Политология революции - Борис Кагарлицкий

Описывая ситуацию в Латинской Америке, мексиканский социолог Беатрис Столович отмечала трагический парадокс. С одной стороны, «никогда не было столько прогрессивных парламентариев и стольких муниципалитетов, управляемых левыми». А с другой стороны, «росло разочарование, особенно среди молодежи». Муниципалитеты, управляемые левыми, характеризовались «отсутствием коррупции, бюрократических злоупотреблений, репрессий, улучшением состоянием улиц, площадей и культурных учреждений». Но воспользоваться плодами этих улучшений мог преимущественно «средний класс», тогда как большинство жителей продолжало прозябать в нищете. Выигрывать выборы стало легче, но среди левых активистов все чаще звучал вопрос – «ради чего?» ("ganar para qué?").[305]

В муниципалитетах, возглавляемых ПТ, усиливались конфликты между более умеренными администраторами и более радикальными активистами. Уже в самом начале восхождения партии к власти подобные противоречия привели к поражению администрации Луизы Эрундины в Сан-Паулу. Парадокс в том, что избиратели, голосовавшие за левую муниципальную администрацию, надеялись, будто она будет и радикальной, и компетентной одновременно, тем самым обеспечив для масс ощутимое улучшение жизни. Когда в 1997 году бывшие повстанцы в Сальвадоре получили большинство в муниципалитетах столицы и шести крупнейших городах, активисты движения отмечали, что люди «хотят от нас конкретных результатов», и в то же время это было голосование за «радикальные перемены».[306]

На локальном уровне успех может быть достигнут за счет новаторского подхода и радикальных решений, меняющих правила игры. Но в то же время левая местная администрация, сколь бы радикальна она ни была, не может игнорировать логику капиталистической системы. Тем самым она изначально находится в двойственном положении, испытывая давление с противоположных сторон. Без постоянного напора снизу левая администрация просто не имеет перспективы, она будет подавлена силой системы. Критика и поддержка оказываются взаимосвязаны. Задача левой муниципальной власти состоит именно в том, чтобы быть, в отличие от либеральной администрации, открытой для такого давления.

Кен Ливингстон, описывая свою деятельность в качестве председателя Совета Большого Лондона (GLC), подчеркивал, что многие наиболее удачные решения он принял под давлением «снизу». Принцип открытого принятия решений, как и в муниципалитетах бразильской Партии Трудящихся, оказался залогом популярности. Расправа правительства тори с GLC была следствием его успеха – у правительства не было шансов победить в открытой избирательной борьбе. Именно поэтому правительство вынуждено было пойти на беспрецедентную в условиях демократии меру, ликвидировав городское самоуправление в столице.

«Левые в парламенте в десять раз эффективнее, когда за стенами парламента – в обществе, на фабриках – массы действуют. И наоборот, выступления масс более успешны, когда есть группа парламентариев, готовая поддержать их борьбу в Палате общин», – отмечает Ливингстон.[307] Но если «парламентский социализм» может в течение значительного времени существовать в изоляции от массового движения, то муниципальный социализм без критической поддержки снизу выжить не может. Участь многих левых администраций доказала это, так сказать, «от обратного».

Вопрос о соотношении ответственности и оппозиционной принципиальности в 1990-е годы остро вставал перед левыми всякий раз, когда они, вырвавшись из политического гетто, сталкивались с проблемами управления. К счастью, правильное решение часто подсказывается противниками движения.

Если бы социальная политика Кардозо была хоть немного более гибкой, разногласия внутри ПТ были бы еще сильнее, Точно так же немецкая ПДС по отношению к социал-демократии, по выражению одного из критиков партии, разрывалась «между коалицией и оппозицией».[308] К счастью для левых, самодовольная неуступчивость, примитивный антикоммунизм, типичный для западных «зеленых» и социал-демократов, сделали такой союз невозможным, сохранив ПДС в качестве оппозиционной партии.

Там, где ситуация не столь ясна, левые постоянно балансировали на грани внутреннего кризиса. Поразительно схожие ситуации возникали в самых разных странах. Причем речь идет не только о выборе тактики по отношению к «внешним» партнерам, но порой и о взаимоотношениях внутри самого левого движения. Его неизбежная неоднородность превращает лозунг «единства левых сил» в постоянную задачу, которую то и дело приходится решать заново, одновременно выбирая оптимальную политику по отношению к власти и ответственности. Проблема не только в разногласиях по тактике, но и в разной политической культуре. Каждая группировка имеет собственную политику союзов, которая, в конечном счете, может работать против консолидации левых сил. Даже внутри одной партии обнаруживаются острые разногласия по вопросу о партнерах. Соблазн коалиции естествен, ибо серьезная партия не может просто говорить «нет» обществу, она должна реально работать на свою социальную базу здесь и сейчас, а это значит, что она не может в определенных случаях избежать «конструктивного взаимодействия» с истеблишментом. Другой вопрос, на какой основе и ради какой цели. Например, в Индии, несмотря на почти двадцать лет дискуссии о единстве левых, реальные результаты к середине 1990-х были невелики. Причина не только в сектантстве, догматизме и амбициях лидеров: «Единство левых не может быть поставлено в зависимость от обязательств, которые каждые из партнеров имеют перед буржуазными партиями», – заявил Нагушан Патнаик, председатель Коммунистической Партии Освобождения, приветствуя съезд «официальной» коммунистической партии.[309] Однако что это означает на практике? Подобный подход требует существенного пересмотра тактики и стратегии в каждой из стремящихся к объединению организаций.

В индийских штатах Керала и Западная Бенгалия коммунистические администрации оказались способны удерживаться у власти по многу лет, пользуясь неизменной поддержкой населения. Однако искусство управления требовало не только постоянного общения с массами, но и способности учитывать интересы местного бизнеса, стимулировать инвестиции и жить по законам капитализма. Консервативный американский «Newsweek» с одобрением пишет про то, как лидер Коммунистической партии Индии (марксистской) в Западной Бенгалии Баддахадеб Баттачарджи (Buddahadeb Bhattacharjee) усваивает логику рынка: «Седой человек с мягкими манерами, он носит, как и большинство бенгальских интеллектуалов, большие очки и спокойно относится к «капитализму», при условии, конечно, что будут защищены интересы рабочих и бедных. В любом случае, он продвигает реформы на рынке труда, чтобы по-больше компаний перенесли производство в Западную Бенгалию. Он говорит, что рабочие и менеджеры должны "разделять общую заботу" о повышении производительности».[310] Профсоюзные деятели оказались не слишком восприимчивы к подобной пропаганде, организуя забастовку, которая парализовала столицу Западной Бенгалии Калькутту.

Удержание муниципальной власти, управление регионом сами по себе не могут быть для левых самоцелью. Хорошо управлять в условиях капитализма в конце концов, могут и правые администрации. Если у них это часто не получается, то лишь потому, что правящие классы и их политическая обслуга на рубеже XX и XXI веков, как правило, оказываются неспособны обеспечить обществу даже тот минимальный уровень эффективности и порядочности, который должен быть само собой разумеющимся правилом буржуазной демократии. Но задача левых состоит в преобразовании общества, в демократическом экспериментировании и в развитии общественного сектора. Если эти условия не выполняются, левая администрация на практике не отличается от правой.

Выбор между «оппозиционностью» и «конструктивностью» всегда будет блужданием впотьмах до тех пор, пока у левых нет четких критериев успеха, которых, в свою очередь, jie может быть, пока цели остаются размытыми. Неоднородность левого движения не отменяет необходимости в объединяющей идеологии. Более того, именно различия между силами, составляющими опору левых, делают такую идеологию жизненно необходимой. Один из участников программной дискуссии ПДС, Иоахим Хемпель высказался по этому поводу достаточно категорично: «Без социалистических мотивов, практических интересов и соответствующего нового сознания демократическое большинство просто не будет завоевано, а невыносимая социальная ситуация, антисоциальные отношения и разрушение системы социальной защиты сами по себе к стихийному сопротивлению не ведут».[311]

22 октября 2001 года Партия демократического социализма одержала триумфальную победу на местных выборах в Берлине. Общий счет в 22,6% голосов на деле состоял из 47,6%, полученных на Востоке, и внушительных 6,9% в западной части города. Социал-демократы несколько опередили левых, получив около 30%, но было совершенно ясно, что управлять Восточным Берлином без ПДС теперь просто невозможно.