Союз Преданных (СИ) - Саша Урбан

раз щелкнул пальцами. Куно вскрикнул, пытаясь удержать руку от такого же движения, но кисть тут же пронзила обжигающая боль. Он ударил по раме. В этот момент перед принцессой возник Ладвиг.

Улыбающийся. Живой. Такой влюбленный в нее. Она замерла, сбитая с толку видением. А князь подошел к ней, нежно заправил за ухо выбившуюся прядь. Доминика склонила голову, пытаясь заглянуть ему за плечо. Куно чувствовал, как ему перехватило дыхание, как темнеет перед глазами.

— Дом… — только и смог выдавить он. В руке «Ладвига» блеснула сталь. Губы склонились к губам, а клинок направился к беззащитно бьющемуся сердцу. Из груди Куно вырвался жуткий крик и в то же мгновение «Ладвиг» обернулся в дым. Осталась только Доминика с окровавленным клинком в руке.

— А она хороша, — хмыкнул Ланс. — Но не думай, что другие твои близкие будут такими же.

— Я все верну, — сказал Куно, взгляд прикипел к движущейся фигуре. — Скажи где и когда. Я все верну.

— Все не так просто, мальчик. Нужно знать своего адресата, а мое имя украли. Похоронили. Найди его. А когда разыщешь — я сам к тебе приду.

Огоньки свечей вздрогнули и продолжили гореть ровным светом. Куно припал к зеркалу, принялся несвязно шептать, умолять Доминику выйти из зеркального лабиринта, пока поверхность стекла не задрожала, выпуская ее наружу. Принцесса дрожала, губы плотно стиснуты. Если бы она не была бесплотным духом, она наверняка ударила бы его, но вместо этого просто скомандовала:

— Верни меня.

Куно кивнул и указал ей на ее тело.

— Устраивайся поудобнее, — он попытался выдавить из себя улыбку, но собственное тело не слушалось. Доминика подобрала юбки и шагнула к своему телу привычным движением, как будто делала это много раз. Огоньки свечей колыхнулись еще раз и погасли. Принцесса сделала глубокий вдох и открыла глаза. Взгляд вонзился в Куно, как метко пущенная стрела, пригвождая к месту.

— А теперь расскажи мне, во что ты вляпался. Со всеми подробностями.

Она достала из кармана блокнот.

***

В первое утро они толком ничего не заметили. Людей на рынке было негусто, списали на дождь, укрывший город плотной пеленой. На следующий день небо прояснилось, а магов на улице почти не было. Только на центральной площади неизменная парочка в пестрых костюмах давала представление, да пожилой целитель продолжал принимать детей и бедняков, наводнивших его дом. Не вышли на занятие и ученики чародейского корпуса — учителя сказали, что все дружно отравились несвежей едой из столовки. Когда на третий день дело дошло до министра и он поехал сам проверить, что дают есть чародеям-ученикам, его никто не встретил. Он простоял под проливным дождем с полчаса, дожидаясь, когда перед ним распахнут двери и, рассыпаясь в тысячах извинений, директор приведет его в зал, наполненный здоровехонькими сопляками, благоговеющими перед его властью. Но никто не шел, и министр, объятый праведным гневом, сам дернул незапертые двери. Они распахнулись, впуская его в запустелый коридор. Не было слышно ни занятий, ни шагов, ни детских игр. Только крысы хозяйничали во всю, забыв про опасность. Министр схватился сперва за голову, потом за сердце, и послал за придворным чародеем. Тот тоже как сквозь землю провалился.

Стараясь не вызывать панику, министр приказал солдатам прочесать каждый дом, где были зарегистрированы чародеи или их семьи. Или пропадали целые семейства, или никто ничего не знал, а на следующий день такие же клявшиеся в неведении колдуны исчезали, так что приходилось прибегнуть к тем, кто уже не мог сбежать. Кто вообще ничего не мог.

— Что это такое? — хрустнул суставами король Луис, указывая пальцами на человека, прикрепленного к креслу на колесах.

Человек похож был на кусок воска, брошенный наигравшимся ребенком. Его лицо было болезненно-желтым, глаза вот-вот должны были провалиться в очерченные темными кругами глазницы, зубы почти все выпали и складывалось впечатление, что весь остальной скелет человека вот-вот последует за ними. Чтобы он мог сидеть и держать голову ровно, пока смотрит на короля, его туловище обвязали ремнями и прикрепили к спинке кресла. Костяной воротник, как ошейник, помогал держать голову. Тонкие руки приковали к подлокотникам, и большую часть времени они лежали неподвижно, как мокрая ткань, но при виде короля Сгоревший заскреб ногтями по ручкам. Взгляд прояснился.

Король выглядел хорошо для своих лет. Его крепкая фигура дышала здоровьем настолько, что становилось тошно. Он бодро двигался, легко поднимался по лестницам, не обладал хитростью, зато решимостью (даже когда дело касалось самых отвратительных решений) ему было не занимать. Король Луис тряхнул седеющей головой и с отеческой улыбкой еще одним взглядом окинул Сгоревшего.

— В чем дело? Зачем вы подняли с постели бедолагу? Неужели во всем Ост-Гаэле не осталось ни одного чародея, способного перемещаться на своих ногах?

— Нет, и в окрестностях их тоже становится все меньше. Весть разносит сам ветер.

— Весть?

— Чародеи идут на Север. Так? — министр словно ищу подтверждения, пнул каталку, в которой сидел Сгоревший. Тот неопределенно замычал.

— Что им делать на Севере? — с нажимом спросил король. Еще один пинок, скрежет хлипкой катающейся конструкции.

— Доминика… дом… — промычал Сгоревший. Он открыл рот слишком широкок, и еще один зуб, не удержавшись в десне, выпал на мраморный пол. Король отшатнулся, глядя себе под ноги так, словно увидал таракана.

— Доминика на Севере?

Вместо ответа Сгоревший растянул губы в жуткой улыбке. Блаженной. Непонятной. Король взглянул на министра.

— Как она смогла призвать на свою сторону всех чародеев в королевстве?

— Ваше Величество, — засеменил министр. — Может, нам-то и так хорошо было? Вон сколько всего было сделано, чтоб эти твари почем зря не размножались? Давайте, может…

Ладонь рассекла воздух и со звоном впечаталась в щеку чиновника. Щупленького мужчину отбросило на пару шагов назад, пола длинного кафтана попала между его ногой и скользким мраморным полом. Министр пискнул и повалился на спину. Улыбка Сгоревшего стала только шире.

— Что ты смеешься, уродец? — рыкнул король, подходя ближе к иссушенному чародею. — Я бы и тебе треснул, да вижу, ты и без того скоро помрешь. Для тебя честью будет умереть легко. Где моя дочь? Как она с вами связалась? Что обещала?

Чародей растянул губы до скрипа сухой истрескавшейся кожи и отчетливо проговорил:

«Дом».

Король рыкнул и с размаху опрокинул кресло, в котором сидел мерзкий человек, когда-то считавший, что может укротить силу огня. Теперь его тело, раньше достаточно сильное, чтобы сдерживать мощь природы, неуклюже перевернулось, хрустнуло и затихло. Король безразлично прошел мимо и занял место за своим рабочим столом.

Он устало тер виски, глядя сквозь стекло окон на проясняющийся