Убийство троих - Рекс Тодхантер Стаут

даже поспала немножко, но женщина, которая была со мной, не давала выключить свет, да и копы являлись каждые два часа и принимались за свое. В жизни таких тупиц не видела. Неужели не понятно, что перед ними я ни за какие коврижки рта не раскрою?

– Так вы вообще отказались отвечать?

– Конечно. Молчала себе в тряпочку – и все. Я же тебя предупредила.

– Ни слова им не сказали?

– Да. Даже когда совсем проголодалась. Это было самое неприятное. Они приносили поесть вечером и утром, но я так ни к чему и не прикоснулась. Мало ли чем они напичкали пищу? Знаю я их – они на все способны, лишь бы мне язык развязать.

– Так вы со вчерашнего дня ничего не ели?

– Нет, конечно!

– Это возмутительно, – буркнул Вулф. – У нас есть удобная комната для гостей. Мистер Гудвин проводит вас туда, а мой повар принесет вам еду. После такой голодовки вам следует есть осторожно. У вас есть любимое блюдо?

Хетти наклонила голову набок:

– Есть, Фальстаф, представьте себе. Что ж, кажется, старушка погуляет на славу. Я ведь наслышана про вашего повара. Как насчет бараньих почек по-бургундски?

Вулфа нелегко огорошить, но ей, похоже, и это удалось. Он с изумлением уставился на нее:

– На приготовление этого блюда потребуется некоторое время, мад… мисс Эннис. Не менее двух часов.

– Бога ради, а я пока посплю. Ванная у вас там хотя бы есть?

– Разумеется.

– Здорово, значит, и запах копов заодно смою. Да, кстати, а как насчет вознаграждения? – спохватилась Хетти. – Оно бы нам не помешало.

– Вопрос о вознаграждении пока остается открытым, – сухо произнес Вулф. – Я подумаю на этот счет. Просто пока у нас есть более срочное дело. После того как вы освежитесь…

– Какое еще дело?

– То, ради которого вы прибегли к моим услугам. Расследование убийства, совершенного в вашем доме.

– Я наняла вас, чтобы вы заставили копов есть дерьмо, а этого вы уже добились. Скажите, Кремер – это такой здоровый тип с красной рожей и голубыми поросячьими глазками?

– У поросят глаза не голубые. В остальном описание ему подходит.

– Значит, ему вы уже нос утерли. Эх, как жаль, что меня здесь не было! Что за невезуха! Он ведь первый ко мне ворвался, когда они дверь высадили. Проследите, кстати, чтобы они за нее заплатили. А убийство – это их дело. Меня, конечно, удивило, что это Тамми Бакстер, ведь я полагала, что у фальшивомонетчиков гардероб побогаче. Ясно, что ее укокошили, ведь он подумал, что это она забрала сверток, хотя вчера утром я предупредила ее…

Зазвонил телефон, и я развернулся, чтобы взять трубку. Женский голос сообщил, что со мной желает переговорить мистер Мэндел, и вскоре в мое ухо ворвался знакомый голос:

– Гудвин? Это Мэндел из офиса окружного прокурора. Вы мне очень нужны. Сколько вам понадобится времени, чтобы сюда добраться?

– Минут двадцать. Если это и вправду необходимо.

– Очень. Сейчас десять минут первого. Жду вас в половине первого. Договорились?

Я ответил, что да, если не попаду в пробку, и встал.

– Офис окружного прокурора, – возвестил я. – Странно еще, что так долго тянули. Впрочем, я вам больше не нужен. Вы, похоже, стали понимать друг дружку с полуслова.

И я покинул их.

Глава 8

В доме номер 155 по Леонард-стрит меня продержали пять с половиной часов. За все мои мытарства мне перепали лишь два сэндвича с солониной, кусок черничного пирога и два стакана молока – все это было проглочено за столом Мэндела, помощника окружного прокурора. Помимо Мэндела, меня допрашивал другой помощник окружного прокурора по фамилии Линдстрём, двое местных детективов и даже сам окружной прокурор Маклин.

В чем меня только не подозревали за долгие годы службы у Ниро Вулфа: и полицейских я подкупал, угощая их выпивкой, и даже в убийствах соучаствовал, но в тот день список моих предполагаемых преступлений пополнился новой строчкой. То есть напрямик это не говорилось, но догадаться, куда они клонят, не сумел бы лишь полоумный – меня подозревали в тайном сговоре с федеральными властями. Разумеется, другие аспекты дела их тоже интересовали, но в конечном итоге все сводилось к злополучному свертку с фальшивой валютой. Сам окружной прокурор, во всяком случае, расспрашивал меня только про эти деньги. Причем сразу задал вопрос в лоб: знал ли я, что деньги фальшивые? Я твердо ответил «нет» и тут же почувствовал себя гораздо лучше. Соврал – и будто камень с души упал. Маклин тут же заявил, что я нагло вру, что надо быть полным идиотом, чтобы не заподозрить подделку. Я чистосердечно ответил, что теперь это уже не имеет значения, поскольку деньги в руках Секретной службы, и тут его прорвало… Сомневаюсь, конечно, что он и в самом деле считал меня способным пойти на сговор с Личем, чтобы посадить Кремера в калошу и избавиться от улики в деле об убийстве, но ведь и окружной прокурор имеет право быть таким же недоумком, как и люди, проголосовавшие за него на выборах.

Короче, отпустили меня лишь в четверть седьмого. Выйдя на улицу, я остановил такси, но к тому времени, когда оно свернуло на Тридцать пятую улицу, я твердо решил, что ждать окончания обеда для расправы с Вулфом не стану. Он был чертовски ленив, чтобы жить. Поскольку благодаря мне Хетти сказала ему, что он уже выполнил свою миссию, заставив Кремера есть дерьмо, он будет считать, что независимо от того, что случилось или не случилось, он пошлет Хетти счет на малую толику от сорока двух тысяч – скажем, тысяч на пять, – и опять станет бить баклуши. Хетти отпустили под залог, ее жизни ничего не угрожает. От контрабанды мы избавились. Куда спешить-то? Нет уж, дудки, решил я. Пора его проучить. Поднимаясь на крыльцо и доставая ключ, я решал, какую из трех убийственных фраз, придуманных по дороге, пустить в ход.

Однако уже в прихожей меня ждал сюрприз. Вешалка была настолько забита верхней одеждой, что я с превеликим трудом втиснул свое пальто между двумя другими, которые узнал сразу: одно принадлежало инспектору Кремеру, а другое – Солу Пензеру. Из кабинета доносился громкий голос Кремера – хриплый, как всегда, когда он был раздражен. Приблизившись к двери, я расслышал:

– …Вовсе не для того, чтобы слушать ваши дурацкие разглагольствования! Если вам есть что сказать, то говорите!

Вулф сидел за своим столом, скрестив руки на экваторе необъятного живота, и при виде меня произнес:

– А, это ты! Приемлемо. Я уже начинал беспокоиться.

Еще бы, подумал я. Замыслив подходящую мизансцену,