никак не могу надолго о них забыть.

— Надеюсь, там теперь вдосталь еды и одежды, — попытался успокоить жену Тайдир. — Тем мясом, которое мы отправили за это время в каверны, можно накормить жителей среднего села.

— А зеркало пока закрыто. И еще… только, пожалуйста, не вздумай ревновать… я думаю про Барента. Тебе ничего не показалось странным? Мне очень немного довелось с ним общаться, и все же я заметила одну вещь: когда путник с кем-то разговаривал, всегда старался смотреть в глаза. Просто держал своим взглядом… в те дни меня это злило. А теперь я вспоминаю, как он говорил с нами оттуда, из-за зеркала, и меня настораживает одна мелочь. Вспомни, когда Бар заговорил, то сразу спрятал взгляд. Как думаешь, почему он вдруг изменил своим привычкам?

— Хотелось бы мне промолчать, — невесело фыркнул дорин. — Но ты же пойдешь спрашивать отца. Да, мы все это заметили, и даже больше, я точно знаю, когда именно он в разговоре опускает взгляд. Барент солгал, но в чем, не может понять никто. Маги уже пол-луны спорят по этому поводу, и у каждого свое мнение.

— Значит, я не ошиблась, — печально кивнула своим мыслям Лиарена. — Он очень боялся за меня. И не хотел, чтобы я пошла туда. Поэтому нарочно сказал про безвыходность, про ленту, про восточный проход. Ты представляешь, Тай? Он ведь приговорил всех их к смерти, с их согласия, разумеется, но они-то думали, что никакого выхода нет! Один только Барент знал о моем умении держать зеркальный щит, но ничего им не сказал.