Цветок камалейника - Ольга Громыко

— Брат мой, — тон жреца недвусмысленно давал понять, как страстно он желает стать сиротинушкой, — похоже, ты переоцениваешь мои способности…

— Это ты их умаляешь, брат! — Зато его браслет Фимий оценил совершенно точно. Йер, открыто носящий с собой такую сумму, способен не только ее заработать, но и отстоять. Обережь у него только для солидности, щенки какие-то, даже по сторонам не смотрят. Таких не то что тваребожцы — обычные разбойники вмиг положат. — Кстати, ты уже заходил в храм?

— Нет. — Плеть, почуяв настроение владельца, начала распускать кольца и сердито трепетать утяжеленным кончиком.

— Я могу проводить! — со злорадной готовностью вызвался Фимий. Так он и знал, «братишка» тоже решил подкопать морковки на чужой грядке!

— Хэй, давай зайдем с ним в темный переулочек, а выйдем одни? — шепнул ЭрТар на ухо Джаю.

— А вдруг он один выйдет?

— Этот боров?!

— Он же йер! Вон как мостовую разнес, даже без плети.

— Ну и что? Тюкнем по затылку и положим вздремнуть в канавке…

Фимий, заметив, что уставившиеся на него обережники о чем-то шепчутся, подозрительно покосился на них и получил в ответ две лучезарные улыбки.

— Господин йер! — Судьба в лице небогатой, но опрятной молодой женщины поставила на землю корзину и робко тронула Брента за рукав.

— Да? — недоуменно откликнулся тот.

— Не могли бы вы призвать ирну на огород? — мило покраснев, попросила она. — Тут недалеко, даже за стену выходить не надо…

— Прости, Иггрово чадо, но я очень занят. — Жрец поспешно воспользовался случаем одним махом избавиться и от «коллеги» и от «паствы». — Не могла бы ты обратиться к другому Взывающему?

Алчный огонь в глазах Фимия сделал бы честь бродячему псу в колбасной лавке. Вот уж действительно, нашла кого просить! Нет, конечно, ирна она ирна и есть, все это пустые суеверия, но до сих пор они исправно кормили странствующего йера: народ предпочитал осенять пажити благодатью Светлого, а не сомнительными щедротами Темного.

— А еще надо Иггровы Слова над племянницей моей произнести. — Женщина долго набиралась решимости, чтобы заговорить с йером, и теперь спешила выплеснуть заготовленные слова, сама ничего не слыша. — Ей три дня уже, сестра переживает, чтоб не сглазили… Что вы сказали?

Спорить с судьбой, на волю которой он отдался, Брент не посмел.

— Я сказал: хорошо, Иггрово чадо. Веди нас.

Лицо Фимия разочарованно вытянулось. Намазанный маслом ломоть выдернули из уже открытого рта, заставив больно лязгнуть челюстями. А ведь стоило обережным недоумкам свернуть на другую улицу, и эта девка наверняка подошла бы к нему! Йер воззрился на парней с еще большим отвращением, понятия не имея, насколько оно взаимное. Впрочем, треть браслета всяко лучше его дырки, и Фимий, как само собой разумеющееся, пристроился в хвост компании.

Быстро оправившаяся от смущения женщина оказалась бойкой и острой на язычок, но при этом такой обаятельной, что в чем-либо отказать ей было сложно. Одно то, что ей удалось впихнуть свою корзину ЭрТару (правда, через пару улочек та каким-то таинственным образом перекочевала к Джаю), говорило о многом. Отец Фимий, охочий до женского пола, увивался вокруг оного, как жирная моль вокруг бабочки. Молодка охотно кокетничала, но от потных лап искусно увиливала. Не Приближенный, перебьется!

— Надеюсь, ты умеешь призывать ирны? — улучив момент, поинтересовался Джай.

— Нет. Жрецам это запрещено. — Брент на ходу присматривался к углам домов, но нужных меток и зазубрин ему пока не встретилось. Хотя прочих было полным полно: тайной стенописью занимался не только орден, но и нищие, воры и бродяги, для которых разнообразные крестики и загогулины были понятнее лавочных вывесок.

— То есть ты хочешь просто обмануть хозяев? — профессионально оживился ЭрТар и деловито уточнил: — А мы далеко успеем отбежать, прежде чем они спохватятся, что никакая ирна на огород не снизошла?

— Снизойдет.

— Ты же только что…

— Ради спасения Привратницы я вправе делать все, что в моих силах… и сверх них — тоже. Я попробую.

— А этот клятый Фимий?! Если что-то пойдет наперекосяк, он тут же забьет тревогу!

— Ну отвлеките его как-нибудь.

— Слушай, это тебе надо или нам?! — возмутился Джай. — А если бы я не спросил, ты бы так напролом и поперся?

— Да, — честно сказал Брент, заработав два уничижительных взгляда. Зато цепляться к нему спутники перестали, зашушукавшись между собой.

Окраина Иггросельца ничем не отличалась от простого селища, разве что народ тут был менее любопытным, а собаки более трусливыми.

— Эй, Льяля! — окликнул женщину дедок-сосед, вразвалочку сидящий на солнечном крылечке. — Это ты чего, к Оланке взывать ведешь?

— Ага! — Молодка блеснула улыбкой и лукаво добавила: — Ну и мамочкин огородик заодно осенить.

Дедок пригляделся к компании, неожиданно гнусно расхохотался и, не в силах совладать с весельем, скрылся с йеровых глаз в сени.

— Чего это он? — подозрительно спросил Фимий. В животе у него бурчало все отчетливее: в едальне йер только и успел разок ковырнуться в тарелке да пригубить скваш.

— Да Иггр его знает, — потупилась женщина, открывая соседнюю калиточку. — Перегрелся, видать…

В дом Льяля заходить не стала, велела поставить корзинку у крылечка и зачем-то постучала в дверь. Внутри завозились, забурчали, и в проеме возникла — точнее, заполнила его — тетка в линялом платье с цветочками. Обвислые щеки, мясистый нос, маленькие глазки и тройной подбородок, складывающиеся в вечно недовольную гримасу, придавали ей удивительное, прямо-таки пугающее сходство с одной из обитательниц хлева. Джай не мог отделаться от ощущения, что когда она обернется, то посреди пышного зада обнаружится завитой колечком хвостик. В руке тетка держала ухват и, кажется, только и ждала повода пустить его в дело.

— Вот, мамочка, — елейным голоском пропела Льяля, — я Взывающих привела, как вы и просили.

Судя по теткиному лицу, мамочкой она доводилась Льялиному мужу и просила невестку вовсе не о наместнике Темного и оборванце с кнутом. Но йер — не потрошеный цыпленок на рынке, которого можно перебросить с руки на руку, понюхать и вернуть на прилавок. Какого взял, тем и пользуйся!

— Здравствуйте, господа йеры. — Тетка приправила слова кислой улыбкой, словно кашу крысиным ядом. — Тут вот огородик у нас… зачах чего-то… Льялечка, покажешь?

— Конечно, мама! — Невестка была сама отзывчивость, вот только глядела почему-то упорно себе под ноги. Джай и сам с трудом сдерживал ухмылку.