Я клянусь тебе в вечной верности - Мария Сакрытина

Одни мы с Заком отлично знали, кто отец. Срок, да и мы, чародеи, такое чувствуем. Я, например, также знала, что родится мальчик. Что он будет красивый, очень – копия папочки. И отчаянно-храбрый – тоже в отца. Я надеялась, что хотя бы отцовскую глупость он не унаследует. Ну да ладно, с этим можно справиться.

Я хотела этого ребёнка с того момента, как узнала, – он был бы моим полностью, абсолютно. Частица настоящей любви, которую я не заслужила. Счастливое дитя – так я думала.

Зак считал иначе: «Элиза, ты с ума сошла! У чародеев рождаются только чародеи! Ты хочешь сыну такую судьбу?» Я считала, что, если научу моего ребёнка, как с ней справляться, ему будет легче. Он сам сделает выбор, он выдержит.

Я не буду такой, как моя мать.

Я отвечала, что хочу сына, и Зак снова выходил из себя, снова кричал, снова крушил мебель – мы тогда, наверное, стали самыми любимыми клиентами у плотников.

В те дни вокруг меня вечно носились няньки и повитухи, чтобы, не дай боги, чего не случилось с жемчужиной овидстанской короны. Овидий справлялся о моём здоровье постоянно. Амир каждый вечер присылал рабахский щербет – я умирала, как хотела его. Меня мутило, но я ела эту гадость громадными количествами.

И всё было замечательно, лекари в один голос предсказывали лёгкие роды. Я даже спокойно переживала начавшуюся утреннюю тошноту. Но потом однажды ночью мне приснился Валентин вместе с Алэром – и кровь, всё в крови. Они оба в крови.

Я проснулась тоже в крови. Помню, как спешно вызванные лекари качали головами, объясняя, что это выкидыш, что ребёнка не будет. Но всё это помнится смутно – они тогда чуть-чуть меня не потеряли.

Я металась в жару, плавала в тумане и раз за разом оказывалась в комнатке Девичьей башни рядом с мёртвым Алэром. И Валентин в запачканной кровью рубашке отодвигал полог и, наклоняясь ко мне, говорил: «Да, Лизетта, мне нравится. Мне очень нравится».

Мальчишка – пленный мальтиец – орал на высокой ноте уже битый час, а толку от него не было никакого. Заккерий, пощёлкивая пальцами, ходил из угла в угол мимо посеревших генералов, вынужденных наблюдать пытку, и безумно жалел, что Элизы сейчас здесь нет. Конечно, тащить её на войну в её положении было бы верхом глупости, но Элиза намного лучше его могла читать мысли и запудривать мозги. А так – уже третий лазутчик за последние дни, и все, как на подбор, так старательно не думают о том, что надо, что толку от них никакого. Заккерий мог вороном проникнуть в мальтийскую ставку, да хоть в родовой замок мальтийского генерала-командующего. Только толку от этого тоже не было: сэр Джереми предпочитал не писать свои планы на стенах и не выставлять их на всеобщее обозрение, а хранить в голове. А его лазутчики отказывались говорить принципиально. И снова всё упиралось в Элизу – она могла бы аккуратно прочитать их, не выворачивая наизнанку. Заккерий мог только пытать.

Мальтиец наконец заткнулся – очевидно, сорвав голос. Заккерий с тоской посмотрел на него, повторил приказ и получил тот же полный ненависти взгляд. «Да где ж вас берут-то таких упёртых?» – думал чародей, подходя к пленному и поднимая его подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Послушай, мальчик, ты меня впечатлил, – скучающим голосом начал Заккерий. Всё это – и уже третий день – напоминало плохо поставленное представление. – Рассказывай, и я даю слово, что сохраню тебе жизнь. И даже в рабство не продам, у тебя самого будут рабы. И золото. Что тебя ждёт в этой твоей Мальтии, в конце-то концов? Ты ж не дурак, чтобы этого не понимать.

Пленный прерывисто вздохнул, собрался с силами и плюнул.

Заккерий отпустил его и сбросил сидевшего на плече ворона.

– Значит, дурак.

За его спиной раздался новый хрип – ворон выклёвывал мальтийцу глаза.

Заккерий покосился на него и вытер плевок с плеча. Нет, решительно Элизе здесь делать нечего. Ничего страшного, если война затянется. Овидий подождёт.

Полог шатра колыхнулся, и бледный посыльный упёрся лбом в дорогой шахитский ковёр.

– М-м-мой г-г-господин…

Заккерий снова щёлкнул пальцем, и ворон закружил по шатру, хрипло каркая. Пленник обвис в цепях, в очередной раз потеряв сознание.

Чародей торопливо развернул поданный гонцом свиток. Он ждал его уже два дня, пока торчал в этой мальтийской дыре, и даже начал волноваться. Да, он знал, что делал, и знал, что Элиза достаточно сильна, чтобы оправиться после потери ребёнка (ублюдка, как чародей называл его про себя), но предчувствие когтями скребло сердце – если бы не приказ, Заккерий уже давно бы вернулся в столицу.

Строчки скакали перед глазами, Заккерий выдохнул, чувствуя странное, непонятное волнение. Вчитался. И, шипя, схватился за стол с расстеленной на нём картой.

– Мой господин?

Заккерий убил гонца одним щелчком – походя. И, отшвырнув свиток, тихо застонал, не обращая внимания на изумлённые и испуганные взгляды генералов.

Этого просто не могло быть! Он же всё, всё сделал правильно!

Девочка – и так худенькая, хрупкая – совсем утонула в одеялах и подушках. Если бы не учащённое, хриплое дыхание, она бы уже сейчас казалась мёртвой.

Заккерий, сгорбившись, сидел на полу у кровати. И крепко прижимал маленькую ладошку чародейки к губам. Его руки дрожали – Овидию странно было видеть своего чародея таким.

Элиза хрипло вздохнула и тихо, протяжно застонала, глядя в никуда широко распахнутыми глазами. Из донесений лекарей король Овидстана знал, что чародейка истекает кровью постоянно, и если бы не тот же Зак, уже была бы мертва.

Совсем как обычная девушка после неудачного выкидыша.

– Разве чародеи так умирают? – недоверчиво выдохнул король.

Заккерий даже не повернулся. Всё его внимание было приковано к девочке. Овидий не мог сказать, колдует он сейчас или нет, наверное, да. Чародей был лучше всех целителей, но вылечить до конца не мог. Лекари разводили руками – по их мнению, Элиза должна была быть совершенно здоровой. Вот только бедная девочка всё равно истекала кровью и бредила.

И пока она не определится с тем или этим светом, про войну можно забыть – от Заккерия толку сейчас всё равно мало. А жаль – армия только-только пересекла границу, только-только оторвала кусок Мальтии. Отъезд чародея и весть о смертельной болезни чародейки сильно ослабили боевой дух, не говоря уж про боевую мощь. А в народе даже начали поговаривать о проклятии богов.

Всё это требовалось немедленно прекратить. Но Элиза, глупенькая, юная чародейка, которая могла бы стать куда более ценным сокровищем, чем даже Заккерий, медленно умирала, и вместе с ней угасал чародей.