Колизей. «Идущие на смерть» - Александр Гарда

Диадема для Дарины

Свадьба Каризиана и Луции произошла спус тя две недели после памятного сражения в Амфитеатре. Нетерпеливый влюбленный хотел назначить ее чуть ли не на следующий день, но решением принцепса нельзя было пренебречь, и девушки четыре дня провели среди дворцовой роскоши, приводя себя в порядок как внешне, так и внутренне.

У Ахиллы понемногу восстанавливались силы, и она, прыгая на одной ноге, выбиралась вместе с подругами во внутренний дворик, полный прекрасных статуй и цветов, но даже в этом божественном уголке ее снедало беспокойство, причины которого скифянка не могла объяснить даже себе самой. Внешне она оставалась все такой же задиристой и бесшабашной, но, подтрунивая вместе с Луцией над восторженными ахами Корнелии, которую восхищало во дворце абсолютно все от роскошной мозаики на полу до вышивки на новой тунике, она чувствовала, что ей чего-то не хватает в этом море счастья.

А они были счастливы как люди, которым удалось избежать смертельной опасности, только радость проявлялась у каждой по-своему, в меру темперамента и воспитания. Луция и Корнелия, получив неограниченный доступ к косметике, цирюльникам и массажистам, занялись своими обветренными лицами, неухоженными волосами и мозолистыми руками, расцветая день ото дня.

Видана пропадала в покоях Домициана и только раз заглянула в гости, причем на ее шее сияло потрясающей красоты колье, да и выглядела венетка довольной жизнью, только в уголках ярких губ иногда появлялась жесткая складка.

Свами не находила себе места, мечтая увидеться с матерью и… Нарциссом. Этот грубиян своим благородным поступком поразил в самое сердце непривычную даже к ничтожным подаркам нубийку, и она уже не замечала ни его показную свирепость, ни некрасивое лицо.

Но больше всего девушек поразила Германика, которая быстро подружилась с лекарем, ежедневно навещавшим Ахиллу, и жадно выслушивала его пояснения, какими снадобьями лечатся разные болезни. Их разговоры заходили в такие научные дебри, что остальные девушки при виде беседующей парочки кидались кто куда, чтобы не выслушивать разглагольствования о целебных свойствах мочи животных или процедуре удаления катаракты.

Каждый день после завтрака их навещал Каризиан, поглощенный подготовкой к свадьбе. Обычно с ним вместе приходил Александр, несший корзину изысканных яств, хотя Луция постоянно твердила, что во дворце их кормят вкуснейшими блюдами.

Обсуждая подробности грядущей свадьбы, влюбленные часто уединялись в укромных уголках сада, оставляя философа «на растерзание» подругам невесты. Как-то самой собой получилось, что его занимала разговорами Корнелия, потому что остальные девушки находили благовидные предлоги оставить их одних.

Север за эти дни не появился ни разу. Ахилла долго боролась с собственной гордостью, но на четвертый день не выдержала и между прочим поинтересовалась у Каризиана, куда подевался «клок перьев», но хитрец сделал вид, что не понял, о ком идет речь, и тут же удалился для того, чтобы утвердить с распорядителем торжества праздничное меню.

Наконец, в июньские ноны за девушками пришел важный евнух и передал приказ императора явиться в тронный зал. Притихшие подруги быстро привели себя в порядок и побрели гуськом за величественным провожатым.

Пройдя коридорами, украшенными роскошными фресками, они вошли в зал, в дальнем конце которого в курульном кресле из слоновой кости восседал Тит. По обе стороны от него стояли какие-то люди, среди которых девушки сразу узнали Севера, Каризиана, Александра Афинского и Домициана со своей тенью – Кассием. В углу примостился императорский секретарь, готовый записывать распоряжения Цезаря.

При виде важных персон ничего не боящиеся гостьи почувствовали робость и сбились тесной кучкой, прячась за спинами Ахиллы, Луции и Виданы.

Тит поманил их подойти поближе.

– Мы долго решали вашу судьбу. Будь вы мужчинами, я бы дал вам свободу и денег, предоставив поступать как заблагорассудится. Но вы женщины и в этом мире должны опираться на мужчин. Я слышал ваши пожелания. Некоторые из них показались мне разумными.

Итак, я дарую вам освобождение от венаторской повинности и римское гражданство. Соответствующий эдикт уже подписан. Заработанные деньги будут разделены между вами в равных долях. Кроме того, каждая из вас получит по десять тысяч сестерциев.

– Слава императору! – по-военному четко вскинули руки в приветствии бывшие венатриссы.

Тит поморщился. Эти девчонки еще долго будут вести себя как гладиаторы. Тренеры «Звериной школы» хорошо постарались.

– Теперь перейдем к тому, ради чего я вас пригласил. Луция Нумицилла!

Римлянка шагнула вперед и, склонив голову в поклоне, приняла позу, где почтительность перед принцепсом сочеталась с гордостью патрицианки.

– Сенатор Фауст Корнелий Лентул Каризиан просил твоей руки, упирая на то, что ты свободная женщина и отец сам отказался от природных прав на тебя. Хочу сказать прямо, что в свете причин, приведших тебя к гладиаторам, сенатор, с моей точки зрения, делает ошибку, но он очень настаивал, и я пошел ему навстречу. Я даю разрешение на ваш брак. Ваша свадьба состоится через двенадцать дней. Будь счастлива и постарайся не дать мужу причин отправить тебя снова в столь неподобающее приличной матроне место.

Кровь бросилась в лицо гордой римлянке, но, признавая в душе, что упрек справедлив, она склонила голову и пробормотала дежурные слова благодарности.

– Теперь Видана! Домициан сказал, что готов о тебе позаботиться. Раз так, то я вверяю ему твою судьбу. Судя по ожерелью на твоей шее, нищета тебе не грозят.

– Я всегда говорил, мой брат – мудрейший правитель, – произнес Домициан со своей обычной тягучей интонацией, когда слушателям не понятно, то ли он соглашается с говорящим, то ли над ним издевается.

Сделав вид, что не расслышал слов младшего брата, Тит мельком скользнул глазами по Ахилле и перешел к девушкам, стоящим во втором ряду.

– Германика, ты говорила, что хочешь вернуться домой, даже если твоей деревни уже нет. Это желание еще не прошло? Неужели ты променяешь величие Рима на полусгнивший домик среди лесов и болот?

– Это моя родина, – отозвалась гордая германка. – И я лучше умру там, чем буду жить здесь. Не сочти это за обиду, господин, но воздух родины всегда слаще.

– Слышите, друзья? – обвел глазами присутствовавших в зале Тит. – Если все ее соплеменники рассуждают так, как эта девушка, то я не удивляюсь поражению Варра в Тевтобургском лесу. Они достойные противники и заслуживают всяческого уважения. Итак, я выполню твою просьбу. На следующей неделе уходит обоз до Старых лагерей. Я передам тебя трибуну легиона, и он присмотрит, чтобы ты благополучно добралась до места. А дальше уж сама ищи себе попутчиков… И не называй меня господином. Ты теперь римская гражданка и должна звать меня Цезарем.

У Германики засияли глаза, и она склонилась в глубоком поклоне.

– Благодарю тебя, Цезарь, величайший из императоров. Тебя не зря назвали Отцом Отечества. Если ты так же великодушен к своим подданным, как милостив ко мне, то они должны быть счастливы!

– О, эта девушка не только смела и благородна, но и умна. Может, мне передумать и сделать ее своим советником? Ну ладно, ладно, я пошутил! – добавил он быстро, поскольку Германика побледнела как полотно.

– Теперь речь пойдет о темнокожей красавице. Мне сказали, что ты нашла свою мать и собираешься по примеру своей подруги вернуться домой.

– Я передумала, Цезарь! Ситуация несколько изменилась, и если человек, которого я люблю, еще хочет на мне жениться, то я буду счастлива остаться с ним здесь. Я говорю о нашем тренере Нарциссе. Только благодаря его урокам мы остались живы. Он нашел и выкупил мою мать, и я хочу быть с ним.

– Хм… Я хотел оплатить ваше плавание до Египта, но раз планы изменились, то… Не думаю, что ланиста платил вашему другу и учителю хорошие деньги, они у нас такие прижимистые, точно сборщики налогов! Хорошо, на вашу свадьбу, если таковая будет, я дарю тридцать тысяч сестерциев. Думаю, вам они не будут лишними.

И последняя, в ком я бы хотел принять участие, это очаровательная блондинка, что прячется за спинами подруг. Корнелия, покажись, пожалуйста!

Порозовевшая от смущения девушка робко вышла вперед, оглаживая обеими руками тунику. Глаза мужчин вспыхнули от удовольствия.

– Милая девушка, наш греческий гость, Александр Афинский, которого, без сомнения, ты хорошо знаешь, очень просил моего позволения взять на себя заботы о твоем благополучии. Не вижу причин, чтобы отказать ему, если только ты согласишься на это.

Лицо Корнелии пошло красными пятнами, и она прошептала что-то так тихо, что ее расслышала только стоящая рядом Ахилла.

– Что ты сказала? – переспросил Тит, показывая философу, что не стоит волноваться.

– Она говорит, что давно об этом мечтает! – громко прокомментировала шелест подруги Ахилла, дерзко глядя в глаза императору. – Ну, если дословно, то ничего не имеет против… Но ты ничего не сказал обо мне. Какая участь ждет меня?