Фрактальный принц - Ханну Райяниеми

– Матчек! Что ты здесь делаешь?

Он говорит официальным тоном, и это значит, что он ещё на связи бими, но Матчек так рад, что ему всё равно.

– Я искал тебя, – отвечает он.

– Это здорово. Посиди со мной.

Он похлопывает Матчека по спине.

– Ты читал?

– Нет.

– Надо читать. Это не то что бими. Сложнее, но намного полезнее.

Отец улыбается Матчеку. И вдруг он широко раскрывает глаза.

– Это наши? – шёпотом спрашивает он, но не у Матчека, а у кого-то ещё.

В паре метров от них, сияя чёрным пластиком и металлом, парит крошечная стрекоза. Вместо глаз поблёскивают линзы.

– Меня видели в торговом центре, – пытается объяснить Матчек. – Должно быть, это…

Раздаётся оглушительный грохот и сверкает белая вспышка. Отец вместе с Матчеком бросается на землю. Матчек больно ударяется головой, тело отца наваливается на него, выпуская весь воздух из лёгких и свет из глаз…

Он приходит в себя в саду, но всё вокруг кажется далёким и странным, словно во сне. Рядом мама, и она почему-то кажется больше. Её лицо не выглядит сосредоточенным, как обычно.

– Малыш, ты меня слышишь? – произносит она.

Мать не называла его так с тех пор, когда он был совсем маленьким. Матчек кивает.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Кто-то пытался убить твоего отца.

– Почему?

– Многие хотят оказаться на его месте, милый. Такова его работа. И кто-то хотел узнать, что можно почувствовать, если он умрёт.

– Что же при этом можно чувствовать?

– Я не знаю, Матчек. И тебе тоже не стоит об этом думать. А теперь поспи.

Кракен из света тоже в комнате, и поэтому можно не бояться чудовищ, но Матчек ещё долго не может уснуть.

Получить от ватсона материалы бими совсем не трудно. Предполагается, что они должны быть закрыты, но друзья Матчека давно выяснили, какими паролями пользуется мать. И вот, сидя на скамье в садике, он начинает просматривать ячейки бими.

Вот он…

…на пляже, тело под тонкой тканью напряглось в каком-то странном месте, в руке коктейль, он смотрит на блестящие загорелые тела, вдыхает слабый запах хлора, длинные ногти постукивают по стеклу, пока он достаёт зонтик из бокала, солнце навалилось на спину жарким одеялом…

…смотрит на горящую свечу, в руке скальпель, он рассекает плоть, и боль обжигает спину, как будто сведённая в одну точку увеличительным стеклом…

…собака, бегущая по траве, она ловит струю из поливальной системы и собирается залаять…

Но всё это совсем не то, что он ищет. В сети бими должны быть более мрачные уголки, и, если ватсон его туда не пускает, он найдёт другой способ. Матчек просит о помощи кракена. Тот точно знает, что ему нужно, – в конце концов, он привык быть частью его разума. И действует быстро, очень быстро. Матчек едва успевает моргнуть, как всё сделано.

Смерть…

…это больничный потолок с облупившейся краской и статуэтка Девы Марии, зажатая в его руках, похожих на корни дерева…

…глоток коньяка за мгновение до того, как он утрачивает всё, и жар внутри, вызванный алкоголем и ядом, и внезапный ужас…

…оглушительный хаос и осколки камней, бьющие по лицу, и тяжёлый шлем на голове, а потом протяжный рёв и тепло, сменяемые холодом и темнотой…

Сначала он плачет. Но позже слёзы иссякают, и остаётся гнев. Это нечестно. Так не должно быть.

Мать не понимает. Да и как она может понять? На родине Принцессы никому не приходится умирать. Она не должна быть здесь.

И вот тогда он понимает, что следует сделать.

Ему не придётся переносить в этот мир кракена, Принцессу и остальных. Нужно поступить иначе.

Он долго сидит в саду и размышляет. Ему кажется, что внутри него что-то есть, и оно больше, чем он сам.

Они все собрались вокруг: и Принц, и Зеленый Солдат, и Принцесса, и танцующий в воздухе кракен из света. Они прощаются с ним и исчезают. Принцесса уходит последней. Она целует его в лоб, от её волос пахнет дымом, а губы под деревянной маской совершенно сухие.

– Я вернусь, – говорит он. – Я обещаю.

Потом он укладывает вещи, снимает бими и отправляется улучшать мир, пока у его матери не начался очередной перерыв в работе.

– Ну вот, вы всё услышали, – заканчивает Матчек. – Спасибо за компанию, но теперь мне пора проснуться и встретиться с самим собой. С более невинным собой, которого вы так любезно мне предоставили. Мы вместе откроем камень и всё исправим. И тогда никому не придётся умирать.

– Никому не придётся умирать, – повторяет вор.

Его лицо, освещённое лучами заходящего солнца, начинает меняться. На нём одно за другим мелькают все лица Матчека, образуя бесконечный коридор отражений.

– Ты обеспечил себе прекрасную защиту, – говорят они.

Голоса усиливаются, словно морской прибой, и Матчеку начинает казаться, что и его губы произносят то же самое.

– Но ты не слушал. Я говорил тебе вначале. Я говорил в конце. Я не Жан ле Фламбер. Видишь ли, имя, названное Жозефиной Охотнику, не было именем вора.

– Тебе следовало бы с большей осторожностью относиться к тому, что ты создаёшь, Матчек, – заявляет Жозефина. – Маленьким мальчикам нельзя играть с огнём. И ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы допустить, что я всё поставлю на одного игрока, даже на такого отчаянного, как мой Жан. Мне нужен был туз в рукаве. И я позаботилась о том, чтобы припрятать его поглубже.

– Абсолютный Предатель, – срывается с губ Матчека, но его голова уже заполнена отражениями.

– Абсолютный Предатель, – повторяет существо.

И на этот раз шелестящий голос доносится сзади, и Матчек понимает: стоит ему только обернуться, как придётся проснуться…

29

Таваддуд и Аун

Таваддуд, её отец и Дуньязада, облачённые в костюмы муталибунов и с рух-посохами в руках, втроём выходят в пустыню. Они покидают город через Вавилонские ворота, ворота всех искателей сокровищ.

В молчании они проходят по неровному плато зоны Ярости, мимо прямоугольных остовов погребённых машин Соборности, до самого начала настоящей пустыни. Уже темнеет, но они продолжают идти, и за спиной на фоне темнеющей синевы неба возвышаются Осколки.

– Такова история Зото Гомелеца, отца моего отца, – заканчивает свой рассказ Кассар. – После падения Сирра к нему явился Аун, имеющий множество обличий. Принцесса-трубочист. Зелёный Солдат. Кракен из света. Принц-цветок. Они сказали ему, что привыкли к жизни во плоти: их копии в муках переходили из одного разума в другой, превращаясь в теней и призраков, не сохраняя почти никаких знаний, кроме тех, что могли дать их хозяева. Им пришлось изобрести приёмы, чтобы копирование продолжалось. Обещания бессмертия и рая. Так они процветали в течение некоторого времени и даже были названы богами.

Но когда человечество овладело огнём, изобрело колесо и электричество и стало создавать своих бессмертных, им пришлось скрываться в историях. Богиня. Наставник. Оборотень. Мошенник. И они знали, что в случае разоблачения им грозит гибель.

Однако перед Коллапсом появился тот, кто их освободил. Принц Историй. Тот, из аль-Джанна. И в мире перезагруженных разумов, когда Коллапс уничтожил