Власть над водами пресными и солеными. Книга 1 - Инесса Ципоркина

— У тебя. ВСЕ данные у тебя.

— А тогда зачем мне вы?

— На всякий случай, — уже нормальным голосом отзывается Черная Фурия. — Вдруг у тебя злости не хватит…

— Или прозорливости! — басит дракон. — Такое дело на много ходов вперед просчитать надо. А ты, как все люди, существо недалекое…

Вот не хватало только от части собственного «я» грубости выслушивать. Критиканка чешуйчатая.

— Ты вообще молчи. Кто меня догола раздел?

Это из прошлого приключения история. Мое-то шмотье в прах развалилось, когда я драконом обернулась. И пришлось давнему любовнику (тоже дракону) одолжить мне собственный халат. Бархатный. В лилиях. Поз-зорище. Хорошо хоть у Кордейры нашелся приличный кожаный плащ, словно позаимствованный у плохого парня из классического вестерна.

Опять они переглядываются и хихикают. Они-то помнят, как я в чем мать родила свалилась другу милому на оттоманку. А я вот не помню. И хорошо. Во многом знании — много позора.

— К делу вернемся или так и будем в смешки играть?

— Ай, не хипеши! — отмахивается ламия. — Я вон всю жизнь голой хожу, никто ни разу не заметил.

Действительно. Никто не замечает, что рядом находится голый антрацитово-черный женский торс, сверху продолженный кожистым воротником вокруг шеи, а снизу — двумя с половиной десятками метров змеиного хвоста.

— А мой наряд тебе не подойдет? — нежно осведомляется суккуб. — Могу поделиться! — Она поддевает лямку бикини пальцем и звонко щелкает ею по багровой коже. Посетители мужского пола передергиваются — все, как один.

Стараясь не замечать подначек, деловито продолжаю:

— Не отвлекайся. Расскажи-ка мне, как маменьке удалось ТЕБЯ вызвать. Против моей воли — и против твоей, кстати!

— Ну, это долгая история… — начинает суккуб, возведя янтарные очи к потолку. Я пытаюсь настроиться на ее память, будто на слабый спутниковый сигнал.

И вижу мир, в котором пребывает все отвергнутое — мир жестокий, голодный, замкнутый. Здесь нет ничего, что бы насытило страшный голод его обитателей. Здесь можно только ждать. Ждать верующего в тебя.

Потому что только вера способна исторгнуть демона из мира отвержения в мир действия. Туда, где есть шанс нажраться до отвала, проглотить столько жизни, сколько успеешь, набрать ее полное пузо, до горла, до отрыжки — и снова сюда, в ледяную пустыню.

Теперь я знаю, что есть суккуб. Это воплощение голода. Тоски по тому, чего у меня никогда не было и никогда не будет — уж я-то знаю. Энергия голода способна гнать меня вперед, не зная пощады. Не даст мне ни отдыху, ни сроку. Вот только КУДА она меня приведет?

— А куда захочешь! — отвечает суккуб на невысказанный вопрос. — Сама решай. Я могу придать тебе сил на самом краю смерти. Только помни: я у тебя есть.

Помню. Буду знать. Спасибо.

— Ты! — показываю я сигарой на Фурию.

— Я — жажда. — Четкий, давно заготовленный ответ. — Жажда мести. Реванша. Извинений. Признания. Уважения. Всего, чего тебя лишили, когда ты была слишком слабой и доверчивой, чтобы возражать. И чтобы добиваться своего. Ты просто закрылась. Ушла. Спряталась. Но я уже тогда родилась и росла, пока не выросла большой и красивой. Я в восторге от себя. И я заставлю всех склониться передо мной, дай только срок.

И ты тоже мне пригодишься.

— А я — конец им обеим, — улыбается дракон. — Когда они сделают свое дело, тебе будет так хреново, что ты полезешь в петлю. Цели-то больше не будет! Жизнь твоя окончится на самом пороге счастья. Ты ведь не умеешь быть счастливой. Тебя не научили. Вернее, не позволили научиться. Ты умеешь украдкой наслаждаться передышками, но жить счастливой не сможешь. И полезешь либо в новую задницу, либо…

— В петлю. — Я представляю, как это бывает: драка окончена, объект уничтожен, победа за нами, можно умирать на развалинах вражеского логова.

Полезная тварь этот дракон! Избавит меня от депрессии после выполнения сверхзадачи. Иди возьми себе еще тортик.

Теперь, когда личности и функции присутствующих окончательно определены, мне волей-неволей приходится вернуться к тому, с чего начала. К объекту. К жертве. К моей, черти бы ее драли, незабвенной мамочке.

Хоть мне и было сказано, что все данные на мамашку — в моей памяти, ни хрена-то я не помню. Только офигенно красивую женщину с неприязненным выражением лица. И жирное нечто в атласных одеяниях, запятнанных кровью убитых животных. Эти двое и есть она. Неудачливая колдунья. Умелая манипуляторша. Исподлившаяся пустышка. Мама.

Да, при таком обширном досье моя затея просто обречена на успех. Всякие там "где она?", "какая она?", "есть ли у нее слабые стороны?", "и что теперь, мортиру мне в зубы, вообще делать?" — неуместны. Вот иди и победи, раз уж иначе нельзя.

Что, действительно нельзя? У кого бы спросить? Кошмарная троица молчит. Видать, все уже сказала. А я посасываю сигару и… тоже молчу. Тупик.

Над моей головой раздается громогласное покашливание. Словно Минотавр девственницей подавился. Это у Дубины сходит за деликатное приветствие.

— Здравствуйсадисьзнакомься, — обреченно произношу я. Никуда от него не денешься. Считает себя моим напарником, рабом, телохранителем и другом. Именно в такой последовательности. Упорный малый.

— Я с Кордейрой. — Голос-то, голос какой невинный! Извините, дорогая тетушка, я с барышней. Вы же не будете против? Да кто меня спрашивал?

— Не впутывай девочку! — взревываем мы в унисон с драконом. — Ей в нашем аду не место!

Разумеется. Если мы обе — одно, то и думаем, и говорим одинаково.

— Ее выбор, — твердо отвечает Геркулес. — Она так решила.

Положеньице, однако. Знакомься, милочка, это четыре твоих… э-э-э… как бы свекрови. Словно одной такой родственницы недостаточно для полного счастья. Длиной в целую жизнь.

— Я здесь, — шелестит девичий голос. — Я пришла. Я хочу помочь.

— А почему? — раздраженно оборачиваюсь и вижу, как из последних душевных сил Кордейра цепляется за локоть возлюбленного принца. Поганца, каких мало.

— Почему ты хочешь нам помочь, девочка? — мягко вопрошает суккуб. — Я еще понимаю этого, гм, славного мальчика, но ты…

— Вы для него столько значите… Вы его освободили…

— Я освободила? Да он в сто раз свободней был, когда ходил в заложниках, в рабах, в палачах у Мучителя!

Стоп! Именно Дубина имел прочный деловой контакт с моей маман. Он работал на Главного Мучителя, которого я угробила, сама не зная, кого убиваю. Мне казалось: прихвостень дурной смерти, трусливый червяк в золотом нагруднике, ползавший перед гибелью у меня в ногах, пытавший беспомощных, боящийся собственной тени, не может быть Главным Мучителем. Уж очень слава у того была… инфернальная. Его власть над людскими мозгами создала из ничтожества темного властелина, безумного гения, непобедимого и неустрашимого. А он всего-то навсего электроды куда надо подключал. Павлов намба ту.