К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов

двух американских торговых кораблей. Эти капитаны подтверждали, что он оказал много ценных услуг, когда их корабли зашли в гавань Нукагивы.

Робертс сказал, что один из туземцев в лодке — брат короля.

«Мы тотчас разрешили его высочеству взойти на борт корабля», вспоминал потом Крузенштерн.

На палубу взобрался с несколькими спутниками высокий, хорошо сложенный голый человек, с головы до ног покрытый татуировкой. Он держался очень робко и едва решился взять протянутую ему руку.

Редкие гости, переговариваясь друг с другом, прошлись по палубе и выразили желание вернуться на берег.

— Мы одарили их иголками и ножами, а брат короля сверх того получил три аршина красной материи. В восторге они прыгнули один за другим через борт прямо в воду и подплыли к своей лодке, — рассказывали потом моряки.

Робертс как лоцман ввел корабль в залив и указал, где лучше бросить якорь.

На берегу появилась толпа мужчин и женщин, юношей и девушек. Вся их одежда состояла из повязки вокруг бедер, сделанной из листьев. Они, видимо, уже узнали от спутников Робертса, что бояться нечего. Все спешили вплавь добраться до «Надежды».

Вскоре около корабля уже высовывались из воды со всех сторон головы, виднелись плечи и руки, как будто отлитые из темнокрасной меди.

Только немногим, по словам Робертса знатнейшим, туземцам и нескольким женщинам разрешили взойти на корабль. Остальные плавали вокруг, всячески выражая восторг: смеялись, кричали, кувыркались в воде.

У многих были бананы, кокосовые орехи, плоды хлебного дерева, взятые для обмена. Все как будто старались перекричать друг друга.

— Шуму больше, чем на самой оживленной городской ярмарке, — сказал Лангсдорф.

Капитан Крузенштерн пустил на палубу нескольких плававших вокруг женщин, но не решился открыть всем доступ, опасаясь за сохранность корабельного имущества. Многие проплавали около корабля три-четыре часа. Они, видимо, могли держаться на воде очень долго, совсем не уставая.

Русские моряки с удивлением смотрели на этих сильных и ловких, шумливых и беззаботных людей.

В тот же день на корабль приплыл король с несколькими спутниками. На нем тоже не было никакой одежды, кроме пояса из коры и волокон какого-то дерева. Это был высокий, крепкий человек средних лет. Искусно сделанная сложная татуировка покрывала его тело с головы до ног так, что оно далее не казалось обнаженным. Издалека можно было подумать, что на короле узорчатый наряд.

— В Европе знатные и богатые люди отличаются от прочих великолепием одежды, а здесь обилием и красотою узоров на теле и лице. Искусный мастер татуировки ценится не меньше, чем в Англии хороший портной, — объяснил Робертс.

Островитян никак нельзя было назвать безобразными. Волосы были у них вьющиеся, а глаза — большие и черные. И хотя нос часто казался немного вздернутым кверху, а губы толстоватыми, все же лица нередко были довольно красивы.

Один из приехавших с королем, тоже обнаженный, загоревший дотемна под солнечными лучами и татуированный с головы до ног человек, подойдя к капитану, заговорил по-французски. На этот раз Крузенштерн не удивился. Он уже знал от Робертса, что на острове есть еще один европеец, беглый матрос Кабри.

Робертс советовал не доверять французу, называя его коварным и вероломным. Однако Крузенштерн и другие участники экспедиции решили, что надо и француза использовать как переводчика. Жозеф Кабри жил среди островитян уже около десяти лет и так усвоил их язык, что начал забывать родную речь.

Кабри тоже женился на островитянке и обычаи местных жителей знал не хуже, чем Робертс. Было очень полезно расспрашивать их порознь, задавая одинаковые вопросы о жизни островитян и об острове Нукагива. Если ответы этих двух людей, враждовавших между собой, совпадали, можно было не сомневаться в точности сведений.

Капитан приветливо встретил короля. Знатный гость пришел в такой восторг, увидев разноцветных бразильских попугаев, которых Крузенштерн и его спутники приобрели в Бразилии, что пришлось подарить одну из этих птиц. Но особенно понравилось королю большое зеркало в капитанской каюте. Он с изумлением смотрел на свое изображение, а потом заглянул за зеркало, чтобы узнать, не спрятался ли там кто-нибудь.

«Королю понравилось смотреться в него столько, что он потом при каждом посещении приходил прямо в каюту, становился перед сим зеркалом и из самолюбия или любопытства смотрелся в него, к немалой моей скуке, по нескольку часов сряду», писал впоследствии Крузенштерн.

Королю подарили нож и двадцать аршин красной материи, которой он немедленно опоясался. На другой день король прислал, в свою очередь, свинью. Это был щедрый подарок: свиней на острове было немного, и они ценились высоко. Жители не хотели продавать их. Только с большим трудом удалось выменять несколько штук. Зато очень охотно меняли на маленькие обломки старого железного обруча кокосовые орехи и плоды хлебного дерева.

— За семь лет, которые я здесь прожил, у острова останавливались только два небольших американских корабля, да и то случайно. Поэтому для здешних жителей не только кусочек железа, но и обломок стекла кажется ценным, — сказал Робертс.

Капитан дал приказ наменять возможно больше кокосовых орехов и давать их вволю команде: эта прекрасная и вкусная растительная пища должна была возместить недостаток свежих припасов, который все-таки давал себя чувствовать во время трехмесячного плавания вдали от берегов.

Потом капитан с несколькими офицерами и другими спутниками, взяв с собой Робертса и Кабри как переводчиков, поехал на берег. Целая толпа жителей встретила гостей и проводила к дому, где ждал их король с семьей.

Участники экспедиции увидели жилища островитян, сделанные из стволов бамбука, перевитых травою и мохом. Листья пальм, плотно уложенные в несколько рядов, составляли крышу. Около каждого дома росли кокосовые пальмы, бананы и большие, походившие на мощные дубы хлебные деревья, увешанные плодами, напоминавшими небольшие дыни.

— Хлебное дерево имеет на островах Тихого океана такое же значение, как картофель в Европе или рис в Китае. Его плоды пекут или поджаривают, как картошку, а вкусом они похожи на белый хлеб, — объясняли Тилезиус и Лангсдорф.

Около некоторых домов за оградой из белого дерева росли какие-то растения. Робертс и Кабри говорили, что это тарро, корни которого употребляют в пищу. Тарро было одно из немногих растений, которое росло в огородах. Основная пища — кокосы, плоды хлебного дерева