Игрушки 2 - Артём Олегович Рыбаков

этот раз побудку мне устроил один из соседей, запнувшийся о мои ноги. Открыв глаза, я с трудом (хотя и легче, чем это получалось ночью) сел. Народу под навесом существенно прибавилось, и большинство в настоящий момент куда-то торопилось. «Неужто завтрак?» Поднявшись на ноги, я заковылял вслед за всеми. Рядом два бойца несли на плечах третьего, ноги которого были замотаны грязным бинтом.

— Куда идём, товарищи? — спросил я их.

Один бросил на меня косой взгляд, но ничего не ответил, а вот губы второго зашевелились.

— Я ничего не слышу! — и я показал на своё ухо.

Троица затормозила, и ответивший мне медленно, так, чтобы я понял по губам, сказал:

— Поверка.

«Удачно, что меня разбудили, — пришла мысль, — Кто его знает, какие тут порядки? Может за невыход на построение сразу расстреливают?»

Солнце было ещё невысоко и тени от караульных вышек перекрывали центральную «площадь» лагеря.

«Так, что тут у нас?» — подумал я, оглядываясь.

Лагерь представлял собой неправильный четырёхугольник, размером, примерно, сто на двести метров, обнесённый высоким проволочным забором, метрах в пятнадцати от которого шёл другой — низкий. По углам и у единственных ворот стояли вышки. И на каждой, что характерно, — прожектор. «А между заборами часовые должны ходить, к бабке не ходи!» — догадался я. Кроме длинного навеса, под которым я провёл ночь, огромной деревянной бочки в одном из углов огороженного пространства и пары домиков, скорее даже, будок у ворот на территории лагеря ничего больше не было. И тут же, будто в подтверждение, из-за небольшой будки вышел немецкий солдат и пошёл вдоль колючки.

«Судя по количеству народа, — а на первый взгляд, на «площади» стояло около тысячи человек, — и отсутствию построек, это — не настоящий лагерь, а скорее, какой-нибудь сборный пункт или накопитель» — сообразил я.

Стоящие вокруг меня люди зашевелились, сбиваясь теснее. Вдруг, мне показалось, что я слышу какой-то звук. Многие же мои соседи морщась, начали затыкать руками уши.

Завертев головой, я заметил на одной из вышек, что стояла метрах в пятидесяти от меня, здоровенную сирену, рукоять которой увлечённо крутил щуплый немец с погонами унтер-офицера.

Спустя некоторое время немец прекратил свои телодвижения, и соседи перестали морщиться. Одна створка ворот открылась, и вся толпа качнулась по направлению к ним.

— Что? Что такое? — как мог громко, спросил я.

Стоящий рядом здоровяк в изодранной кожаной куртке развернул меня к себе лицом, и я прочитал по губам: «Не ори! Еду дают!».

Кивнув в ответ, я стал ждать.

Спустя пару минут немцы командами, а больше грозным видом двух пулемётов, размещённых сразу за воротами, навели относительный порядок, и пленные, вытянувшись в колонну, по одному стали подходить за пайкой. Когда стоявший передо мной здоровяк-танкист вышел вперёд, я увидел, чем нас угощают. В проеме ворот стояла двуколка (однако лошадей я нигде на заметил), в которой виднелась кучка каких-то корнеплодов. Мой сосед как раз дошагал до тележки и человек в нашей форме, но с белой повязкой на рукаве протянул ему два овоща. «Негусто, однако!» — думал я, выходя из строя.

Два склизких овоща, которые мне сунул Капо, оказались брюквой. Сырой и чуть подгнившей. Это я выяснил, вернувшись под навес. Да, дилемма: остаться голодным или мучатся животом, съев этот «завтрак»! Пока я, сидя по-турецки, размышлял об этом, окружающие меня люди торопливо поглощали «лакомство». Я же, по здравому размышлению решил, что смогу немного продержаться, что называется, на «подкожном жире» и собрался поделиться одной брюквиной с тем танкистом, а вторую отдать кому-нибудь из доходяг, что не смогли выйти на завтрак.

Бамс! — от сильного подзатыльника голова моя чуть не взорвалась! Я завалился на бок, а овощи покатились по земле. Пару мгновений перед глазами плясали звёздочки, но, что удивительно, я начал слышать!

— … ресторан! Сидит, мля, выбирает! — и кто-то пнул меня сапогом под рёбра.

«Вот тебе и равенство угнетённых!» — подумал я, переваливаясь на другой бок. Надо мной стояли двое молодых, до «четвертака», парней, одетых в относительно чистую советскую форму.

— Да ладно тебе, Колян, распинаться-то. Он же глухой, как пень… — интересно, что я ясно расслышал всё сказанное. Ох, не зря доктора говорят: «Голова — дело тёмное».

— Эй, чего к парню пристали! — раздался возмущённый голос у меня за спиной.

— А ты чего возникаешь? Комиссар чтоль? — в голосе мародёра послышалась угроза.

Да, обвинение для лета сорок первого более чем серьёзное. «А! Была, не была! Надо и тут авторитет зарабатывать!» Один из грабителей как раз нагнулся, чтобы подобрать «мою» еду, а внимание второго отвлёк неизвестный, вступившийся за меня. Оба этих обстоятельства, учитывая мое далеко не блестящее физическое состояние, сильно повлияли на принятое мной решение.

Я резко (как мне казалось) пнул стоявшего в коленный сустав, и, перекатившись, ударил другой ногой в голову присевшего. Все эти метания отозвались очередным взрывом головной боли! Первый вскрикнул, нога его подогнулась, и он упал на меня сверху, придавив к земле. Я бил практически под прямым углом в колено, обычно таким ударом довольно сильно повреждается сустав, и противник долго приходит в себя. Этот же сразу начал распускать руки, стараясь добраться до моего горла.

Второго гада я не видел, но, судя по тому, что бороться мне приходилось только с одним оппонентом, мой второй удар был удачнее.

Бороться «по-честному» с этим моральным уродом я не собирался, да и, чего уж там — не мог, и, дав его пальцам сомкнуться у меня на горле, ткнул большими пальцами ему под мышки. Враг разомкнул захват и я, весьма удачно схватив «за глаза», сдернул его с себя. Оказавшись сверху, я поменял захват и пару раз изо всех сил ударил головой противника о землю, после чего силы оставили меня, и я повалился между поверженными врагами.

— А ну, назад, падаль! — раздался тот же голос. — А ты, давай, вставай. Нечего разлеживаться!

Скосив глаза, я увидел того танкиста, что стоял рядом со мной во время раздачи. «На кого это он там кричал?» — с этой мыслью я встал на колени и осмотрелся.

От дальнего конца навеса к месту драки подходили три парня, и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Танкист, конечно, мужик крупный, но как отреагирует на драку охрана? Может, какой-нибудь Ганс или Курт просто полоснёт по толпе из пулемёта, восстанавливая порядок? Или, им всё равно, главное, чтобы пленные на забор не лезли?

Танкист протянул мне руку, помогая подняться.

— Антон, — представился я.

— Михаил, — ответил он.

Перспектива драться против двоих, похоже, наших