На службе Отечеству - Александр Алтунин

— Не верьте им, — испуганно зачастил болтун. — Я не распространял ложные слухи. Я иногда пересказывал факты, которыми со мной делился мой старый друг.

— Где этот друг? — настаивает Стольников.

После продолжительного увиливания и запирательства красноармеец называет фамилию бойца из третьей роты. Оказалось, что знакомы они всего несколько дней. Документы у "старого друга" показались подозрительными, и его для выяснения личности отправили в штаб дивизии.

Воспользовавшись тем, что почти вся рота была в сборе, Стольников предложил парторгу Лысову зачитать собравшимся недавно опубликованный Указ Президиума Верховного Совета СССР о введении института военных комиссаров. Зачитав указ, Лысов изложил содержание Положения о военных комиссарах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и кратко рассказал о его значении.

— Разрешите мне, — заключил Стольников, — закончить беседу словами нашего армейского поэта Шемонаева, который так охарактеризовал роль военных комиссаров:

В дыму сражений,

В зареве пожаров

Бойцы увидят

Вновь перед собой

Знакомый облик

Славных комиссаров

С железной волей,

С пламенной душой.

В опасный час,

В минуту грозовую

Они слова

Зовущие найдут,

За Родину,

За партию родную,

За Сталина

К победе поведут.

Бойцы и командиры долго не могут угомониться. Все взволнованы предстоящим наступлением. Ведь это будет первое наступление, в котором нам доведется участвовать, и хочется, чтобы оно стало началом изгнания врага с родной земли. Обходим со Стольниковым роту, стараемся побеседовать с каждым бойцом, узнать о настроении. Возвращаясь в полночь с позиций боевого охранения, наткнулись на расположившихся полукругом красноармейцев. Из темноты доносится баритон Папченко. Он читает Маяковского, читает мастерски, страстно, вдохновенно, умело подчеркивая особенности поэтической рифмы. Я впервые понял мощь стихов пролетарского поэта.

— Не дает спать бойцам! — возмутился Стольников. — Нашел время для стихов!

— Он верит в мобилизующую силу поэзии. Убежден, что стихами можно смягчить человека, настроить его на лирический лад или возбудить в нем чувства гнева, ненависти, поднять ослабевший дух.

— Никогда не слышал о таком предназначении поэзии, хотя неравнодушен к ней и преклоняюсь перед поэтами…

Услышав голоса, Папченко умолк, шагнул навстречу. Узнав нас, доложил, что взвод к наступлению готов, а сейчас он, по просьбе бойцов, читает им Маяковского.

— Неужели сами попросили? — не поверил Стольников.

— Конечно! — Папченко пожимает плечами. — Каждую свободную минуту просят что-нибудь почитать…

Ночью справа от нас неожиданно заговорили минометы, а над позициями противника вспыхнули осветительные ракеты. Вскоре разгорелась ожесточенная стрельба из всех видов стрелкового оружия.

Побывав у командира батальона, я узнал, что в первом часу ночи он послал поисковую группу на участке роты лейтенанта Воронова. Так как наш батальон оказался отдельной частью и к тому же наступал не на главном направлении, старшему лейтенанту Грязеву пришлось самому позаботиться о "языке".

Вылазка разведгруппы не удалась. Однако разведчики выяснили, что до самого переднего края нет минных полей. Это нас обрадовало: отсутствие минных полей облегчало атаку и свидетельствовало, что противник думает не обороняться, а наступать.

Еще засветло нам доставили из саперного батальона сборный штурмовой мостик, который бойцы взвода лейтенанта Валежникова должны были перед началом наступления перекинуть через реку.

На рассвете, как только противник прекратил артиллерийско-минометный обстрел наших позиций, мы со Стольниковым спустились к реке. Тренировка в сборке штурмового мостика, проведенная в тылу, помогла. Теперь бойцы под руководством сапера-инструктора сноровисто наращивали звено за звеном, и вскоре мостик заколыхался на воде под тяжестью пробежавшего по нему лейтенанта Валежникова. Возвратившись на свой берег, лейтенант вполголоса доложил:

— Товарищ комроты! Переправа готова.

Предрассветный туман поднялся над рекой и залил прибрежные кусты. Как ни старались мы бесшумно навести переправу, фашисты, видимо, услышали всплески. Внезапно вдоль всей реки поднялись фонтаны разрывов фашистских мин. К счастью, никто не пострадал. Мы скрытно вернулись в окопы.

В половине четвертого на позициях батальона все замерло. Тишину нарушали лишь фашистские пулеметчики, методично стрелявшие короткими очередями. Стольников усмехнулся:

— Словно роботы стоят за пулеметами.

Было довольно светло, хотя лучи солнца еще не позолотили горизонт. Воздух по-утреннему свеж и чист, пороховая гарь пока не пропитала его, не поглотила запахов разнотравья. Мы со Стольниковым поднимаемся на чердак двухэтажного каменного здания и внимательно осматриваем противоположный берег — ровный и открытый. Представив, как трудно будет преодолеть его под ружейно-пулеметным огнем, я зябко поежился.

— Да, утро сегодня прохладное, — заметил Стольников, по-своему поняв мое невольное движение.

…Артиллерийская подготовка началась ровно в восемь утра. Солнце было нашим союзником — слепило фашистских наблюдателей. Свист снарядов заглушается воем мин: ведут огонь поддерживающие нас артиллерийские и минометные подразделения.

В воздух взвилась красная ракета — сигнал к форсированию реки. Под прикрытием пулеметного огня взводов Калинина и Папченко бойцы лейтенанта Валежникова бросились к штурмовому мостику и стали быстро перебегать на противоположный берег. Заговорили немецкие минометы. Где-то рядом приглушенно вскрикнул раненый. Петренко пополз на стон. По опыту я знал, что огневой налет может на время парализовать волю. Кто-то должен первым покинуть укрытие. Сам я этого сделать не мог: надо протолкнуть оставшуюся часть роты на противоположный берег. Я встретился взглядом со Стольниковым. Поняв меня, политрук тихо, как бы про себя, сказал:

— Вот она, минута грозовая, — и, рывком выскочив из укрытия, крикнул: — За мной, товарищи!

Следом за политруком скатился вниз лейтенант Калинин, за ним бросились бойцы его взвода. Махнув рукой старшему лейтенанту Папченко, спешу к штурмовому мостику. Прыгаю по шатким, неустойчивым дощечкам, оглядываюсь и вижу, как в окружении бойцов спускается Папченко, размахивая руками и что-то крича на ходу. Наконец можно облегченно вздохнуть: командиры взводов доложили, что переправа закончилась без потерь.