Золотая коллекция классического детектива (сборник) - Гилберт Честертон

Пока мы обходили дом, произошли еще два события, которые были мне на руку. Вы заподозрили в недобрых замыслах индуса и нашли кинжал, которым тот, вполне вероятно, мог воспользоваться. Под благовидным предлогом я завладел кинжалом, вернулся в кабинет Куинтона и напоил его снотворным. Он не хотел разговаривать с Аткинсоном, но я убедил его подать голос и успокоить этого простофилю по одной причине: мне требовалось доказательство того, что Куинтон был все еще жив, когда я выходил из его комнаты во второй раз. Куинтон лег в оранжерее, а я вышел в кабинет. У меня ловкие руки, поэтому через полторы минуты все было готово. Начало рассказа Куинтона я бросил в камин, где бумаги и сгорели. Потом я подумал, что нужно избавиться от кавычек (на предсмертной записке они были не к месту), и попросту отрезал уголок бумаги. Потом для большего правдоподобия так же обрезал остальные листы. После этого я ушел, оставив предсмертную записку на столе в кабинете, а Куинтона, засыпающего, но живого, – на диване в оранжерее.

Последний акт драмы, как вы догадываетесь, был самым сложным. Я притворился, что увидел мертвого Куинтона и бросился в его комнату. Задержав вас фальшивой запиской, я убил Куинтона, пока вы рассматривали документ. Он под воздействием снотворного спал, поэтому я просто вложил ему в руку кинжал и вонзил его в тело. Кстати, у кинжала этого такое кривое лезвие, что только оперирующий хирург мог точно рассчитать нужный угол, чтобы попасть в сердце. Интересно, заметили ли вы это?

Когда я это сделал, случилось необъяснимое. Природа оставила меня. Мне стало дурно. Я вдруг подумал, что совершил что-то нехорошее. Мой мозг как будто был готов разорваться на части. Мне отчаянно захотелось рассказать о своем поступке кому-то, чтобы я не остался один на один с этим воспоминанием, когда женюсь и обзаведусь детьми. Что со мной? Безумие? Или человек действительно может испытывать раскаяние, как в какой-нибудь поэме Байрона? Больше не могу писать.

Отец Браун аккуратно сложил бумагу и положил ее во внутренний карман. У калитки громко звякнул колокольчик, на дороге показались несколько полицейских в мокрых плащах.

Эдгар Аллан По

Эдгар Аллан По родился 19 января 1809 года в Бостоне. Его отец бросил семью, а мать умерла от тяжелой болезни, когда маленькому Эдгару не исполнилось и трех лет… Мальчик был взят на воспитание в семью богатого торговца из Ричмонда Джона Аллана, которая через некоторое время переехала в Англию, где мальчика отдали учиться в престижный пансион. В 1820 году семья Алланов вернулась в Ричмонд, и Эдгар поступил в колледж, который закончил в 1826 году. В этом же году По поступил в университет Вирджинии, где проучился всего год. Тогда же он предпринял попытку тайно обвенчаться со своей возлюбленной – Сарой Ройстер, чем вызвал гнев приемного отца… Эдгар уехал в Бостон, где опубликовал свой первый сборник стихов, который, увы, успеха не имел…

В 1829 году Эдгар познакомился со своими родственниками по отцовской линии, и они помогли ему выпустить еще два сборника стихов, также успеха не имевших. Зато в июне 1833 года его рассказ «Рукопись, найденная в бутылке» занял первое место на конкурсе литературного журнала «Baltimor saturday visitor». По стал востребованным писателем-прозаиком, а в декабре 1835 года – редактором журнала «Southern literary messeger». К нему переехали тетка по отцовской линии Мари Клем и ее тринадцатилетняя дочь Виргиния, с которой Эдгар обвенчался через полгода… Вскоре он отказался от работы в журнале и со своей новоиспеченной семьей переехал в Нью-Йорк, где опубликовал несколько новелл, оплаченных весьма скудно.

В 1838 году По принял предложение занять должность редактора в журнале «Gentelmen’s magazine» и из-за этого переехал в Филадельфию. К 1839 году он накопил достаточное состояние, чтобы выпустить книгу «Гротески и арабески». В Филадельфии писатель прожил шесть лет, за это время он опубликовал около тридцати рассказов и множество литературно-критических статей…

В 1844 году Эдгар возвращается в Нью-Йорк. Но вскоре светлая полоса жизни закончилась, снова пришла нищета… От долгой болезни умерла Виргиния…

От горя и безысходности писатель совсем теряет голову, много пьет, начинает употреблять наркотики… В это время в свет выходит его книга «Эврика» – ее он считал «самым большим откровением, которое когда-либо слышало человечество».

3 октября 1849 года его нашли без сознания на железнодорожных путях, а через четыре дня он умер, так и не придя в сознание…

Золотой жук

Глядите! Хо! Он пляшет, как безумный.Тарантул укусил его…

Много лет назад я познакомился с неким мистером Вильямом Леграном. Он происходил из древнего рода гугенотов и был богат, но несколько случившихся подряд несчастий ввергли его в нужду. Чтобы отделаться от тягостных воспоминаний о своих бедах, он покинул Новый Орлеан, город своих предков, и переехал в Южную Каролину, на остров Салливана, что недалеко от Чарлстона, где и поселился. Остров этот весьма необычен – три мили сплошного морского песка, отделенные от Большой земли почти невидимым проливом, похожим на вязкое болото из ила и грязи, в густых зарослях тростника, где обитает множество водяных курочек. Ширина этого клочка суши нигде не превышает четверти мили. Понятно, что растительность на нем очень скудная, большей частью карликовая. На всем острове нет ни одного высокого дерева. На западной оконечности острова, где вокруг форта Моултри разбросано несколько жалких каркасных домов, в которых летом городские жители спасаются от пыли и лихорадки, правда, можно найти чахлые заросли пальметто[23]. Но в целом остров, за исключением этой западной точки и белого контура жесткого песка на побережье, покрыт густым миртовым подлеском, столь ценимым английскими садоводами. Эти кусты часто достигают пятнадцати-двадцати футов и образуют почти непроходимые заросли, источающие густой удушливый аромат.

В самом сердце этих зарослей, недалеко от восточного края острова, Легран построил небольшую хижину, где он и жил, когда я совершенно случайно впервые повстречался с ним. Знакомство наше вскоре переросло в дружбу, поскольку отшельник этот вызывал во мне огромный интерес и уважение. Он выглядел человеком хорошо образованным и наделенным необычайно острым умом, зараженным, правда, мизантропией. К тому же он был подвержен резким переменам настроения: то его охватывали приступы необузданного воодушевления, то он впадал в меланхолию. Легран обладал немалым количеством книг, но редко к ним обращался. Главными его развлечениями были ружейная охота и рыбалка либо прогулки вдоль берега или в зарослях мирта, целью которых был поиск раковин или редких видов насекомых. Надо сказать, что его энтомологической коллекции позавидовал бы даже Сваммердам[24]. В этих своеобразных экспедициях его обычно сопровождал старый негр по имени Юпитер, бывший раб, освобожденный еще до того, как на семью его хозяина обрушились неудачи. Ни посулы, ни угрозы тем не менее не смогли заставить негра отказаться от того, что он считал своим правом всюду следовать за «масса Виллом» и заботиться о нем. Нельзя исключать того, что родственники Леграна, сомневаясь в его психической уравновешенности, умудрились каким-то образом специально внушить Юпитеру подобное упрямство с тем, чтобы скиталец не оставался без опеки.

Зимы на широтах острова Салливана редко бывают суровыми, осенью зажженный камин считается редкостью. Однако примерно в середине октября 18… года выдался необычно холодный день. Перед самым закатом я пробился через заросли вечнозеленых растений к хижине своего друга, которого последний раз навещал несколько недель назад – дело в том, что я жил в Чарлстоне, в девяти милях от острова, и в те времена добраться туда было несравненно тяжелее, чем в наши дни. Оказавшись у двери, я постучал, как было условлено, и, не услышав ответа, взял ключ, спрятанный в известном мне месте, открыл дверь и вошел. В очаге полыхал огонь. Это было необычно, но вполне уместно. Сбросив пальто, я сел в кресло рядом с камином, в котором потрескивали поленья, и стал терпеливо дожидаться возвращения хозяев.

Вернулись они затемно и очень мне обрадовались. Юпитер, улыбаясь во весь рот, бросился готовить на ужин водяных курочек. Легран пребывал в состоянии воодушевления. Он обнаружил еще неведомого науке двустворчатого моллюска, к тому же ему посчастливилось с помощью Юпитера изловить какого-то жука, скарабея, как он считал, тоже доселе неизвестного вида. Правда, по поводу последнего он хотел завтра услышать мое мнение.

– Почему же не сегодня? – поинтересовался я, потирая протянутые к огню руки и в душе проклиная все скарабеево племя.