Ворожей (сборник) - Владислав Сосновский

Чуть поодаль вели рукопашный бой сразу несколько пар. Бились серьезно. У одного бойца была разбита губа и по лицу текла кровь. Но он, видно, этого не замечал.

– Мужчинами становятся, – тронул меня за плечо похожий на Есенина молоденький лейтенант, Шура, который в гостинице сидел за столом рядом со мной. – Завтра стрельбы, – добавил лейтенант. – Придешь?

– А как же, – сказал я. – Стрельбы – дело святое.

– Это правильно, – одобрил Есенин и зашагал прочь деловым, военным шагом.

В копилке моих впечатлений стрельбы не были чем-то таким уж особенным. Полигон за пределами гарнизона, четкие команды офицеров. Нестройный треск автоматов. Затем – подведение итогов. Отметили метких. Пожурили мазил. Словом, все это было давно мне знакомо по своей, далекой теперь уже службе.

Затем я наведался в школу. Познакомился с директором. Это был молодой, приветливый, веселый человек, физик, с массой собственных идей, помешанный на Николе Тесле. Он взахлеб говорил о каких-то генераторах, о передаче мощной энергии на расстояние, о приручении шаровой молнии, природы которой не знает никто. Кроме, разумеется, него самого. В общем, примерно час в его кабинете мне скучать не пришлось. Но вдруг, в завершение нашей легкой и необременительной беседы директор, Иван Алексеевич, погрустнел. И признался откровенно, что, мол, все хорошо и жизнь удивительно прекрасна, но вот невеста его ехать с ним, как он выразился – «к черту на рога», наотрез отказалась, и уже два года он мучается, стоически терпит, но несет свою судьбу, как крест. Мы помолчали, потому что это уже была отдельная и, надо признать, печальная, чуть ли не трагическая история.

В общем, этот день прошел, можно сказать, без ярких событий. Правда, выйдя из школы, я увидел, как ушел в дозор пограничный наряд и от причала, поднимая белую волну, браво отчалил на обход территории дежурный катер. В душе моей появилась неожиданная гордость: все-таки четко работали нужные механизмы страны, и можно было не сомневаться – Россия в надежных руках. Тем более вдали, на рейде, стояли два воинственных крейсера. Один из них, как я узнал позже, назывался «Орел», а второй – «Победа». Около восьми вечера в мою дверь постучали. На пороге появился Александр Николаевич, громадный улыбчивый капитан, Виктор Семенович, который внес меня в гостинице вместе со стулом в комнату пограничников. Еще пара лейтенантов. С ними была миловидная женщина, жена командира заставы, Ольга Ивановна, учительница математики в местной школе. Они принесли неизвестно откуда взявшиеся цветы, торт, «Шампанское» и пакет со всякой, опять же, экзотической едой. Оказалось, у Ольги Ивановны был день рождения. Дома у командующего заставой шел ремонт, и мои новые друзья решили сотворить маленький праздник у меня. Условности вроде – согласен ли я, удобно ли и т. п. – здесь были вычеркнуты напрочь. И это мне очень понравилось. Даже Ольга Ивановна без лишних слов достала пакет с картошкой и устроилась в углу за ее чистку. Пограничники были в рядовой одежде, в костюмах и галстуках. Я был в одной рубашке, – тот день был довольно жарким, – и хотел, было, тоже преобразиться, но военные меня остановили – брось, мол. И так хорошо.

Все вместе мы подвинули к дивану письменный стол и расставили принесенную офицерами посуду. В центре тихо горели гвоздики. Я обрадовался, что не розы, которых не любил, и это еще больше сблизило меня с моими новыми знакомыми.

– Откуда цветы? – задал я, как мне показалось, наивный для военных вопрос.

– С Москвы, – рассмеялся капитан, – с Измайлово. А ты думал – на сопке растут?

Вскоре на моей двухконфорочной плите уже булькала, кипела картошка, и уже выпили мы за здоровье именинницы по бокалу «Шампанского». Я, извинившись, спросил Ольгу Ивановну, как отважилась она ехать за мужем в такую даль. И она чисто по-русски, по-женски махнула рукой:

– Ах, Олег Геннадиевич, с милым хоть на край света. Вот когда я сидела в Москве, а Саша мотался где-то под пулями в Афганистане… потом Камбоджа, Алжир… Вот это было, – она покачала головой, – врагу не пожелаешь. А тут… – Ольга Ивановна широко улыбнулась. – Рай земной. Море, сопки, воздух, любимая работа. Опять же муж не где-нибудь, а рядом.

Александр Николаевич при словах жены, я видел, хмурился, но молчал.

– А потом, ведь я упорная, как Софья Ковалевская, – продолжала супруга командира. – Софью Васильевну Вы, наверное, знаете, в России ее вообще никуда не пускали. Тогда женщинам в высшие учебные заведения доступ был закрыт. И Софья брала частные уроки у педагога Страннолюбского. Потом заключила фиктивный брак с Ковалевским, который в конечном итоге стал фактическим, и уехала в Гейдельберг, где изучала математику и занималась наукой. Затем переехала в Берлин и давала частные уроки. На основании трех работ Геттингенский университет заочно присудил ей в 1874 году степень доктора философии. Представляете? В этом же году Софья Васильевна вернулась в Россию, однако Петербургский университет снова не предоставил ей места. Поэтому на шесть лет она отошла от научной деятельности и занялась литературой, публицистикой. Она ведь была еще и писательницей. Написала повесть «Нигилистка», драму «Борьба за счастье». Не читали?

– Нет, – сознался я. – Как-то еще не удосужился.

– Прочтите. Очень любопытные вещи. Но главное, – горячо продолжала Ольга Ивановна, – Софья Васильевна написала замечательную научную работу: «О вращении твердого тела вокруг неподвижной точки». За эту работу Парижская Академия Наук присудила ей высокую премию. За вторую работу премию присудила ей уже Шведская Академия. И знаете…

– Ну ладно, – прервал жену Александр Николаевич. – Мы, Оля, собрались тут не для лекций. – Видно, он дома уже насладился эрудицией жены по самую макушку. – Давайте выпьем, чтобы в борьбе за счастье Родины, которую охраняют наши ребята, мы победили. Хотя счастье – вещь зыбкая, и никто на самом деле не знает, что это такое. Тогда, я думаю – за благополучие и стабильность России. За ее фактическое здоровье.

Мы выпили за «фактическое» здоровье России, хотя среди пограничников, да и вообще многих людей никто еще точно не знал, что Советский Союз уже серьезно болен. Подозревали, конечно, многие, но толком не знал никто. Не знали и того, что уже вскоре тело Союза станет похожим на панцирь черепахи, разделенный на отдельные сегменты. И свои же танки начнут крушить Белый Дом. Люди провалятся в ужас безработицы, нищеты и неуверенности в завтрашнем дне. А впереди этого безумного движения будут стоять хитромудрый мужчина с фиолетовым пятном на лбу, а затем – бравый седой парень с вечно поднятой рукой со сжатым кулаком: «Вперед, Россия!» И – полупьяной улыбкой.

А мои пограничники что, оберегавшие Родину. Какое им было дело до закулисных Кремлевских игр. Да наплевать им было, честно говоря, на эти игры! И так, забот хватало.

Мы выпили за «фактическое» здоровье России.

– А я до армии, – врезался в разговор капитан, – трактористом был в совхозе. Под Рязанью. Любил это дело. Придешь с рассветом, – мечтательно вспоминал Виктор Семенович, – стрижи уже чирикают. Земля пахнет. Хорошо. Оттуда и служить пошел. Как раз в погранвойска. На заставу. На Кольском полуострове. А Танька моя, дурочка, ждала меня в Рязани.

– Почему дурочка? – спросила Ольга Ивановна. – Ты же ее сюда привез.

– То-то и оно, что сюда. Но она ведь мечтала, что я из армии вернусь. Снова сяду за трактор. Дом, хозяйство, корова. А видишь, чего получилось. Пограничником стал. Командир части уговорил в училище пойти. Ну я и пошел. А Танюшку потом забрал. Со слезами, правда, но забрал. Сама посуди, Оля. Куды мне без ее. Без Танюшки.

– А чего же ты (с Виктором мы уже перешли на «ты») без жены пришел. Постеснялись?

– Какое стеснение, – возразил капитан. – Тут это не практикуется. Просто с детями она осталась. Малой, Насте, всего полгода.

– А у нас с Николаевичем уже трое, – похвасталась жизнелюбивая Ольга Ивановна. – И все – мальчишки. Все пограничники.

Вдруг раздался стук в дверь.

– Войдите! – начальственно крикнул майор.

На пороге появился тот самый маленький солдатик, Жбанов, который, я видел, вертелся на турнике, что привязанный.

– Чего тебе? – спросил Александр Николаевич. – Случилось что?

– Товарищ капитан, – по-уставному сказал Жбанов Виктору Семеновичу. – Разрешите обратиться к товарищу майору.

– Ну, обращайся, – разрешил капитан.

– Товарищ майор, – продолжил цепочку военных обращений Жбанов. – Разрешите обратиться к Ольге Ивановне.

Александр Николаевич помолчал, недоуменно глядя на солдата, и разрешил.

– Ольга Ивановна, – добрался, наконец, Жбанов до нужного человека. – Я это…

– Что? – испуганно спросила наша Софья Ковалевская, то есть Ольга Ивановна.

– Я разбил бином Ньютона, – в свою очередь испуганно сообщил Жбанов.

– Как это? – медленно поднимаясь, поинтересовалась Ольга Ивановна.