Поймай меня, или Моя полиция меня бережет - Анна Орлова

На губах его играла легкая улыбка. Интересно, чем же он так доволен?

– Насколько я помню основы правоведения, – парировала я, – в таких соглашениях обычно предусмотрено автоматическое продление договора на тех же условиях, если стороны по завершении срока не заявили о желании его расторгнуть. – Я перевела дыхание. Уф, не зря в нас вдалбливали эти формулировки, теперь они просто от зубов отскакивают. И спросила, подняв бровь: – Есть такой пункт в том договоре?

– Разумеется. – Мердок улыбнулся мне. – И секретарь госпожи Марцелины подтвердил, что соответствующего уведомления она пока не получала. Вы молодец, Анна!

Я несколько напряженно кивнула.

– Значит, не Дис?

– Я уже нашла другую работу, – влезла гномка решительно и принялась разглаживать складки ситцевого халата. – Только еще не успела все оформить.

Я просто онемела.

– А вот этим, вероятно, и объяснялись странности в поведении Дис, – доверительно поведал мне Мердок. Он сел и положил руки на стол перед собой. – Итак, подозрения в отношении Дис, поначалу казавшиеся мне столь многообещающими, обернулись…

– Пшиком? – подсказала я.

Он склонил голову и посмотрел мне в глаза:

– Можно и так сказать. Однако это не отменяло прочих резонов. Чем дальше, тем больше я убеждался, что в деле замешан кто-то из членов семьи или доверенных лиц.

Я отвела взгляд, сглотнула и перечислила:

– Я, Роза, Стенли, Дис. Но последних двух мы вроде бы откинули. Кто еще?

Ответить Мердок не успел: в дверь заколотили, притом, судя по всему, ногами.

Я встрепенулась и тут же сообразила, что Роза не стала бы так стучать. Ее любимая роль милой хрупкой девочки плохо сочеталась с топотом и шумом.

Дис успела первой. Я только-только привстала, а гномка уже распахнула дверь.

Ярый ворвался вихрем. Даже какая-нибудь подслеповатая бабулька вряд ли спутала бы его в этот момент с человеком: вишневые губы плотно сжаты, глаза горят нешуточным огнем, а по растрепанным волосам пробегают колкие злые искры. Хотя сравнение некорректное, иные бабульки по зоркости молодым фору дадут.

Хм, неужели его так взволновало исчезновение Розы?! Надо же!

Ярый одним смазанным рывком приблизился ко мне вплотную.

– Что с Розой? – пророкотал он глухо, вперив в меня сверкающий яростью взгляд.

Ох уж эти вспыльчивые огненные! Только бы выплеснуть злость на кого угодно.

– Исчезла, – коротко сообщила я, изо всех сил пытаясь говорить ровно. – Ушла с мамой по магазинам и не вернулась.

– И ты так спокойна? – рявкнул дракон, нависая надо мной.

Мердок дернулся к нему, но я не стала дожидаться помощи. Рывком ухватила Ярого за ворот футболки. Ткань жалобно затрещала, а янтарные глаза дракона удивленно расширились.

– Это. Моя. Сестра! – гаркнула я, пересиливая желание вцепиться ногтями в эту смуглую физиономию. – Я за нее пасть порву. Не смей мне указывать! Понятно?

– Понятно, – проворчал он, осторожно высвобождаясь из моей хватки.

Я отвернулась. Так, Стравински, уймись! Истерика не поможет.

– Вот теперь я верю, что в тебе четверть огненного дракона, – даже с некоторым уважением произнес Ярый, разглядывая порванный ворот.

Я только дернула уголком рта.

– Сейчас не время выяснять степень влияния наследственности на поведение Анны, – сухо заметил Мердок. – Или вы прибыли сюда исключительно с целью сорвать на ком-нибудь свое раздражение?

– Да как ты смеешь?! – прошипел дракон, резко к нему оборачиваясь.

– Так! – решительно заявила я, вклиниваясь между ними. – Стоп. Если вы двое хотите поругаться – идите на улицу. А я поищу Розу сама!

Мердок смерил меня сумрачным взглядом.

– Полагаю, Стравински, – подчеркнуто сдержанно произнес он, – что сами вы не управитесь.

– Не вмешивайся в мужские дела, Аннабель! – поддакнул дракон, и я закатила глаза.

Надо же, какая солидарность!

– Дис, в холодильнике что-нибудь съестное есть? – поинтересовалась я в пространство. Подумала и уточнила: – Желательно мясо.

– А как же! – вскинулась гномка. – Сейчас!

На столе как по волшебству возникали блюда, мисочки, соусники… И последний штрих – кастрюля борща по-гномьи, наваристого, с грибами и фасолью. А к нему пампушки с чесноком и баночка со свежайшей сметаной…

Назревающая ссора мгновенно была забыта.

Ярый откровенно облизнулся, а изголодавшийся Мердок даже сглотнул слюну. Все по тюрьмам, все по ссылкам… то есть по кладбищам. И поесть толком некогда!

От Дис это не ускользнуло, и она сразу подобрела, даже подсунула следователю шмат мяса пожирнее. Я цапнула кусок окорока, ломоть хлеба и отступила в сторону. Мужчины так предсказуемы!

Характер человека легко определить по тому, что и как он ест.

Мердок был аккуратен. Мясо он резал на ровные, как под линейку, кусочки. Голод утолял медленно, чинно и планомерно. Первое, второе и компот, и никак иначе.

Зато Ярый жадно забрасывал в пасть все, на что падал его взгляд. Соленые огурцы он зачем-то густо мазал вареньем, борщ ел со сладкой булкой, а в чай бросил кусок масла. Неприхотлив, как огонь, и так же переменчив.

– Нужно получить ордер, – заметил Мердок, вставая. – Вы позволите воспользоваться вашим аппаратом?

– Ага. – Я кивнула, рассеянно кроша в пальцах хлеб.

– Благодарю. – Мердок слегка поклонился Дис. – Все было чрезвычайно вкусно!

Гномка благосклонно кивнула и забрала со стола опустевшие тарелки.

Мердок прикрыл за собой дверь, и почти сразу из-за нее донеслись приглушенные голоса. Он куда-то названивал, что-то кому-то объяснял, доказывал, требовал…

– Настойчивый тип. – Ярый с видимым удовольствием откусил от бутерброда (колбаса с вареньем, брр!) и проговорил с набитым ртом: – Зануда, но дело свое знает.

– Ага, – вновь согласилась я, смахивая со скатерти крошки. – Будем надеяться.

Вынула сигареты, тупо посмотрела на пачку…

«Только бы с бабулей и Розой все было хорошо! – твердила я про себя. – Пожалуйста, пусть с ними все будет хорошо! Я… Неназываемый, я брошу курить, если они найдутся! Клянусь…»

Небеса безмолвствовали. А, чтоб его! Сама ведь знаю, что надеяться нужно только на себя.

Мердок приоткрыл дверь на кухню и сообщил коротко:

– Можем ехать. Бумаги оформят в течение получаса.

Я торопливо вытерла пальцы, отряхнула юбку и поправила волосы.

– Я готова!

– Боюсь, Стравински, – покачал головой Мердок, – поедем мы с господином Ярым. А вам лучше остаться здесь на случай появления новостей.

– Здесь останется Дис! – возразила я. – И вообще, мы не договорили.

Невыносимо сидеть и ждать. Цедить по одной невыносимо долгие минуты. Прислушиваться и надеяться.

– Стравински, вы намерены спорить? – осведомилось дорогое начальство, подняв брови. – Не время для объяснений.

Я стиснула кулаки, сдерживая резкость. Опустила глаза и попросила тихо:

– Пожалуйста. Я не могу. Я же свихнусь!

Несколько мгновений Мердок молчал, затем разрешил устало:

– Как хотите. Хуже не будет.

«Куда уж хуже?» – мрачно подумала я, перебрасывая сумку через плечо.

От бесчисленных чашек кофе в голове стало пусто и ясно.

Перед глазами словно калейдоскоп: мчащееся по ночному городу такси, полусонный прокурор, фешенебельный дом в центре города, круглые глаза консьержа при виде постановления об обыске…

В лифте, отделанном зеркалами и лакированным деревом, Мердок вдруг взял меня за локоть.

– Стравински, вы как? – спросил он негромко, когда я вскинула на него удивленный взгляд.

– Нормально, – коротко откликнулась я и через силу улыбнулась.

Консьерж с дворником жадно глазели на нас, зато Ярый чуть не насвистывал, демонстрируя безразличие.

Наконец лифт бесшумно остановился и раздвинул двери. А неплохо мама устроилась. Кадки с цветами, полированное дерево, приглушенный свет и ковровые дорожки. Шик, блеск и красота.

– Вы здесь ранее не были? – так же ровно спросил Мердок, одним взглядом охватив все это великолепие.

– Нет. – Я нервно дернула щекой. – Мама нас… не удостаивала.

На душе было мерзко. Минуты утекали одна за другой, а ведь Розу вряд ли прячут тут. Если верить консьержу, мама давно здесь не появлялась.

«Интересно, Мердок правда что-то надеется найти? – подумала я отстраненно. – Или это от безнадеги?»

Сам следователь выглядел вполне уверенным и целеустремленным. Он несколько раз с долгими паузами нажал на кнопку звонка… Тишина.

– Будем ломать дверь? – Ярый, будто примериваясь, стукнул пару раз по толстенной бронированной плите.

Хотя с него сталось бы. Такой и стену по кирпичику разнесет.

Консьерж, видимо, это почуял и заверещал:

– Господа, но зачем? Господа!

Дворник, прихваченный в качестве второго понятого, жался к стене и явно проклинал миг, когда его угораздило попасться мне под руку.

– Тихо! – рявкнул дракон, и бедняга осел прямо на пол, прижимая руку к груди и не сводя с Ярого перепуганного взгляда.