Догонялки - В. Бирюк

«Честность — лучший рэкет», говорит герой Сэленджера. «Честный бизнес — прибыльнее» — говаривал мой приятель в 21 веке. Посидев в «Крестах» и в «Кащенке», погуляв по «Бандитскому Петербургу» Веллера, но в реале, он любил поделиться своей выкристаллизовавшийся честностью.

Здесь — аналогично. Особенно, когда альтернативой является тотальное кнутобитие с конфискацией. Не тебя лично — ты-то убежал и спрятался, а твоих партнёров, соседей, родственников, земляков вообще.

Это работает, если гости — настоящие, гильдийные. Если есть власть, которая может взыскать. Лесные племена Урала и Сибири при появлении русских лодок на реке просто убегали в лес. Бросая свои чумы и прочее. Так же вели себя и древние славяне при появлении варяжских или греческих караванов. Но землепашцам бегать неудобно, и славяне ставили мощные заборы вокруг своих приречных селений. Селища вдоль рек стали превращаться в крепостицы. А проплывавшие по рекам викинги дурели от такой застройки — ну не пограбить же свободно! И назвали Русь — Гардарик, Страна городов.

Не было взыскивающей власти. Взыскивающей не с преступников-«гостей» — их-то не догнать, а с их земляков или единоверцев. С тех, про кого можно сказать:

— Да они все такие! Да они все одним миром мазаны!

Но вот пришли князья. Они могут взыскать, если попадёшься. У них достаточно бойцов, у них есть общее соглашение — «Русская Правда», они гоняют гонцов друг к другу. Даже тот, кто не собирается возвращаться туда «где гулял», может быть пойман и наказан в княжеских землях.

Это — в теории. А в реале — раннефеодальная восточно-славянская империя — разваливается, «Святая Русь» сейчас въезжает в очередную фазу феодальной раздробленности.

Слова-то какие… будто книжной пылью припорошены, скулы от скуки сводит. Но это — в теории. А в реале — скулы от скуки не сводит, скулы от этой «скуки» — ломают да на сторону сворачивают.

Тут, у меня конкретно, срабатывает специфика «здесь и сейчас» геополитических обстоятельств. Во Владимире-на-Клязьме сидит сын Юрия Долгорукого — Андрей Боголюбский. Выше по Оке — Рязань. Боголюбский как-то, ещё по приказу своего отца, выбивал из Рязани тамошнего князя. Отношения между Рязанью и Суздалем-Владимиром — постоянно на грани войны. До такой степени, что рязанские князья в ближайшие годы уйдут от присяги Суздальским князьям под власть Великого князя Киевского, под Ростика. Позже, лет через тридцать уже наследник Андрея Боголюбского заморит голодом в темнице четверых рязанских князей.

«Как хлеб грызет голодный, стервенея,Так верхний зубы нижнему вонзалТуда, где мозг смыкаются и шея».

Это не фантазии Данте, это эпизод из реальной политики в доме Рюриковичей.

Эта вражда, трансформируясь со временем, станет на века основой Московско-Рязанских отношений. К Куликову полю на подмогу Мамаю шли ещё две, союзных Золотой Орде армии — рязанская и литовская. Шли, но не поспели. Долго будет длиться это соперничество, пока в 1517 году последнюю правительницу Рязани не постригут насильно в монахини.

У меня в Пердуновке — власть смоленского князя Романа. Который Киевскому Великому Князю — Ростику — сын и верный союзник. И, естественно, явный, но пока не воюющий, враг Андрею Боголюбскому. Ниже смоленского Елно на Десне сидят три князя из Черниговской ветви. Все — близкие родственники. И каждый — враг соседу. Половецкий набег хана Боняка и князя Изи Давайдовича на Чернигов, тот самый набег, под который и я сам попал, из-за чего я и жив-то остался, двое из этих князей — поддерживали.

Понятно, что такие игры в тайне не сохранишь — Черниговский Свояк, прогнав половцев, пошёл на племянников, взыскивать… по-отечески. Остановили его только угрозы Ростика из Киева, присланная на Десну для защиты союзника суздальская дружина, да увещевания грека — митрополита Фёдора, как раз прибывшего этим летом из самого Константинополя. Это погасило войну. Но не взаимную злобу. Которая, естественно, очень хорошо выражается в местных повседневных правоприменительных практиках.

То есть: «Святая Русь» — есть, Великий Князь и всякие прочие — есть, «Русская Правда» — есть. Но нормальной, человеческой правды, даже по здешним законам — не сыскать. И на кой чёрт здешние люди налоги платят? Толку-то всё равно нет. Ну, это — не ново, это я и по своей России помню.

Если купец не собирается возвращаться назад тем же путём, если он собирается уйти в соседний удел, если под здешними властями нет заложников — таких же купцов-земляков, то он может грабить не опасаясь. Разве уж совсем сдуру нарвётся на сопротивление…

Путь Угра-Усия-Голубой Мох, на котором сидит моя Пердуновка — верхний путь из Окской речной системы в Деснянскую. Другой, основной, путь ниже — по Болве. Выводит с Оки на Десну к Брянску, а это уже не смоленские земли. Если эти умники, которые Трифену украли, планируют назад возвращаться по тамошнему волоку — они вообще под смоленский суд не попадают. А что тамошние княжии люди потребуют с меня за «свершение справедливого суда»… Как гласит русский фольк, неоднократно проверенный на множестве русских шкур: «с сильным — не дерись, с богатым — не судись».

Не буду драться-судиться — буду бить на своей земле. И бить буду сразу, без разговоров.

Так это, по ГГешному. Подошёл, спросил типа:

— Закурить не найдётся? и сходу в морду. И чтоб — наповал. Хорошее слово — «наповал». Выражает мои чувства. А ещё — «кусочничать». В смысле: порвать в куски. Как я их всех по-кусочничаю! Ух, какой я злой! Как увижу — сразу, без здрасьте, в мелкую капусту! Чтобы — и мявкнуть не успели! Так это, эффектно-благородно. Как настоящий ГГ. Потому что, при предполагаемом соотношении численности… остаётся только на внезапность надеяться.

А может у них сурово так поинтересоваться:

— Как пройти в библиотеку?

Они тогда точно одуреют, задумаются, и мы их как стоячих затопчем. Или — задавим. Как «лежачих полицейских». Медленно, с удовольствием… Потому что без этого — вряд ли…

Елица описывает лодейку как приблизительный аналог «поповской кошёлки». Тоже — плоскодонная, значительно шире обычной «рязаночки», раза в полтора длиннее, десяток гребцов. Но народу больше: купцы-пассажиры в середине сидят. Всего человек 15–16. Ещё и девку мою туда сунули… гады.

Я же — «гумнонист», мне же невинных людей резать… неприлично-c, уголовно-наказуемо-c. А то как кинемся на какую-нибудь лодочку, как там всех посечём-порежем… Без «здрасьте», внезапно, наповал… А они — не те… Нехорошо как-то получится… И время потерям. Поэтому и тащу с собой девку для опознания.