Стоунхендж - Юрий Никитин

Шахрай удивленно вскинул брови. Мгновение внимательно всматривался в спокойное лицо англа, пожал плечами, хлопнул в ладоши. Отрок исчез. Гости не успели закончить новый кувшин вина, когда дверь отворилась, и вошли двое смуглолицых в тюрбанах.

Часто кланяясь, но без подобострастия, с достоинством, гости приблизились к столу. Они были одеты так необычно и ярко, что у Яры вырвался вздох удивления, она с жадностью начала пожирать голодным взглядом их цветные халаты, гладить взглядом нежную раскраску.

Шахрай широким жестом пригласил купцов к столу.

— Простите, что не запомнил ваших имен... их сам черт не запомнит, язык колом встанет, но боги любят смелых, что берется преодолевать дальние дороги и связывать народы воедино узами дружбы... А мы любим тех, кого любят боги. Располагайтесь и за этим столом, как дома.

Смуглолицые подошли, вежливо поклонились Шахраю, гостям. Томас помахал дланью, в которой была зажата полуобглоданная кость с остатками хрящей и мяса.

— Садись, садись, Афитул, сын Имаметдина!.. У тебя всегда был хорош аппетит, и как жаль, что вина все еще не пьешь. Или сменишь веру хотя бы на этот вечер?

Смуглолицый купец улыбнулся, покачал головой.

— Аллах не велит. Я рад встретить тебя снова Томас Мальтон Гислендский. Я удивлен, что с тобой нет тех двух чернооких дев, которые... Гм... помогали тебе познать особенности нашей веры.

Купец опустился за стол, улыбка была хитрая. Он заметил, как сразу изменилось лицо красивой женщины с золотыми волосами, как пухлые губы дрогнули и застыли, от его внимания не ускользнули ни пугливый взгляд рыцаря на эту женщину, ни злорадный оскал зеленоглазого дервиша.

Лицо Шахрая вытянулось.

Калика поднялся навстречу второму купцу. Тот был старше, выше, в черных, как смоль, волосах блестела седина. Острые, как у коршуна, глаза вдруг спрятались между щелочек, настолько улыбка была широкой.

— Имам с Высокой горы!

— Здоров ли, Бадрутдин сын Мохаммеда?

Они обнялись, лицо Шахрая вытянулось едва ли не до пола. Смуглолицый Бадрутдин, высвободившись из медвежьих объятий волхва, восхищенно тряхнул головой.

— Никто не думал, что я вообще выживу!.. Но ты излечил меня так, что я могу скакать на коне, подниматься на гору с бараном на плечах, посещать молодых женщин!.. В моем племени тебе поставили столб, старики тебе приносят каждую весну молодого барашка. Даже ревнители веры Пророка оставили этот столб. Мол, стариков надо уважать, а столб упадет вместе с уходом в рай последнего старика.

Он сел рядом с Афитулом, а когда перед ним поставили блюдо с жареными птицами, он показал, как умеет есть спасшийся от смерти человек. Его живые черные глаза часто перебегали на лицо надменного рыцаря, словно удивляясь, что общего у мирного лекаря с кровожадным воином, вторгшимся в его страну с неведомых северных земель.

Когда пришел черед наполнить кубки, Шахрай, который чуть пришел в себя, обратился к гостям:

— Вы прибыли из дальних и неведомых...

— Гм, — сказал Томас громко, он шумно отхлебнул и посмотрел на Шахрая в упор.

— Да, — поправился Шахрай кисло, — нашим гостям, как я понял, ваши страны уже ведомы. Как и тамошние пороки. Но вы прошли дальний путь, могли видеть странные и дивные вещи, которые нам, обитателям земель северных, мало ведомы. У нас свои чудеса, у вас свои. Запад есть Запад, Восток есть восток, и с мест они... Поведайте за неспешной трапезой о делах и случаях ваших стран.

Бадрутдин отставил кубок, пожал плечами.

— У меня самое дивное связано с этим человеком, что сейчас ведет себя за столом как неугодное Аллаху животное, чье мясо правоверным запрещено даже касаться. Но у нас его знали совсем другим. Так что я лучше умолчу, раз он сам молчит. Если есть что рассказать моему другу Афитулу...

Афитул разгладил усы, на лбу собрались морщинки. Черные, как маслины, глаза стали задумчивыми.

— В дальней дороге случается разное... И приятное, и гадкое, и доблестное, и трусливое... Но я расскажу, пожалуй, про наш переход через пустыню близ Кокупо. Наши верблюды были истощены, вода кончилась, но мы были бодры и не тревожились. На горизонте уже виднелись пальмы оазиса, где был источник с холодной и чистой водой. Мы там всегда отдыхали, поили животных и наполняли бурдюки. Так мы шли беспечно, верблюды уже зачуяли воду и ускорили шаг, когда вдруг страшный рев потряс воздух...

Он перевел дыхание, побледнел, заново все переживая. Томас сказал нетерпеливо:

— Дальше, дальше! Кто это был?

— Огромный и страшный дракон. Откуда он появился, лишь Аллах ведает.

Яра спросила тихонько:

— Кто такой Аллах? Еще один вещий калика?

Купец взглянул на нее строго и торжественно:

— Нет Аллаха, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его!

— Молодой и строгий бог, — объяснил калика Яре негромко. — Они все по молодости злые и непримиримые, берутся перевернуть мир, очистить от зла, установить царство справедливости за одну-две весны... Потом, конечно, сталкиваются с реальностью, нашим нежеланием вылезать из грязи, такой теплой и привычной... Боевой пыл угасает, как уже угас, почти угас пыл его старшего брата Христа.

Томас подскочил.

— Сэр калика! Да мы против такого младшего Христова брата водили войска всей Европы!

— А что, у вас в Британии братья не водят войска друг на друга?.. Аллах моложе Христа на шестьсот лет, он полон задора, стремительно набирает сторонников. Где проповедью, где огнем и мечом... то бишь кривой саблей. Ладно, что там с драконом?

Купец развел руками.

— Дракон расположился у самого источника. В его пасти поместился бы мул вместе с поклажей! А когти были не короче наших ножей. А зубы — как сабли. Своим длинным телом он обвил источник, замкнув его в кольцо. Он спал, но уши дергались, ловили каждый шорох. Я сам видел, как открыл глаз и посмотрел на пробежавшую мимо ящерицу. Глаз был с человечью голову!

Калика видел на лице Томаса задумчивое выражение: рыцарь уже высчитывал размеры и общий вес дракона.

— В караване поднялся плач и стенание. Мы знали, что обречены. У нас не осталось воды на обратный путь, как и не могли идти дальше. Проводник предложил отдать дракону одного-двух верблюдов в жертву, но все мы видели, что дракон, когда проснется, сожрет нас всех... Когда зной стал невыносимым, а наши губы лопались от жажды, уже хотели разбудить дракона, и пусть на все будет воля Аллаха! Лучше быстрая смерть в пасти чудовища, чем долгая мучительная от жажды...

Его слушали жадно. У Томаса глаза блестели.

— Но Аллах услышал мольбу своих людей. Когда мы начали приближаться к дракону, внезапно показался скачущий всадник. Он увидел все, сразу понял и, не давая коню передохнуть, повернул его прямо к чудовищу.