Тайна последнего предсказания - Оксана Пелевина

– Я не знаю, – честно призналась Мадлен.

Мужчина усмехнулся, пальцами пробежав по женскому плечику. Его касания были почти невесомыми, быстрыми. Но девушка ощущала их настолько отчётливо, словно в неё ударили десятки крошечных молний.

– Быть может, вы видите себя женой аристократа? Или его любовницей? – спросил Анри.

Мадлен глубоко вздохнула и на несколько секунд прикрыла глаза, когда ладонь Наваррского, скользнув по талии, замерла на её животе.

– Вы будете прекрасно смотреться рядом с любым мужчиной Франции. Но знаете, где вам самое место? – Наваррский выпустил из рук прядь девичьих волос.

Теперь его рука легла на хрупкое плечико. Медленно проведя по нему ладонью, мужчина коснулся лежащего на нем рукава платья и совсем чуть-чуть приспустил его. Девушка встрепенулась. Ей нужно было как-то отреагировать на эту дерзость, но она, словно находясь под гипнозом, не посмела возразить.

– Я думаю, Мадлен, вы созданы для того, чтобы занять место подле короля. И я не говорю о бремени, что несёт его супруга. Вы можете быть ближе к нему, заняв своё место в его сердце… покоях… постели.

Анри нагнулся и горячими губами запечатлел поцелуй на женском плечике.

– Я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду не нынешнего короля Франции, я говорю о будущем этой страны.

Прикосновения Наваррского становились всё более ощутимыми. Его рука с живота скользнула ниже, сквозь объёмные юбки касаясь бёдер. Губы продолжали оставлять поцелуи на плечах и шее. Мадлен не сопротивлялась. Голос Наваррского, его руки, дыхание, слова туманили её разум, лишая воли. Сквозь пелену возбуждения, окутавшую её тело и мысли, фрейлина услышала низкий шепот:

– Мадлен, станьте моей.

Эти слова, словно удар хлыстом, вернули девушку в реальность. Только сейчас она поняла, что Наваррский предлагает ей стать его любовницей. Но для Мадлен эта роль была неприемлема. Высвободившись из объятий Анри, фрейлина обернулась и отступила от него на несколько шагов.

– Вы не соблазните меня, Анри, – твёрдо произнесла она.

Наваррский удивлённо вскинул бровь.

– Почему вы так в этом уверены? Думаете, я настолько плох в вопросах любви?

– То, что вы проделываете с женщинами, не имеет никакого отношения к любви. Это страсть, похоть, влечение – всё, что угодно, но только не любовь, – ответила Мадлен.

Наваррский задумчиво разглядывал фрейлину.

– Я дарю им удовольствие, они делают то же самое. Мы наслаждаемся друг другом, при этом получая, что хотим. Я – свободу, они – моё покровительство, – объяснил Анри.

– Вы просто покупаете их, – возмутилась Мадлен.

– Если и так, то цену я плачу немалую.

– Это звучит отвратительно.

– Разве?

Наваррский вновь начал сокращать расстояние между ним и фрейлиной. Когда он подошёл слишком близко, девушка выставила вперёд руку, уперевшись ладонью в его грудь.

– Не подходите, – предупредила Мадлен.

– Почему? Я же видел, как ваше тело отзывалось на мои прикосновения, поцелуи. Оно желало меня так же, как и я его.

Мадлен покраснела, но сумела сохранить невозмутимый, полный достоинства вид.

– Я сильнее страстей, бушующих порой в моей душе. Я не буду вашей любовницей, Анри, никогда.

– Но вы не отрицаете, что я сумел вас заинтересовать. Даже сейчас вас влечёт ко мне, – хитро произнес Анри.

Мадлен отступила на шаг назад.

– Я спокойно могу покинуть вас, Анри, что и собираюсь сделать.

Девушка направилась к двери, когда Анри одним лёгким движением поймал её запястье. Он больше не приближался, лишь пальцами едва ощутимо касался руки. В этот момент девушка вздрогнула, чувствуя, как реальность ускользает от неё. Сознание помутнело, и фрейлина поняла, что вновь погружается в видение. Золотые покои исчезли, уступив место комнате, освещённой лишь тёплым пламенем свечи. Мадлен не видела, но ощущала, как с её плеч на пол соскользнуло платье, а тонкий стан обвили крепкие мужские руки. Сильные пальцы, широкие ладони блуждали по женскому телу, распаляя желания и даря наслаждения. Горячее дыхание обжигало нежную кожу, но Мадлен было этого мало, с каждой минутой она всё сильнее желала мужчину, в чьих объятиях тонула этой ночью. Фрейлина обернулась и поймала на себе опьянённый страстью взгляд изумрудных глаз.

Видение резко оборвалось, выбросив фрейлину обратно в настоящее. Сейчас, видя перед собой всё те же зелёные глаза Наваррского, Мадлен сопротивлялась увиденному. «Что это было? Нет, нет, я никогда не пойду на поводу своих страстей и не поддамся чарам Анри. Это просто какое-то наваждение. Это всё нереально», – успокаивала себя фрейлина, понимая, что её видения всегда сбываются.

Тем временем Наваррский, касаясь запястья фрейлины, произнёс:

– Десятки женщин, порой весьма изощрённо, пытались обратить на себя моё внимание. Они искали способы соблазнить меня, желали остаться со мной наедине. Но я не припомню ни одной, кто так же, как и вы сейчас, отвергли бы меня.

– Мне приятно быть первой, – отгоняя от себя воспоминание о странном видении, сказала Мадлен, – говорят, такие люди запоминаются на всю жизнь.

– Верно говорят. Этот день и ваши слова навсегда сохранятся в моей памяти.

Девушка плавно освободила свою руку и направилась к двери.

– До свидания, Анри.

– До скорого свидания, мон этуаль.

Когда за фрейлиной захлопнулась дверь, Наваррский взял со столика бокал вина и залпом осушил его. Обычно лукавый, хитрый взгляд сейчас стал серьёзным. Мужчина сдвинул брови и выглянул в окно, наблюдая за тем, как девушка садится в карету. Он был слегка зол на неё, возбуждён и заинтересован. Ещё ни одна женщина не позволяла себе вот так разбрасываться его предложениями, его покровительством. Высокородные дамы из богатых семей, нередко замужние, искали способы сблизиться с ним. Почему же обычная фрейлина из семьи обедневшего аристократа так легко отказалась от этой близости? Он мог дать ей всё: наряды, украшения, положение в обществе, но её это будто не интересовало.

«Может быть, она играет со мной?» Ответа на этот вопрос никто, кроме фрейлины, дать не мог. Опустившись в кресло, Наваррский ещё долго крутил в руках бокал, припоминая каждое слово, сказанное девушкой, каждый её взгляд, движение. Он тщетно пытался разгадать скрытую в ней загадку. Ничего не получалось, и это не давало Наваррскому покоя.

* * *

Тем временем восстание в Париже разгоралось всё сильнее. Горожане, недовольные правлением Генриха, вместе с солдатами де Гиза стали возводить баррикады и давали жёсткий отпор королевским войскам. В узких улочках повстанцы загоняли гвардейцев в ловушки, отрезали путь к отступлению и расстреливали с крыш и из окон домов. На одной из улиц Парижа терпел крах швейцарский гарнизон Генриха III. Им на помощь были высланы гвардейцы из личной охраны короля.

– Оружие на изготовку! – крикнул Фабьен. – Они хотят зажать нас в этом переулке.