Снежная сказка для Мириам - Ольга Островская

Глава 22

Сендоа

Немного ранее

– Где Мириам, отец? Ты нашёл её? – бросается ко мне уже вполне бодрый Микель, как только я появляюсь в вестибюле.

– Нашёл. И потерял, – признаю хмуро, направляясь в свой кабинет.

– В смысле? Она сбежала от тебя? – следует за мной сын.

Меткая формулировка. Да, она сбежала. От меня. Чтобы не отвечать за свои действия. Чтобы не объяснять, зачем обманывала и что искала. Чтобы не смотреть мне в глаза, возможно. Хотя нет... в глаза она мне посмотрела. И заставила чувствовать себя слегка... пробитым.

До сих пор не понимаю, как я мог быть так слеп и самонадеян. И ещё меньше понимаю, почему несмотря ни на что ищу ей оправдания. Это какое-то помешательство.

Но этот взгляд... слёзы на её глазах.

Почему она плакала? Потому что ничего не нашла, или...

– Может, ты всё-таки расскажешь, что случилось? – буравит меня требовательным взглядом Мик.

– Она пробралась в старую сокровищницу Арджанов. Что-то явно искала там. Само собой не нашла, – излагаю ему краткую версию. – А когда я появился, открыла портал и смоталась.

– Но ты же можешь её отследить? – не отстаёт он. – Не поверю, что ты не нацепил на неё хотя бы парочку маячков.

– Нацепил. Могу. Но зачем?

– Шутишь? Ты два дня носился, как одержимый, делая всё чтобы удержать совершенно незнакомую женщину и узнать, кто она, а сейчас просто сдаёшься?

– Я не сдаюсь, я умываю руки. Иначе ведь придушу, обманщицу. Она сбежала из моей постели, чтобы залезть в мою сокровищницу! – восклицаю оскорблённо.

– И первое тебя зацепило гораздо больше, чем второе. Разве нет? – язвительно хмыкает мой излишне умный отпрыск. − Меня вот вообще усыпила. Я практически уверен в этом. Но перед этим она… в общем рядом с Мириам я почувствовал себя… нужным и важным для неё. А ещё я задал ей вопрос, что ты значишь для неё. И знаешь, что услышал в ответ?

– Не знаю. Но уверен, что ты мне сейчас это точно поведаешь, – вздыхаю скептично.

– Она сказала, что ты лучшее, что случалось с ней в жизни, недостижимая мечта, которая на краткий миг стала явью. И ещё сказала, что больше всего на свете хотела бы стать частью нашей семьи. Говорила это и плакала. А я не понял, что со мной так прощаются.

Можно ли почувствовать себя ещё паршивей, одновременно с этим испытав иррациональную радость от услышанного? Оказывается, можно.

– Можешь считать меня наивным юнцом, но я практически уверен, что в её мотивах всё очень непросто, – продолжает дожимать меня сын.

– Ты и есть наивный юнец, – фыркаю. – Приворожила она тебя, что ли?

– А тебя разве нет? – его взгляд становится совсем лукавым. – Скажи, когда ты в последний раз настолько увлекался женщиной?

– Никогда, – признаю неохотно.

– Вот видишь. При твоём наследии это что-то да значит, – глубокомысленно кивает Микель.

– У тебя точно такое же наследие. Ещё и от мамаши твоей нюансы достались, так что нечего меня тут в драконье однолюбство носом тыкать, – морщусь раздражённо.

− Заметь, про однолюбство ты сам признал. Так может всё-таки вернёшь нашу пропажу? Хотя бы для того, чтобы разобраться с её настоящими мотивами.

– Может и верну, – ворчу, прикладывая ладонь к двери своего кабинета, чтобы деактивировать защитный контур.

– Когда?

Вот настырный.

– Ты с чего это так упорствуешь? – иду к столу. − Тебе, как подростку, положено быть недоверчивым и настороженным по отношению к людям, особенно ко всяким предполагаемым мачехам. Вдруг она охотница за деньгами?

− Ага, и поэтому сбежала от тебя, сверкая пятками. Про недоверчивость и настороженность к людям, это ты прям себя описал. Нужно же кому-то тебя уравновешивать. Иначе так и останешься одиноким и холостым навсегда.

− Я понял. В тебя вселился твой покойный прадед. Изыди, старый интриган, наследника я тебе уже сделал.

− Очень смешно, − фыркает Микель. – Если серьёзно, то я в эти дни впервые видел тебя таким счастливым, отец. И полагаю, что упускать из рук ту, которая тебя таким сделала, просто глупо. По крайней мере без выяснения обстоятельств. Сам ведь жалеть будешь потом. Разберись, что к чему. Тогда и принимай решения. Если окажется, что Мириам действительно прожжённая мошенница и всё было обманом, накажешь её со всей строгостью. Если же я прав, и всё гораздо сложнее, то тогда…

− Тогда буду действовать по ситуации, − сажусь в кресло. – Ладно, Мик. Я услышал твою точку зрения. А теперь мне нужно побыть одному и подумать.

− Понял. Ухожу. Думай, − шутовски салютует мне мой отпрыск и наконец удаляется из моего кабинета, прикрыв за собой дверь.

Я же, вздохнув, откидываюсь на спинку кресла. Пытаясь определиться с тем, как мне стоит поступить в сложившейся ситуации.

Микель прав в том, что всё действительно выглядит слишком неоднозначно и странно. Все действия Мириам. Сейчас, когда эмоции уже схлынули и ярость не туманит мой разум, я отчётливо понимаю, что её поведение никак не вписывается в образ обычной мошенницы и воровки.

Она не могла не видеть, как воздействует на меня. Я ведь даже не скрывал этого особо. Откровенно поклонялся ей всю ночь. Говорил, как пленён ею. И тем не менее Мири даже не попыталась этим воспользоваться. Не искала моего покровительства, не пыталась добиться ещё большего моего расположения, не выпрашивала ничего… она лишь отдавалась мне. Так искренне, так полно и неистово. Горела и плавилась в моих руках, таяла как воск. И смотрела так, что хотелось укрыть её от всего мира. Защитить от любых угроз.

Ещё сова эта её странная. И оговорки, по которым слишком очевидным становилось то, что судьба у девушки, мягко говоря, не простая.

Прикрыв глаза, с досадой выдыхаю. Вот угораздило.

Мик прав. Я никогда ещё не чувствовал себя более живым, чем в эти дни, когда держал в своей клетке нечаянно попавшую в неё птичку. Хитрую, умопомрачительно-красивую птичку, упорхнувшую несмотря на все мои попытки её удержать. Ту, которую мне сейчас отчаянно хочется вернуть туда, где ей место. В мой дом, в мою кровать… в мою жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍