В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - Александр Русов

ГЛАВА XX

Праздник близился. Его приурочили к новогоднему торжеству, словно для того только, чтобы усилить всплеск ликования, зревший в душе каждого как решительный протест против непролазной грязи уходящей осени и хмурых дней наступавшей зимы. Различные институтские службы, отделения, отделы, лаборатории точно бульдозеры сгребали в кучу все то разноцветное, редкостное, яркое и лакомое, из чего должен был родиться праздничный карнавал. И главным среди маленьких и больших, мощных и маломощных строительно-устроительских механизмов стал отдел информации, назначенный ответственным за предстоящее мероприятие. Подводились итоги многолетней деятельности института, суммировались награды, выявлялись лучшие из лучших, строились декорации, писались речи, раздавались роли, покупались призы и сувениры, рассылались приглашения.

Капитальное строительство нового корпуса очередной раз заморозили до весны, как были заморожены до весны деревья, цветы и часть невырубленного мелколесья, подступающего с одной стороны к самой строительной площадке. Снаружи недостроенный корпус продолжал оставаться все той же серой, невзрачной бетонной коробкой с незаделанными швами и проржавевшей железной арматурой, но зато в его неприметную дверь сбоку какие-то люди продолжали втаскивать все новые свертки, тюки, рулоны, доски, листы фанеры, провода, а также свежесрубленные елки и массивные детали неизвестного происхождения, которые, однако, без труда несли мужчины и даже женщины.

Каждый отдел выделял для этого определенное количество носильщиков, некоторые же лаборатории целиком были брошены на подготовку к юбилею. Хотя с них никто и не снимал плановых обязательств, итоговые производственные показатели даже превышали достижения предыдущих лет, и план института в целом был выполнен, как обычно, более чем на сто процентов в рекордно короткий срок — к двадцатому декабря. Все свидетельствовало о хорошей организации труда, правильной расстановке кадров, об умении использовать внутренние резервы.

Каждый начальник, маленький и большой, уже с весны думал о будущем и, по мере возможности, готовил тылы. Даже июльское обсуждение научной направленности работ отдела информации имело определенное отношение к юбилею. Трезво оценив свои силы, Виген Германович пришел к выводу, что послать двух человек на строительство нового корпуса он все равно не сможет, и обратился с просьбой усилить отдел. Руководство, как известно, пошло ему навстречу. Так сотрудник степановской лаборатории Аскольд Таганков оказался сотрудником отдела Вигена Германовича, однако по не вполне понятным и не до конца выясненным причинам он вскоре исчез, ушел, испарился или «сгорел», как утверждали некоторые. Когда до Нового года оставались считанные дни и подготовительные работы подходили к концу, стало очевидно, что отсутствие Таганкова никак не сказалось на общих итогах — что был он, что не был. Наверно, если бы даже сто таких таганковых исчезли, и тогда бы все, что намечалось, было исполнено.

Штаб проведения юбилея находился в кабинете Вигена Германовича, а комната переводчиков быстро превратилась в артистическую уборную, заваленную костюмами, париками, фальшивыми усами и прочим театральным реквизитом. Над маленькой боковой дверью в недостроенный корпус повесили бывший в употреблении транспарант «Добро пожаловать!» и написали от руки объявление, извещающее о дате карнавала, которую и без того все хорошо знали. Легко было понять, почему эта ложная внешняя убогость лишь разжигала любопытство участников и гостей, наслышанных о невиданных масштабах намеченного мероприятия и о том, что там, внутри, создается нечто совершенно уникальное.

Три серых пасмурных дня и непроглядных зимних ночи светились окна отдела информации. В просветах неплотно задернутых штор тут и там возникали маски, лица, кружевные воротники, береты с пышными перьями. Что-то там примеряли, что-то репетировали. В пригласительных билетах оговаривалась возможность для иногородних прибыть на праздник в своих маскарадных костюмах — разумеется, предварительно согласованных с устроителями. Костюмы же хозяев неоднократно обсуждались и уточнялись на многочисленных оперативных совещаниях.

В один из таких суматошных вечеров в отделе информации появился сильно исхудавший Андрей Аркадьевич Сумм. Его глаза от переутомления покраснели и слезились, так что приходилось поминутно вытирать их носовым платком.

— Пришел поработать, — объяснил он Вигену Германовичу.

— Зачем? — махнул тот уже сильно отекшей рукой. — Вы свое дело сделали. Тексты карнавальных представлений приняты и одобрены.

— Я сейчас перевожу Овидия, а здесь, знаете ли, какая-то более привычная обстановка. Вы не против?

Виген Германович был не против. Он только не мог понять, как можно променять домашний уют на весь этот кавардак, царящий в отделе.

— Ступайте в соседнюю комнату, — посоветовал он. — Денис! Голубенко! Дай-ка мне вторые экземпляры.

Сев за свободный стол, Виген Германович принялся перелистывать список, занимавший несколько десятков страниц. В первой колонке значились номера по порядку и номера отделов, в следующей — наименование маскарадного костюма, в третьей же и последней, озаглавленной «Ознакомлен», расписывались будущие участники маскарада — каждый против своей фамилии.

На торжественную часть пригласили всех, на карнавал же можно было прийти лишь в карнавальной одежде, которой в централизованном порядке обеспечивались участники праздничного представления и руководящее звено, начиная с заведующего лабораторией и выше. Остальные, по желанию, шили ее самостоятельно в соответствии с инструкцией, подписанной Вигеном Германовичем и утвержденной в установленном порядке с Никодимом Агрикалчевичем Праведниковым.

Среднее административное звено решили выпустить в красочных нарядах мушкетеров. Много говорили, не раз собирались по этому вопросу. Наконец пришли к заключению не делать в костюмах никаких различий между заведующими отделов и лабораторий. Только для заведующих отделениями приготовили костюмы капитанов мушкетеров. Что касается Сергея Павловича Скипетрова, единственного в Институте химии члена-корреспондента, то его собирались облачить в небесного цвета плащ с золотыми звездами.

Все это вместе с предстоящим угощением почетных гостей и оформлением зала потребовало немало средств. Часть денег внесли участники карнавала, сколько-то взяли из директорского фонда, на большую сумму выписали фиктивных премий, существенно помог профсоюз.

А над Лунином уже нависала томительная скука ожидания — постоянная предвестница веселья. Уже праздно шатающаяся публика подходила к боковой неприметной дверце с лозунгом «Добро пожаловать!», пыталась всеми правдами и неправдами проникнуть внутрь или хотя бы краешком глаза взглянуть на то, что ее ожидает там вскоре. Дружинники разговаривали вежливо, но никого не пускали.

Ждали академика Добросердова — одного из самых почетных среди почетных гостей. Многократно звонили ему в другой город домой, но к телефону никто не подходил. Связывались с дирекцией института, где он работал, но секретарша всякий раз сообщала, что академик только что, буквально минуту назад, отлучился в лабораторию. Однако и в лаборатории его не оказывалось. Тогда вынуждены были просить телеграммой подтвердить его согласие приехать в Лунино на юбилей. И хотя никаких обнадеживающих сведений на сей счет не поступило и продолжавших прибывать гостей уже негде было размещать, закрепленный за академиком номер «люкс» по-прежнему пустовал.

Присутствие на торжественной части всех сотрудников считалось обязательным. Поскольку такое количество народа институтский актовый зал заведомо вместить не мог, в холле установили динамики, а на столе президиума и на трибуне — дополнительные микрофоны.

Сначала впустили почетных гостей и среднее административное звено. Потом, когда заграждение сняли, пестрая ревущая толпа устремилась в открытые двери. Двум дамам, чтобы не быть сметенными, пришлось отойти в сторону и притулиться возле стены. К ним приблизился некто в голубом плаще Звездочета, церемонно раскланялся.

— Сергей Павлович, вы разве не выступаете? — спросила одна из дам, одетая в черное платье Бедной Лизы.

— Несколько позже, Дина Константиновна. Несколько позже.

— Прямо вот так, не переодеваясь?

— Я намерен выступить в особом роде.

К ним подошел один из распорядителей.

— Сергей Павлович, пожалуйста. Вас ждут в президиуме.

— Потом, — отмахнулся Звездочет.

— Вы не знакомы? Это Инна Владимировна, аспирантка Сергея Сергеевича.