Сожженные мосты. Часть 3 - Александр Маркьянов

Посты Гвардии были везде — в том числе и в самом дворце. Это уже были не шутки.

Светлейшего я нашем в какой-то комнате, одна из стен которой представляла собой рельефную карту местности Персии. С ним были два человека — одного я знал, генерал Кожомжар Тимур, руководитель САВАК, второй — был мне неизвестен. Не было и принца Хусейна, которого я ожидал встретить. В воздухе буквально висело напряжение… знаете, как после долгой жары перед сильной грозой.

Кожомжар на открываемую дверь среагировал первым и довольно своеобразно. Сопровождал меня офицер Гвардии, он открыл дверь и пропустил меня, не осмеливаясь войти внутрь — а я вошел и заметил, как Кожомжар поспешно убирает руку от пистолета…

Интересно, кстати — просчет безопасности. У нас офицеры в присутствии Государя имеют право иметь при себе личное оружие — но это потому, что сложно даже представить себе, что кто-то из лейб-гвардейских и даже прочих офицеров решится поднять руку на царствующую особу. В нашей стране опыт выступлений в армии ограничивается Сенатской площадью — а это чуть ли не двести лет назад было. А вот здесь я бы поопасался разрешать находиться в присутствии Светлейшего с оружием даже самым приближенным особам.

Светлейший отвлекся от карты…

— Искандер… рад вас здесь видеть.

— Ваше Сиятельство…

— Извольте сюда…

Из этой комнаты с картой был еще как минимум один выход, помимо того через который в нее прошел я — и этот выход был замаскирован сдвижной дверной панелью. За этой панелью оказалась довольно большая, богато обставленная комната без единого окна, по размерам она была больше той, из которой мы перешли раза в три. Ее предназначение я определить затруднился — тут был и стол и полки с книгами и большая, богатая кровать.

— Вы прибыли как раз вовремя, Искандер… — шахиншах без предисловий перешел к делу — в стране едва не произошел государственный переворот.

— То есть, Ваше Сиятельство? — мне показалось, что я ослышался.

— Несколько сыновей больных бездомных помоечных собак дерзнули умыслить против меня! — шахиншах оскалился в хищной улыбке — они решили двинуть на Тегеран целую дивизию! Теперь они узнают, что бывает за такие умыслы! И они сами и все их семьи! Хотите выпить?

Я сразу даже не уловил переход.

— Воздержусь, Ваше Сиятельство…

— А я выпью… — Светлейший прошел к бару и начал смешивать себе самую обычную водку с томатным соком и лимоном — выпью за процветание Персии и за дружбу с Россией.

Мне показалось, что Светлейший уже пьян. Может быть — радость от того, что еще один путч провалился, дала такую эйфорию?

— Осмелюсь спросить, Ваше Сиятельство… кем были те собаки?

— А… — Светлейший махнул рукой — неблагодарные твари, которых я подобрал на помойке. Знаете, Искандер, что самое страшное во всем в этом? Все те офицеры, которые умыслили это — только мне обязаны своим положением! Только мне! Мне, который их возвысил! Двое из них и вовсе были бездомными, их нашли на улице и взяли на содержание… а потом они сдали экзамен в офицерское училище. Если бы не я — кем бы они были? Нищими? Поденными рабочими? Бандитами? И эти люди меня предали. Меня!

— Ваше сиятельство, а где были расквартированы эти части? Те, где вызрел мятеж?

— На юге… На юге… там очень сильно разлагающее влияние соседней страны. Там не обошлось без британцев.

И все бы хорошо — но один вопрос не дает мне покоя. Как эти заговорщики собирались передислоцировать крупное подразделение с бронетехникой через всю страну?

— Я был в тех краях не так давно, Ваше Сиятельство. Там неспокойно.

Шахиншах кивнул.

— Кожомжар доложил. Он туп и жаден как лежащая в грязи свинья… но держит нос по ветру. Там ведь что-то случилось с вами?

— Не со мной. Мне не стоило вмешиваться.

— И тем не менее — вы вмешались. Иногда мне бы хотелось править таким народом как ваш, князь Воронцов. Признаюсь… хотелось бы.

Для этого надо вначале прекратить террор. В атмосфере всеобщего страха, доносительства, беззакония рождаются моральные уроды. Слепые, глухие, равнодушные ко всему что не касается их собственного выживания и благосостояния. Доносительство убивает чувство общего, тот, кто следит за тобой и готов в любой момент донести на тебя — уже не твой соотечественник, он твой враг. Страх и беззаконие убивает уважение к государству и к Престолу, страх подменяет уважение и стоит только государству пошатнуться — как подданные бросятся его добивать, мстя за свой вековечный страх.

Интересно, почему в Российской Империи, темной и отсталой судя по тому как нас называют стране все это понимают, а здесь — нет. И не стоит ли нам сделать что-то для этого народа? Пусть говорят что угодно, пусть военное вмешательство в дела вассала, пока он не нарушает условие вассального договора само по себе предосудительно…

Но как же совесть?

— Ваше Светлейшество, каждый народ заслуживает такого правителя как Вы.

Шахиншах довольно расхохотался.

— Вы быстро освоились здесь… Таких слов я еще не слышал… и мне они, признаться, приятны… Сорейя-ханум сильно беспокоится по поводу вашей супруги…

Удивительно — как этот человек быстро меняет тему разговора…

— Мое почтение Сорейе-ханум…

— Собственно говоря… Кожомжар лично отвечает за поиски, этим делом занимается САВАК. С вас еще не просили выкуп?

— Нет, Ваша Светлость — растерянно сказал я.

— Значит, попросят — уверенно сказал шахиншах — в пограничной зоне целые кланы живут тем, что похищают людей. Когда я построил им дома — они не вселились в них, сказали что привыкли жить под открытым небом, и небо им крыша, а земля — кровать. Но все это — отговорки, эти мерзавцы просто привыкли жить преступной жизнью и не желают работать. Если с вас потребуют выкуп — сообщите нам. Нельзя платить, поощряя этих мерзавцев в их промысле.

— Ваша Светлость, вы считаете, что Марину-ханум похитили из-за выкупа?

— А из-за чего же еще? — недоуменно пожал плечами шахиншах — не из-за желания же вступить с ней в брак. Увы, такое бывает, правда первый раз посягают на супругу одного из дипломатов. Вероятно, они проведали про ваше богатство.

— Мое богатство не столь велико.

— Ну… по их меркам достаточно. Это очень жадные и развращенные преступными доходами люди.

— И что же с ними делать?

— САВАК сделает все что надо — хищно усмехнулся в усы шейх — единственное, что требуется от вас, это сообщить нам о том, когда с вас потребуют выкуп, а не пытаться передать его самому. Это безжалостные люди, а передавая им выкуп вы сделаете возможными еще более жестокие преступления…

Графа Йоахима фон Тибольта, желчного, сухого, с генеральской выправкой и нездоровым цветом лица старика я встретил на ступенях дворца, молча раскланялся и хотел было пройти мимо — но граф заступил мне дорогу так неожиданно, что я едва не наткнулся на него.

Фон Тибольта я почти не знал, хотя он был вторым по старшинству послом в Персии после Осецкого, посла Австро-Венгрии. Все наше общение ограничилось протокольным получасовым визитом, который я отдал ему после прибытия в Тегеран так, как этого требовал протокол. Информация у меня по нему была — карьерный дипломат, из семьи потомственных военных, не старший сын в семье — в Британии он носил бы титул «виконт». Землевладелец — причем землю эту он купил сам, заработав на ее в результате каких то махинаций — и теперь его поместья в Африке были раз в пять больше, чем родовое поместье, передаваемое по традиции старшему сыну в семье. До сих пор занимается делами связанными с международной торговлей, здесь представляет интересы как Священной Римской Империи — так и Богемии. Имеет тайный интерес в ШКОДА — многопрофильном машиностроительном холдинге в Богемии, выпускающем все, от электровозов до тяжелых гаубиц. Многодетный отец, один из сыновей погиб во время мятежа в Германской западной Африке, второй — командир атомной подлодки базирующейся на Брест, третий — учится в юнкерском училище. Еще одна дочь. Поступил на дипломатическую работу поздно, в сорок лет, дослужился до должности посла. В основном — дали для того, чтобы кости старик погрел, политики тут никакой не могло быть в вассальном государстве, только экономика — а в экономике он немалый спец.

— Сударь?

— Господин князь, осмелюсь пригласить вас на обед к нам, в Германский дом.

Почему то все посольства Священной Римской Империи по всему миру так и назывались, несмотря на то что пользуясь названием страны их следовало бы окрестить «Римский дом». Многие немцы кстати так и не смирились с тем, что их страна сейчас называется не Германия, что это теперь почти что общеевропейский дом, а не их личный.[93]

— Сударь, осмелюсь спросить что сегодня на обед?