Ненавидь меня - Эшли Джейд

заметить, как его рука сжимается, а глаза на мгновение прищуриваются при взгляде на брата.

— Где?

Лео прочищает горло, его взгляд на долю секунды останавливается на моем отце, прежде чем он говорит: — В банковской ячейке…

Я тут же прерываю его: — Посмотри на меня, — когда он это делает, говорю: — У тебя только одна попытка, — кивком указываю на Аспен. — Нас двое, а значит, мы можем проверить, лжешь ты или нет. Поэтому советую тебе тщательно выбирать слова, потому что ты не хочешь все испортить.

Он похож на мышь, попавшую в мышеловку, потому что знает, что его следующие слова — выбор между жизнью и смертью.

— Он зарыт на заднем дворе. Слева от сарая.

Бросаю взгляд на Аспен: — Фонарик под раковиной на кухне, а лопата — в сарае. Постарайся действовать быстро, Бродяга. Мы теряем время.

Кивнув, она выбегает из комнаты.

Свирепо смотрю на Лео: — Лучше бы ты не врал.

Аспен возвращается спустя, казалось бы, чертову вечность.

— Он прав, — говорит, задыхаясь, вбегая в комнату. — Нож там, — она морщится, — вместе со скелетом пальца.

Странное чувство облегчения, смешанное с печалью, скручивает мою грудь.

Его власть, которой он распоряжался, словно гильотиной все эти годы, исчезла.

Но то, что он заставил меня сделать эти ужасные вещи с моей собственной матерью, я не забуду никогда.

И не прощу себя за это.

Внутри вспыхивает бушующее пламя, вырываясь на поверхность и заставляя мои внутренности гореть.

— Засунь кляп ему обратно в рот.

Лео корчится: — Ты обещал…

— Я ни хрена не обещал, ублюдок, — усмехаюсь, пока Аспен вставляет его обратно.

Направляя пистолет на мачеху, смотрю на Аспен: — Ты готова?

Краска сходит с ее лица, и она становится пепельно-серой.

— Я не хочу, чтобы она страдала, хорошо? Просто сделай это быстро и безболезненно и…

Нажимаю на курок.

Аспен подпрыгивает, когда тело ее матери обмякает, а из черепа вытекает кровь.

— Господи, Нокс.

Пожимаю плечами: — Ты сказала быстро и безболезненно, — подойдя к ней, протягиваю ей пистолет. — Твоя очередь.

Она тяжело сглатывает, а на лице отражается множеством эмоций.

Я не удивлен. Сказать, что хочешь убить кого-то, — одно.

А вот набраться смелости и довести дело до конца — совсем другое.

Учитывая, что она почти на фут ниже моего отца, я предлагаю ей встать на ящик, который принес.

Когда она это делает, встаю за ней и настраиваю прицел.

— Я могу это сделать, если хочешь.

— Нет, — она напрягается, и я практически ощущаю, как ее переполняет презрение к человеку, убившему ее отца, несмотря на беспомощный взгляд Лео. — Я хочу.

Бросив взгляд на дядю, кладу руку ей на живот и целую в изгиб шеи.

— Когда будешь готова, стреляй, Бродяга.

Просовываю пальцы под пояс ее спортивных штанов, потому что хочу, чтобы мои руки на ее теле были последним, что он, блядь, увидит.

Аспен дрожит, и на мгновение думаю, что мне придется взять все на себя… но тут она нажимает на курок, и он падает на тело ее матери.

— Срань Господня! — Она резко вдыхает. — Я сделала это.

Да, она, блядь, сделала.

Выхватив пистолет из ее руки, снова целую ее шею.

— Самое трудное позади, Бродяга.

Только это не так…

Потому что нужно убить еще одного человека.

Когда приближаюсь к нему, я практически задыхаюсь от охватившего меня гнева.

Понимая, что он следующий, он бьется на стуле, оказывая отчаянное сопротивление, пока я снимаю наручники с его правой руки.

Но я сильнее, и не только благодаря постоянным тренировкам, но и из-за всей ненависти, которую я взращивал в себе годами.

Ярость пробивает себе дорогу, лишая меня воздуха и заставляя закручиваться в спираль, когда я кое-что осознаю.

Все пытки, которым он подверг.

Всю боль, которую он причинил.

Он умрет, так и не испытав ничего из этого.

Наблюдаю, как Нокс расхаживает взад-вперед, выражение его лица мрачное и неуверенное, словно он ведет войну с самим собой.

— Нокс, — зову я, пытаясь привлечь его внимание.

Наконец он останавливается и смотрит на меня.

Только на самом деле не на меня, потому что его взгляд кажется рассеянным, а глаза остекленевшими, как будто он заперт где-то внутри себя.

В месте, до которого я не могу добраться.

— Позвони в полицию, — приказывает он, его голос пустой. Отстраненный, — скажи им, что я ранил тебя и держал в заложниках, пока убивал твою маму и Лео.

Мое сердце бьется быстрее, когда стены комнаты начинают сжиматься.

У нас на счету уже два убийства. Сейчас не время менять тактику.

Не время ему разваливаться на части.

Потому что его план — единственный шанс выбраться из этого вместе, и я его не оставлю.

— Нокс…

— Мне нужно помучить его, — хрипит он, и страдание в его голосе умоляет меня понять. — Мне нужно медленно, шаг за шагом высасывать из него жизнь и заставить его страдать… так же, как он сделал это с ней.

Сердце замирает, когда понимаю, что теряю его.

А тошнотворное, самодовольное выражение удовлетворения в глазах его отца, наблюдающего за тем, как его сын трещит по швам, разрывает меня изнутри.

Может, он и связан, пока его сын орудует пистолетом… но очевидно, что именно он сейчас контролирует ситуацию.

— Нокс, — напоминаю ему, пытаясь пробиться сквозь туман, — мы должны придерживаться плана.

— Нет, — его черты искажаются, когда внутреннее смятение, которое он переживает, отражается на его лице. — Он не уйдет с миром, — его тон мрачнеет, — ему не избежать наказания.

— Ты прав, — чувство обреченности охватывает мои легкие и сжимает их, но я должна попытаться достучаться до него, — потому что прямо сейчас побеждает он.

Это только еще больше злит Нокса.

Страх струится в моей крови как яд. Не знаю, как вытащить человека из преисподней, но я должна попытаться.

— Посмотри на его лицо, — говорю Ноксу, — он хочет, чтобы ты облажался, а ты играешь ему на руку.

Мой голос срывается, когда по щеке скатывается слеза. Он так далеко, что даже не смотрит в мою сторону.

Я потеряла его.

Но пробую другую тактику: — Сосед мог услышать выстрелы. Полиция, возможно, уже едет сюда. У нас мало времени.

Ничего.

Еще одна слеза стекает, и мое сердце сжимается.

— Я не собираюсь говорить им, что это сделал ты… я скажу им, что это была я.

Он слегка наклоняет голову, давая понять, что, возможно, мне все-таки удалось достучаться до него.

— Потому что я