Солдат номер пять - Майк Кобурн

из которых с помощью ударов рукой по моей голове пытался привести меня в чувство. Не успел я сфокусировать взгляд, как начался допрос. Полицейские пользовались прекрасной возможностью вскрыть сбитый с толку разум.

— Мистер Майкл, — начал один из них. — Что вы делаете в Ираке?

Не имея возможности ответить, я поднял на него растерянный и ошарашенный взгляд. Но отсутствие ответа лишь еще больше разозлило полицейского, и я тут же получил еще одну пощечину по лицу, чтобы вспомнить. Этот коп с самого начала хотел утвердить свой авторитет; он не был мистером Хорошим Парнем.

— Что ты делаешь в Ираке!? — выкрикнул он мне в лицо.

Внезапно я почувствовал, как изнутри поднимается волна тошноты, поскольку мое тело бурно реагировало на введенные наркотики. Не сдержавшись, я резко сел на кровати и схватил со столика рядом с собой полупустой кувшин с водой. Полицейский отскочил назад, сразу поняв, что сейчас произойдет, и явно обеспокоившись тем, что может измазать содержимым моих внутренностей весь свой дешевый костюм. Я начал яростно отплевываться, но желтая желчь была единственным веществом, которое мой пустой желудок был способен извергнуть. Прошло уже почти четыре дня с тех пор, как я в последний раз ел, но, как ни странно, чувство голода все еще не ощущалось.

Довольный тем, что конвульсии закончились, полицейский возобновил свой допрос, но уже с подходящего расстояния.

— Зачем ты оказался в Ираке?

— Я здесь для того, чтобы помогать сбитым летчикам, — просто ответил я.

— Чушь! — Тут же накричал он на меня. — Ты не англичанин. Ты находился в сотнях километров от американских и британских войск! Ты был очень близко к сирийской границе и не так далеко от Израиля! На кого ты работаешь?

«Ну вот, опять началось, — подумал я про себя. — Как им все еще это не надоело».

Мой ответ был уже почти заучен.

— Я солдат британской армии. Я не шпион. Я не работаю на израильтян.

— Ты не британец. Ты наемник. Признай это. Почему ты в Ираке?

И так далее, и так далее, постоянно звучала одна и та же тема. Отрицать было легко, а лгать — почти не нужно. Пока они продолжали задавать такие вопросы, и пока я мог убеждать их, что я не шпион, не наемник, не израильский агент и не какой-нибудь другой тайный сотрудник, я был уверен, что моя легенда в безопасности. Это была опасная игра, хотя поведение как самого тупого рядового из всех, кто когда-либо ходил по земле, неизмеримо помогало делу. Тем не менее, в том, чтобы разочаровывать инквизиторов в достаточной степени, но не слишком сильно, существовала весьма тонкая грань.

Тридцати минут допроса оказалось вполне достаточно, даже битье по голове уже порядком надоело. Группа с отвращением покинула комнату, оставив меня наедине с моими охранниками.

Теперь, когда появилась возможность без помех сосредоточиться, я попытался как следует рассмотреть свою ногу, которая была частично прикрыта повязкой до колена. Я мог видеть правую ступню, которая все еще была пожелтевшей и гротескно распухшей, а любая попытка пошевелить голеностопным суставом вызывала сильную боль. При этом в самой стопе ощущалось тревожное отсутствие чувствительности, как будто она была отделена от основной конечности.

Размышляя о причине этого — несомненно, были серьезно повреждены нервные окончания, — я осматривал свои новые покои. Они оказались на удивление шикарными.

Современная комната с четырьмя новыми больничными койками, — все пустые, кроме той, которую сейчас занимал я, — она была безупречно чистой и ярко оформленной, стены украшала желто-коричневая арабская мозаика. Почему-то были подозрения, что в этом пристанище я пробуду недолго.

Я неловко пошевелился на койке: высыпания, появившиеся на спине сначала от потертостей от ременно-плечевой системы, теперь воспалились и превратились в полноценные пролежни. Мне очень нужно было помыться. Впервые я заметил, что все еще ношу свой камуфляж: никому и в голову не пришло сменить измазанные кровью и грязью вещи. Не то чтобы это меня беспокоило, — ведь это означало, что у меня все еще есть карта для эвакуации, компас и, что еще важнее, пояс с золотом.

Один из охранников подошел и предложил мне тарелку с финиками. Голод, который до сих пор практически не давал о себе знать, внезапно проявился с новой силой, и я с благодарностью принял маленькую порцию. Я как раз приступил к третьему финику, когда появилась новая группа посетителей. Охранники с чувством вины забрали дары и ушли в дальний угол.

Новые люди, а их было шестеро, были одеты в дорогие шелковые костюмы, военную форму и белые халаты врачей. Они столпились у изножья моей койки, бормоча и кивая головами друг другу. Наконец, один из них, видный мужчина лет пятидесяти, заговорил. Судя по количеству золота на погонах его мундира, это был человек значительного ранга, возможно, даже генерал.

— Ваша рана успешно прооперирована, и мы пропишем вам курс антибиотиков.

Его манеры и осанка сразу же создали впечатление того, что он привык к тому, что люди обращают внимание на его слова.

— Спасибо, — ответил я, не зная, что еще сказать.

Он слегка кивнул мне, прежде чем продолжить.

— Некоторое время вы не сможете ходить, но даже после этого у вас будет заметная хромота. Нога потеряла значительную часть сочленений в лодыжке и стопе. Пуля разрушила большинство мелких костей, которые обеспечивают выворачивание стопы. Вы понимаете?

Я кивнул головой и ответил:

— Да, сэр.

— То, насколько она восстановится, покажет только время. Дебридмент[60] раны был довольно простым, и, похоже, на данный момент нет никаких следов инфекции. — Он сделал небольшую паузу, глядя на меня поверх полуопущенных очков. — Должен сказать, что вам очень повезло, что вы не получили более серьезных ранений.

Мне не нужно было говорить об этом. Я и сам знал, что мне очень повезло, что я лежу в кровати и продолжаю дышать.

Он махнул рукой вправо, не обращая внимания на то, куда указывает.

— О вас продолжит заботиться полковник Аль-Байет. Он будет навещать вас, когда позволит время.

Я еще раз окинул взглядом собравшихся, и на этот раз обратил внимание на высокого коренастого доктора, облаченного в военную форму. Его форма и тот факт, что я не ожидал увидеть его здесь, в Багдаде, привели меня в замешательство.

С этим последним комментарием «генерал» и его свита развернулись и покинули комнату, исчезнув так же быстро, как и появились. Их уход был, мягко говоря, своевременным, поскольку мой мочевой пузырь начал пульсировать от нарастающего давления.

— Туалет, туалет? — Спросил я у своих охранников, одновременно указывая на свою промежность.

Один из солдат, сразу поняв