Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Борис Акунин

смерть любимого мужа, потому что он «враг», — была написана еще в двадцатые, но теперь ставилась по всему Союзу и сделала автора лауреатом Сталинской премии первой степени. На эту тему выходили и другие спектакли, фильмы, литературные произведения.

Мутная история об убийстве уральского подростка Павлика Морозова, произошедшем еще в 1932 году, теперь была перепридумана заново и наполнена высоким пафосом: герой-пионер пошел против собственного отца-вредителя (при том, что мальчик никогда пионером не был и, кажется, ни на кого никуда не доносил). Около множества школ по всей стране герою поставили памятники, на его примере детей учили бдеть за собственными родителями — и такого рода доносы перестали быть редкостью.

Павлик Морозов на спичечной этикетке

Но на одну только пропаганду власти не полагались. Когда кого-то арестовывали, обычно та же участь постигала и жену, а детей отправляли в специальные интернаты. Поэтому супруги стали доносить друг на друга, тем более что не у всех отношения в семье были гладкими. Кроме того, вошло в традицию публично отказываться от арестованных родственников на собраниях и даже через газетные объявления.

Обычный гражданин СССР всё время ощущал себя под угрозой кары. Неосторожное слово, присутствие при сомнительном разговоре, плохие отношения с соседями или сослуживцами — всё могло повлечь за собой донос и потом ужасное наказание.

По закону 1940 года опоздание на работу более чем на 20 минут наказывалось урезанием зарплаты и полугодом «исправительных работ» по месту службы, а повторное — тюремным сроком.

В одном из своих последних писем, в 1922 году, Ленин рассуждает об использовании террора: «Если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут».

Иосиф Сталин развил этот постулат диалектически — доказал, что жестокости неплохо работают и на длинной дистанции. Народные массы их терпят и не ропщут. Ключ не в самих жестокостях, которые даже при массовости затрагивают лишь сравнительно небольшой процент населения, а именно в страхе, который охватывает всех.

Террор как способ формирования армии рабского труда

Деаграризации, которая резко увеличила число рабочих рук и сильно их удешевила, оказалось недостаточно для выполнения поставленных перед промышленностью задач.

На самых тяжелых стройках и производствах — особенно находившихся в отдаленных, не приспособленных для жизни районах — требовался принудительный, то есть рабский труд: вовсе бесплатный и не считающийся с большими человеческими потерями.

Идея превратить в рабов часть населения, как и идея опричного террора, была позаимствована Сталиным из отечественной истории. Чтимый Вождем царь Петр Великий создал первые гигантские «прото-гулаги», куда насильно сгоняли крестьян: на строительство воронежского флота и Санкт-Петербурга, на рытье каналов.

С каналов начала и советская власть. В 1931–1933 гг. для прокладки Беломорско-Балтийской водной трассы были использованы заключенные специально созданного «Белбалтлага», в общей сложности 280 тысяч человек. Затем для работ на канале имени Сталина между Москвой и Волгой в 1932–1937 гг. был учрежден «Дмитлаг». За пять лет через эту стройку прошло не менее 600 тысяч подневольных рабочих.

Эти эксперименты были сочтены настолько удачными, что Сталин принял решение вывести применение рабского труда на всесоюзный уровень и внести существенные коррективы.

Нужно было поставить на поток пополнение рядов бесплатной армии труда. Эту работу будет выполнять арестная машина НКВД. Она стала набирать обороты сразу после убийства Кирова.

Менялась организация рабочего процесса в лагерях. Раньше повышение производительности достигалось не только кнутом, но и пряником: заключенным засчитывали день работ за полтора дня «отсидки», стимулировали досрочным освобождением. Отныне ставка будет делаться только на кнут. Выпускать рабов на свободу будет сочтено нецелесообразным. В 1938 году Сталин, выступая на президиуме Верховного Совета, скажет: «…Мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться». Досрочное освобождение было упразднено, «работодни» в качестве льготы больше не засчитывались.

Для создания «атмосферы, в которой трудно испортиться», то есть отдельного, обособленного мира с собственными законами, нравами, ценностями и иным, коротким циклом жизни, было создано государство внутри государства — Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ). Александр Солженицын уподобит эту гигантскую структуру архипелагу, который состоял из островов, изолированных от остальной страны. Таких «островов» — лагерей, тюрем и иных мест заключения — возникнет около 30 тысяч.

Поскольку главным смыслом создания системы ГУЛАГа был вклад в экономику, в производственном отношении «островами» руководили не спецслужбы, а индустриальные наркоматы, в каждом из которых для этой цели существовал особый «главк». Всего было создано семнадцать подобных профильных управленческих центров. Труд заключенных активнее всего использовался в добывающей и горнорудной промышленности, на прокладке железных дорог, на строительстве гидроэлектростанций, новых городов в прежде пустынных регионах и так далее, и так далее.

Возникло несколько мощных пенитенциарно-производственных объединений, полуавтономных структур стратегического значения. Например трест «Дальстрой», созданный в 1931 году и позднее разросшийся до гигантских размеров, ведал комплексным освоением всего северо-восточного края: разведывал и добывал полезные ископаемые, строил коммуникации, основывал города, управлял заводами, валил лес. «Контингент» треста, в подавляющем большинстве подневольный, насчитывал больше 200 тысяч человек.

Пополнение ГУЛАГа шло волнами. Массовый приток 1937–1938 гг. совпал с «кампанией большого запугивания» и увеличил население лагерей на 800 тысяч человек. Следующая волна, предвоенная, пришлась на период спада репрессий, когда вину за «перегибы» свалили на Ежова и назначили наркомом интеллигентного на вид Лаврентия Берию (в конце 1938 г.). Берия выпустил небольшой процент арестантов (в основном не из лагерей, а из тюрем) и сразу прослыл либералом, но в это же самое время на восток потянулись эшелоны из новозахваченных западных регионов, где происходила масштабная фильтрация «подозрительного элемента».

К началу войны трудовая армия ГУЛАГа составляла почти три миллиона человек.

Труд и условия жизни заключенных были очень тяжелыми. Формально они получали зарплату, но она равнялась 10 % минимальной, то есть практически отсутствовала. Стандартный рабочий день составлял 10–12 часов; калорийность питания, редко соблюдавшаяся, — на уровне половины нормы, предусмотренной для больших физических нагрузок. Из-за этого, а также из-за жестокого обращения и отсутствия медицинской помощи смертность в ГУЛАГе была очень высокой. В 1938 году, например, умерли 108 тысяч человек, в последний предвоенный год — 115 тысяч.

Широко применялись и смертные приговоры, выносимые лагерными «тройками» в «упрощенном порядке». Таких казней, не считая смерти от рук надзирателей, было произведено почти 28 тысяч.

Кадры ГУЛАГа, как и в целом по НКВД, пребывали в постоянном страхе за свою жизнь, что побуждало лагерных начальников