Подари мне счастье - Джанмария Анелло

– Я уже знал, что Элисон моя, – наконец ответил он, проталкивая слова сквозь ком в горле. – Рейчел не могла дождаться, чтобы поделиться этой новостью. В ярких подробностях она описала свои отношения, точнее отсутствие таковых, с Эриком. Как будто думала, что это имеет какое-то значение, что я вернусь к ней…

– Ричард…

Ричард вскинул руку:

– Пожалуйста, не пытайся оправдать мое поведение. Эрик уже сделал это. Это был последний раз, когда я видел его живым, и первый после той кошмарной ночи. – Он стащил с себя шейный платок, бросил его на кровать.

Опершись рукой о каминную полку, Ричард устремил взгляд на последние тлеющие угольки. Кожа стала такой же холодной, как земля на могиле Эрика. Возможно, следовало развести огонь, в конце концов.

– Он сказал, что знает, что Элисон моя. Что будет защищать ее. Что если мне нужно его прощение, оно у меня есть. И он ни в чем не винит меня.

Ричард взглянул через плечо:

– Как ты не понимаешь? Он так любил меня, что простил бы мне непростительное, только чтобы спасти мою драгоценную шкуру. Могу ли я осквернить его память, объявив перед всем светом рогоносцем? И хуже того, мужчина, наставивший ему рога, его собственный брат. Могу ли я подвергнуть Элисон сплетням и насмешкам? Ты в самом деле ожидаешь, что я сделаю это только для того, чтобы спасти свою душу?

Потирая рукой рану, Джеффри опустился на край кровати.

– Разве ты не можешь просто принять его слова? Он знал, на какую низость способна Рейчел. Она предала вас обоих. Он не винил тебя.

– Я сам виню себя. Мне не следовало возвращаться туда.

– Господи помилуй, Ричард, это же был твой дом.

– Не важно. Я не желаю это обсуждать.

– Как мне заставить тебя понять…

– Хватит, я сказал. – Невозможно это обсуждать. Только не сейчас, когда сердце болит так, что хочется заплакать.

Джеффри пошел к двери, но прежде чем открыть ее, обернулся:

– Ты совершаешь величайшую ошибку в своей жизни. Ты недооцениваешь свою жену и принижаешь ее любовь к тебе. Расскажи ей правду. Немедля. Пока еще не поздно.

Он рывком распахнул дверь и захлопнул ее за собой. Гром кий звук сотряс тишину комнаты. Ричард опустился в кресло перед камином, посмотрел на дымящуюся золу. Может, Джеффри прав? Надо ли обнажать душу?

Можно ли рассказать Ли отвратительную правду об Эрике, Рейчел, Эдисон и той роли, которую он сыграл в разрушении их жизней?

Сможет ли Ли понять? Простить этот страшнейший из грехов? Нет, Ричард не думал, что она будет винить ребенка. Ричард знал, что Ли любит Элисон так будто она ее дочь. Но все гораздо сложнее. Намного сложнее и так мерзко, так грязно.

Разве он просил Рейчел забираться к нему в постель, когда был слишком пьян, чтобы прогнать ее? Разве просил предавать своего брата? И разве Бог уже не достаточно наказал его, дав ребенка, которого Ричард никогда не сможет назвать своим?

Неужели он должен расплачиваться всю оставшуюся жизнь?

Облака закрыли восходящее солнце, и неровный, прерывающийся свет осветил окна. Ночные тени медленно отступали вдоль стен, открывая взору насыщенно-малиновую обивку стен, малиновые с золотом драпировки, фамильный герб, вырезанный в штукатурке над мраморным камином.

Ричард потер лицо руками. Сегодня в глазах Ли вспыхивало что-то сродни ненависти. Нежный аромат туманил ему разум, а собственные злые слова жгли и ранили.

В платье из роскошного золотистого шелка Ли сияла словно солнечный луч среди грозы, а глубокий вырез обнажал атласные выпуклости грудей, оставляя Ричарда изнывающим от желания. Неудивительно, что повесы так и толпились вокруг нее, не поднимая глаз выше ее груди.

Каждое тиканье каминных часов рождало какую-нибудь новую мрачную картину, питающую ненасытное чудовище в мозгу. Минуты тянулись невыносимо медленно. Прошел час, и Ричард наконец услышал, как Ли вошла к себе. С бурлящей в жилах ревностью он распахнул двери и вошел к ней в комнату.

Глава 25

Разум предупреждал Ричарда, что он совершает ужасную ошибку. Ему следовало вернуться к себе, но один лишь взгляд на вздымающуюся над возмутительным декольте грудь прогнал прочь все благоразумие. Она стояла перед своим туалетным столиком, стаскивая с рук длинные перчатки. Медленное чувственное шуршание шелка, скользящего по запястьям, пробудило воспоминания об их первой брачной ночи, о руках, порхающих по ее коже.

Ли была так невозможно красива, что Ричард задрожал от нестерпимого желания заключить ее в объятия, прикоснуться к ней, вкусить сладость плоти. Руки сжались в кулаки.

Он упер их в бедра, чтобы удержаться и не сгрести Ли в охапку.

– Вы имеете представление, который час, мадам?

Она вытащила из волос шпильки, пробежала пальцами по голове, волосы рассыпались по спине мягким шелком, который Ричард жаждал ощутить растекающимся по своей груди. Запах ее духов просочился в легкие.

– Где вы были?

Сжав губы в тонкую линию, Ли наконец повернулась к нему. Глаза ее казались огромными, мерцающими, словно озера, и золотистые крапинки, прячущиеся среди зелени, улавливали утренний свет.

Ричард помимо воли наклонился вперед, взгляд скользнул по плечам. Провокационный покрой ее платья, прозрачность ткани, воспоминание обо всех мужчинах на балу, которые пускали слюни, пялясь на едва прикрытую грудь, взбесили Ричарда. Он вел себя неразумно и понимал это, но не мог остановиться. Ревность завладела им полностью.

– Я задал вам вопрос, мадам. Где вы были? И с кем?

Ли отошла в другой конец комнаты и только потом повернулась к нему. Ричард позволил ей это, потому что боялся, что не устоит перед соблазном, швырнет ее на кровать и погрузится в нежное тело. Но он не мог дотронуться до нее. Только не в гневе. И определенно не в тумане ревности. И даже не в страсти.

Где же все его строгое самообладание? Предельное уважение и доброта, с которыми он обещал обращаться с женой? Он потер пальцами лоб, потом задеревеневший затылок.

Она наконец заговорила, мягко, словно увещевала капризного ребенка:

– Я не понимаю твоего вопроса, Ричард. Бал у Хотонов продолжался до рассвета, и ты это хорошо знаешь. Тебе надо быть точнее в выборе слов. Полагаю, на самом деле ты хочешь знать, нарушила ли я брачные обеты.

– Ну и как? Нарушила?

Холод, дохнувший от ее улыбки, заставил Ричарда поежиться. Губы Ли дрожали, но она вздернула подбородок.

– Раз уж мы заговорили о супружеской верности, возможно, ты не станешь возражать, если я поинтересуюсь, в чьей постели ты теперь проводишь ночи?

Голос ее был холодным. Умная девочка, оборачивает против мужа его же слова.

– Определенно не в моей, – продолжала Ли. – И ограничиваешься ли ты одной? Выбор у тебя так велик, по крайней мере, как сообщила мне Рейчел, если брать во внимание всех оперных певичек и танцовщиц, всех киприоток и куртизанок, не говоря уже о благородных леди, которые с радостью нарушат свои брачные обеты, если ты бросишь на них хотя бы один зазывный взгляд своих эбеновых глаз.