Надежда рода - Руслан Муха

сказала. – Она как-то странно посмотрела на меня. Что бы это значило?

– А про браслеты? Ты говорила, они опасны? Почему? – напирал я.

– Я ничего не знаю. Я же говорила. Я простая наложница тамас. Меня продали Зунару, когда мне исполнилось шестнадцать. А к самим пророчествам допускаются только матери-настоятельницы и сестры с кровью ракта. И я ни в чем не уверена. Может, эти браслеты и были как-то связаны с появлением Равана. Мне неизвестно!

Амали сердилась, глаза блистали, щеки зарделись. Я впервые видел, как она сердится. Нет, теперь я точно убедился, она не лжет, она не знает.

– И это все не наша с тобой забота, – успокоившись, продолжила она. – От твоего браслета мы избавились, а Раван, если он действительно явился… Что ж, это всех пугает, но мы ничего не сможем сделать. – Амали иронично усмехнулась. – Повелитель ракшасов – забота Хранителей, императора и Бодхи Гуру. Больше никому не под силу его изгнать.

Я решил смягчить тон, перестав на нее наседать.

– И все же мне любопытно, что там за пророчество и как так вышло, что и я в нем оказался, – улыбнулся я. – И ты. Ты ведь поняла, что я не могу быть этим Повелителем ракшасов. Почему?

– Пророчества, – нехорошо усмехнулась Амали. – Матери-настоятельницы часто ошибаются или неверно их трактуют. Они всего лишь фанатичные старухи. Поэтому я им не доверяю.

Амали горько усмехнулась и сделала глоток из бокала.

– И все же ты им продолжаешь служить, хоть и не доверяешь, – с любопытством уставился я на нее.

Амали пронзительно взглянула, полная печали улыбка скользнула по ее лицу.

– Ты не поймешь, Азиз. У меня нет выбора. Я должна быть покорной. Я буду всегда принадлежать Накта Гулаад.

– Неужели все так плохо?

Амали вздохнула, улыбнулась, взглянула неодобрительно.

– Ты вынуждаешь меня говорить то, чего я говорить не должна. Чувствую, это все плохо закончится.

Она взяла второй бокал.

– Может, все-таки выпьешь со мной вина? – спросила Амали, присев на краешек стола. Персиковая ткань четко очерчивала контуры ее нагого тела, и в полумраке казалось, что она и вовсе без одежды.

Я принял из ее рук полный бокал.

– Твой охранник не будет тебя искать? – спросила она.

– Будет, скорее всего, но сомневаюсь, что здесь.

Амали лукаво улыбнулась и кивнула.

– Расскажи про орден? – попросил я, не в силах отвести взгляд от проступающих под тканью сосков.

– Что ты хочешь узнать?

Кажется, она заметила, куда я смотрю. Я закрыл глаза, поднес бокал ко рту, вдыхая терпко-сладкий запах вина.

– Все, – сказал я серьезно, а затем, подумав, добавил: – Расскажи, что захочешь сама. Простой разговор, простая беседа, люди иногда обсуждают такое. Как ты мне сказала? – усмехнулся я. – Но ты можешь не переживать, я никому не скажу.

– Я не знаю, – пожала она плечиком, халат немного съехал, обнажив молочную кожу. – Нам запрещено под страхом смерти рассказывать почти обо всем, что происходит в ордене. Поэтому я, в общем-то, рассказать тебе ничего и не смогу. Нас… – она запнулась, задумавшись. – Перед тем, как покинуть стены ордена… Я… Мы получали… Как Латифа, ее способность. Нет, ничего не выйдет.

Она замотала головой, виновато взглянула. Кажется, она пыталась что-то сказать, но не смогла.

– Нас… – она проглотила слово, – а затем мы не можем говорить. Это все сидит в голове. И сидит так прочно, что невозможно от этого избавиться.

Я понял, о чем Амали пытается сказать. Их гипнотизируют, их программируют перед выпуском, запрещая рассказывать об ордене.

– Я понял, – я взял ее за руку, остановив.

Смотреть, как она мучается в попытках что-либо сказать, мне было неприятно.

– Хорошо, что понял, – грустно улыбнулась Амали, о чем-то задумавшись.

Я тоже задумался, а подумав, спросил с недоверием:

– Неужели совсем ничего нельзя рассказывать? Про пророчества ты ведь рассказала.

– Про пророчества рассказала, потому что это было уже после обучения в монастыре. А что было до…

Она снова виновато улыбнулась. Я стоял и выжидающе глядел на нее, но Амали, кажется, больше ничего не собиралась рассказывать. Очевидно, она и впрямь больше ничего не знала. Мне пора было уходить, я и так в ее комнате слишком задержался, еще не хватало, чтоб нас застукали. Я отставил бокал, взглянул на нее.

– Мне уже пора.

Амали лукаво смерила меня взглядом.

– Может, все же останешься?

Я вопросительно вскинул брови.

– Ну, – протянула Амали, вырисовывая пальчиком на бокале какой-то замысловатый узор, – я и так уже нарушила все правила, что уж там. А ты мог бы составить мне компанию… По вечерам здесь довольно скучно и одиноко. Можем поболтать. Только не об ордене и Повелителе ракшасов. О чем-нибудь другом. О тебе, например. Можно и обо мне, но лучше о тебе.

Лукавая, соблазнительная улыбка, манящий взгляд. Очень заманчивое предложение, но я был крайне не уверен в его разумности. Еще не хватало, чтобы Амали убили из-за меня. Этого я точно допустить не мог.

– Я пойду, так будет лучше. Ты женщина Зунара, моего дяди, и…

– Зунар, – перебила она меня, задумчиво уставившись в окно. – Знаешь, а ведь он никогда не испытывал ко мне ничего, кроме вожделения. Он любит Рейджи. Всегда только ее. Он купил меня только ради того, чтобы ее позлить. Мне же рассчитывать на большее и не стоит. Я просто кукла, созданная для утехи богатых господ.

Я почувствовал себя неловко, к таким откровениям я, пожалуй, был не готов.

– Я не должна этого говорить, – Амали виновато взглянула не меня. – На самом деле все не так уж и плохо. Мне повезло. Я живу в роскоши, как знатная бал. Могу себе позволить дорогие наряды и украшения, есть изысканную еду, отдыхать, где захочу. А все потому, что мне досталось привлекательное тело. Будь иначе, если бы я не вышла фигурой или лицом, драила бы сейчас полы в монастыре или нянчила младших Накта. А может, что еще хуже, меня бы перекроили в имперской клинике, сделали бы более привлекательной, и тогда я бы принимала каждую ночь столько мужчин, сколько бы мне приказала сестра-настоятельница.

Видимо, Амали здесь и вправду не с кем поговорить по душам. Жаль ее стало. Неожиданно жаль. А еще полчаса назад я считал, что она коварная и двуличная шпионка, готовая на все ради достижения цели.

Амали искоса посмотрела на меня, затем будто бы опомнилась.

– Мне и впрямь не стоило этого всего говорить, прости.

– Нет, говори, если хочешь. Я не против.

Амали благодарно улыбнулась, я подлил себе еще вина, уходить не хотелось. Амали скидывала маски, обнажаясь, представая передо мной настоящей. В ее исполнении это казалось чем-то сродни неожиданному и фееричному стриптизу. К тому же просто по душам поболтать тоже бывает полезным. Уйду чуть позже, совру что-нибудь Микчо, главное, не наткнуться на охранников или слуг на выходе.

Но теперь Амали молчала, опустив глаза, словно корила себя за сказанное. И только я хотел ей сказать что-нибудь подбадривающее, как