Опальные воеводы - Андрей Богданов

Девлет-Гирей мечтал о захвате Астрахани и Поволжья, но только для себя. У него хватило сил и влияния, чтобы убедить Стамбул в авантюрности затеи, в том, что ожидать всеобщего восстания против русских в пользу Османской империи не приходится. Тонким ходом хана было указание на недостаточность одного турецкого корпуса для завоевания господства на Дону и Волге. Отвлекать большие силы на этот второстепенный театр военных действий Сулейман Великолепный был не согласен из-за острой обстановки на Западе.

Русские дипломаты знали, что, когда речь шла об определении приоритетов в использовании военных сил, султан был непреклонен. Он легко воспринял аргумент Девлет-Гирея, поскольку тот соответствовал его стратегическим взглядам. Принцип массирования всех сил и средств на направлении главного удара — по Священной Римской империи германской нации — был для Сулеймана Кануни выше политических, религиозных и даже финансовых соображений.

Под плеск вёсел Семён Елизарьевич ещё и ещё раз перебирал в памяти сведения русских посольств, убеждаясь, что все эти годы они доставляли правительству исчерпывающую информацию о взглядах Высокой Порты в сторону российских рубежей. Москва имела возможность правильно распределять силы соответственно мере действительной опасности.

После провала плана похода на 1564 год Соколлу отошел в тень, предоставив убеждать султана его дефтердару, главному хранителю финансов империи Касим-бею и возглавляемой им черкесской группировке при стамбульском дворе. Касим-бей указывал Сулейману Великолепному, что Астрахань является ключом к одному из главнейших торговых путей между Европой и Азией и приносит огромный доход. Захватить Астрахань, по словам Касим-бея, значило получить в свои руки почти неисчерпаемый источник пополнения истощенных войнами финансов Порты.

Однако, по сведениям Посольского приказа, нажим Касим-бея не удался. Официально султан Сулейман требовал от Москвы оставить Астрахань, но собственным приближенным заявил твердо:

— Воевать с московскими государями, с которыми ещё деды мои были в дружбе, не вижу причин. Они не захватили у Порты ничего. Астрахань — не наша турецкая земля. Её московскому государю Аллах дал!

Ни одна победа не даётся навечно. Семён Мальцев это хорошо знал. Не напрасно именно весной 1568 года его направили с важным заданием в Большие Ногаи. Друг Семёна мирза Магмет и его отец хан Исмаил умерли. Ханом стал слабый Дин-Ахмет, а наследником — энергичный Урус-мирза, кочевавший по берегам Волги как раз близ Астрахани.

Случайно ли? Афанасий Нагой в Крыму считал, что нет. Еще весной 1567 года пленный казак Степан Алферьевич Корышев сообщил ему, что был схвачен и продан в Крым людьми Дин-Ахмета и Уруса, имевшими грамоты к хану Девлет-Гирею о союзе против Москвы.

Надежда на этот союз, возможно, объясняла изменение позиции Крыма в подготовке имперского похода на Астрахань. По сведениям послов Нагого и Писемского, Девлет-Гирей был сильно обеспокоен успехами, которые имела, по его представлениям, Россия в войне на Западе, раздражён усиленным строительством русских крепостей на Тереке и стремительным движением русских поселенцев на Восток, где уже сибирский хан Едигер, жители Иртыша и Югорской земли признали вассальную зависимость от Москвы.

Множество людей разных национальностей и вер, страдавших под ханским игом в Крыму, тайно извещало русских дипломатов о подготовке Девлет-Гирея к большой войне. Среди сообщений особую тревогу Посольского приказа вызывали данные о пребывании в Крыму тайных послов из Больших Ногаев и бывшего Казанского ханства.

По дороге в Ногайские степи Мальцева нагнал гонец с дополнительным сообщением первостепенной важности. Из Крыма извещали, что новый султан Селим II (1566–1574){25} по совету Соколлу, назначил наместником в Кафу ярого сторонника войны с Россией — Касим-бея, получившего звание паши и беклербега кафинского. В связи с его прибытием Девлет-Гирей провел совещание высших чинов ханства. На совещании присутствовали секретные агенты Нагого и Писемского.

Благодаря расторопности русских послов стало известно, что султан принял посольства Хивы и Бухары, призывавшие Османскую империю к походу на Астрахань, где, по их словам, таможенные сборы доходят до тысячи золотых в день. Султан одобрительно отнесся и к плану Девлет-Гирея, призывавшего отрезать Иран от торговли с Европой через Астрахань, сделав её основной базой борьбы на Востоке. Обсуждавшаяся на совещании в Бахчисарае грамота Селима II содержала приказ о начале войны с Россией летом 1568 года.

Деятельность русских послов в государствах и ордах юго-востока входила в решающую стадию. От Семёна Мальцева требовалась точная информация о позиции Больших Ногаев, в кочевьях которых должна была развернуться война между Россией и Османской империей. Объединение мусульманского населения Поволжья и Северного Кавказа с Высокой Портой и Крымским ханством, с ханствами Туркестана грозило изменить судьбы России и Ирана.

Переговоры с ханом Дин-Ахметом и Урус-мирзой, как и следовало ожидать, свелись к изъявлению повелителями Больших Ногаев своей преданности Москве и рассказам о победоносных сражениях с казахами. Семён Елизарьевич тщательно взвесил сведения о деятельности Хакк Назар-хана и его сподвижников, объединявших казахские орды и превращавших казахов в заметную политическую силу, которая при разумном подходе могла послужить интересам Руси.

Но послу требовалось узнать об истинных намерениях Урус-мирзы. Частично об этом говорили преданные друзья Руси в ханском окружении, кое-что прояснялось поведением явных и тайных сторонников крымского хана. Нужны были точные сведения, хранившиеся в секретном архиве. И дипломат сумел найти к нему ключ. Однажды ночью, после трудных многодневных усилий, Семён Елизарьевич получил в руки кожаную сумку в обмен на увесистый кошель с деньгами. То, что хранилось в сумке, было гораздо дороже денег.

Проверив охрану юрты, Мальцев дрожащими руками развернул первый свиток. Это была грамота султана Селима II хану Дин-Ахмету, говорившая о решении Высокой Порты начать войну в междуречье Волги и Дона и предлагавшая хану имперское покровительство.

Две грамоты крымского хана свидетельствовали о желании Девлет-Гирея заключить военно-политический союз с Большими Ногаями. В грамотах нетрудно было разглядеть стремление Крыма уклониться от прямого подчинения Османской империи и создать объединение орд под собственным главенством. Слава Батыя явно не давала спокойно спать Девлет-Гирею. Это надо было учесть. Грамоты из Хивы, Бухары и некоторых кавказских княжеств, склонявшихся к Порте, были быстро прочтены Мальцевым.