Игра престолов. Часть II - Мартин Джордж Р.Р.

По ту сторону дороги девушка, не старше Дэни, закричала тоненьким голосом, когда всадник, бросив ее вниз лицом на гору поверженных трупов, вошел в ее тело. Другие всадники спускались с коней, занимали очередь. Такое вот избавление принес кхал Дрого народу ягнят.

«Я от крови дракона», – напомнила себе Дэйнерис Таргариен отворачиваясь. Сжав губы и ожесточив свое сердце, она въехала в ворота.

– Бо́льшая часть кхаласара Ого бежала, – сказал ей сир Джорах. – Однако пленников взяли тысяч десять.

«Рабов, – подумала Дэни. Кхал Дрого погонит их теперь вдоль реки к одному из городов на берегу залива Работорговцев. Ей хотелось заплакать, однако она напомнила себе, что должна быть сильной. – Такова война. Такова цена за Железный трон».

– Я сказал кхалу, что ему нужно повернуть к Миэрину, – сказал сир Джорах. – Там заплатят больше, чем он получит от странствующих работорговцев. Иллирио пишет, что в прошлом году Миэрин посетил мор, и бордели платят двойную цену за здоровых молодых девиц, и тройную за мальчишек не старше десяти лет. Если дети выдержат дорогу, полученного за них золота может хватить, чтобы нанять нужные нам корабли и оплатить услуги матросов.

Ту девушку все еще насиловали, долгий рыдающий стон продолжался и продолжался. Дэни, стиснув поводья в кулаке, повернула голову к Серебрянке.

– Пусть они остановятся, – приказала она сиру Джораху.

– Кхалиси? – В голосе рыцаря послышалось смущение.

– Вы слышали мои слова, – сказала она. – Остановите их. – Она обратилась к своему кхасу на отрывистом дотракийском. – Чхого, Кваро, помогите сиру Джораху. Я не хочу насилия.

Воины обменялись озадаченными взглядами.

Сир Джорах направил своего коня ближе к ней.

– Принцесса, – проговорил он, – у вас мягкое сердце, но вы не понимаете. Так было всегда. Эти мужи проливали кровь за кхала. Теперь они получают свою награду.

Девушка на этой стороне дороги все еще рыдала, высокий звонкий говор казался странным для ушей Дэни. Первый дотракиец закончил с делом, и место его занял второй.

– Это ягнячья девица, – сказал Кваро на дотракийском. – Она ничто, кхалиси. Всадники делают ей честь. Известно, что ягнячьи мужчины любят и овец.

– Это известно, – подтвердила ее служанка Ирри.

– Известно, – подтвердил и Чхого со спины высокого серого жеребца, которого подарил ему Дрого. – Но если ее стоны терзают твои уши, кхалиси, Чхого положит перед тобой ее язык.

– Я не хочу, чтобы ей причинили вред, – сказала Дэни. – Она будет моей. Делай, как я приказываю, или кхал Дрого захочет узнать, почему ты отказался исполнять.

– Ай, кхалиси, – ответил Чхого, ударив пятками в бока коня. Кваро и остальные последовали за ним под пение колокольчиков в их волосах.

– Ступайте с ними, – приказала она сиру Джораху.

– Как вам угодно. – Рыцарь с любопытством поглядел на Дэни. – А знаете, вы действительно сестра своего брата.

– Визериса? – Она не поняла его.

– Нет, – ответил рыцарь. – Рэйгара. – И галопом направился прочь.

Дэни услышала крик Чхого. Насильники расхохотались. Один ответил оскорблением. Мелькнул аракх Чхого, и голова обидчика слетела с плеч. Смех превратился в проклятия, всадники потянулись к оружию, к этому времени и Кваро, и Агго, и Ракхаро уже были рядом. Она видела, как Агго показал через дорогу на нее, сидевшую на своей Серебрянке. Всадники поглядели на нее с холодом в черных глазах. Один сплюнул. Другие, недовольно бормоча, полезли на коней.

Все это время мужчина, оседлавший ягнячью девицу, продолжал свое дело: удовольствие явно не позволяло ему обратить внимание на происходящее вокруг. Сир Джорах спустился с коня и оторвал его от жертвы рукой в кольчужной перчатке. Дотракиец упал в пыль, вскочив с ножом в руке, и умер, получив в горло стрелу Агго. Мормонт поднял девицу с груды трупов, набросив на нее свой окровавленный плащ, и повел через дорогу к Дэни.

Девица дрожала, широкие глаза недоуменно озирались, волосы ее были перепачканы кровью.

– Дореа, посмотри, не ранена ли она. Ты не похожа на наездницу, быть может, тебя она не испугается. Остальные – за мной. – Она послала Серебрянку в проломленные деревянные ворота.

Там, в городе, было еще хуже. Многие дома горели, и джакка рхан занимались своим мрачным делом, наполняя узкие извилистые улицы безголовыми трупами. Они проезжали мимо других сцен насилия. И каждый раз Дэни останавливала коня, посылала кхас, чтобы люди ее прекратили это занятие, и забирала себе рабыню.

Одна из них, толстая плосконосая женщина лет сорока, неуверенно поблагодарила Дэни на общем языке, однако остальные отвечали угрюмыми взглядами. Они боялись ее, со скорбью осознала Дэни, боялись, что она приберегает их для другой участи.

– Вы не можете взять всех себе, дитя, – сказал сир Джорах, когда они остановились в четвертый раз, чтобы воины ее кхаса могли присоединить новую рабыню.

– Я – кхалиси, наследница Семи Королевств, от крови дракона, – напомнила ему Дэни. – И не вам напоминать мне, что я могу делать.

На другой стороне города рухнул дом, вспыхнул огонь, поднялся столб дыма. Дэни услышала далекие крики и вопли испуганных детей.

Кхала Дрого они обнаружили на площади перед квадратным храмом; над толстыми, лишенными окон стенами из сырцового кирпича набухала одутловатая маковка, похожая на огромную луковицу. Перед ней высилась груда отрубленных голов, уже поднявшаяся выше роста кхала. Одна из коротких стрел ягнячьих людей пронзила мякоть его плеча, кровь пятном краски покрывала левую сторону его груди. Трое кровных всадников были возле него.

Чхики помогла Дэни спуститься; живот сделал ее неловкой. Она преклонила колено перед кхалом.

– Мое солнце и звезды ранен. – Аракх ударил широко, но не глубоко; левый сосок был срублен, и полоска окровавленной плоти свисала с груди кхала мокрой тряпкой.

– Эту царапину, луна моей жизни, нанес мне один из кровных наездников кхала Ого, – ответил кхал Дрого на общем языке. – Я убил его за это и Ого тоже. – Он повернул голову, колокольчики в косе мягко звякнули. – Ты слышишь: Ого и Фого, его кхалакку, который стал кхалом, перед тем как я убил его.

– Ни один муж не в силах устоять перед солнцем моей жизни, – проговорила Дэни, – отцом жеребца, который покроет весь мир.

Подъехавший всадник выпрыгнул из седла. Он обратился к Хагго, поток гневных дотракийских слов тек слишком быстро, чтобы Дэни могла понять. Громадный кровный всадник мрачно поглядел на нее, прежде чем повернулся к кхалу.

– Перед тобой Маго, который едет в кхасе ко Чхако. Он говорит, что кхалиси забрала его добычу, ягнячью девицу, которую он мог по праву покрыть.

Лицо кхала Дрого оставалось спокойным и жестким, но черные глаза с любопытством обратились к Дэни.

– Говори мне правду, луна моей жизни, – приказал он на дотракийском.

Дэни рассказала мужу о своем поступке на его собственном языке так, чтобы кхал понял ее лучше, простыми и прямыми словами.

Выслушав, Дрого нахмурился:

– Так положено на войне. Эти женщины стали нашими рабынями, и они обязаны угождать нам.

– Мне было бы приятно, если бы они остались целы, – проговорила Дэни, не зная, не дерзает ли она на слишком многое.

– Если твои воины поднимутся на этих женщин, пусть берут их себе в жены. Дай им место в кхаласаре, чтобы они рожали сыновей.

Квото всегда был самым жестоким среди кровных. Он и расхохотался:

– От овцы разве может родиться конь?

Что-то в его голосе напомнило ей о Визерисе. Дэни повернулась к нему с гневом:

– Дракон ест и коней и овец.

Кхал Дрого улыбнулся.

– Видите, какой свирепой она становится! – сказал он. – Это мой сын, жеребец, который покроет весь мир, наполняет ее своим огнем. Скачи помедленней, Квото… если мать не испепелит тебя на этом самом месте, значит, сын ее втопчет тебя в грязь. А ты, Маго, придержи свой язык и найди себе другую овцу. Эти принадлежат моей кхалиси.

Он протянул руку к Дэйнерис, но вздрогнул от боли и отвернул голову.