Белые искры снега - Анна Джейн

– Да. – Я с удивлением поняла, что чувствую грусть, вызванную еще одним случайным воспоминанием – приближающийся берег и садящееся за горизонт оранжевое солнце, и мы, выпускники девятого класса, шеренгой стоящие на верхней палубе вдоль борта небольшого теплохода, глядевшие на город и отражение берегов в слабых волнах сереющей старой реки, облизывающей наше белоснежное судно.

Стало еще грустнее, и я тут же напялила маску холодности и вежливости.

– Как вы узнали? – спросила, шагая рядом с Галиной Алексеевной по коридору, заполненному школьниками в темно-синей форме.

– Я давно работаю в школе. По глазам вижу, когда взрослые люди вдруг вспоминают свою учебу, – отозвалась она дружелюбно и остановилась. – Мы пришли, Анастасия.

Она открыла передо мной светло-коричневую дверь с табличкой, на которой значилось: «Класс 2-24. Русский язык и литература. Гордеева Светлана Викторовна», и уже через десять секунд я знакомилась с невысокой, кругленькой, как колобок, рыжеволосой женщиной с очень веселыми васильковыми глазами и очаровательной улыбкой – этой самой Светланой Викторовной, которая вела мой предмет и должна была стать моим куратором. Она тут же увлекла меня из класса, в котором находилась лишь парочка учеников, чем-то занятых в мобильниках, в небольшое квадратное помещенье, которое назвала лаборантской, и принялась с самым восторженным видом, как будто бы впервые в жизни видела студентку-практикантку, расспрашивать меня об универе и о том, как нас учат методике преподавания. Если честно, нам преподавали ее ужасно, настолько, что даже я, в принципе, очень ответственно подходящая к подготовке к экзаменам и зачетам, почти ничего не знала о том, как правильно нужно учить русскому языку и литературе. Впрочем, Светлану Викторовну это не смутило. Она проболтала со мной всю перемену, только в конце спохватившись заявив:

– Настенька, я же совсем забыла сказать вам о том, какой класс у вас будет – 11-й «Г».

Я вспомнила, как в обычной школе мы, «ашки», обзывали «гешников», самым приличным из которого было «гады», и хмыкнула.

– Да-да, 11-й «Г»! Очень хороший класс. Гуманитарный, – тут же сообщила со сверкающими глазами Светлана Викторовна. – Милые, креативные дети, очень прилежные и вежливые! В нашей школе вообще детки – прекрасные, просто клад, а не детки. Думаю, вам понравится вести у них уроки русского языка. Очень!

Я в этом сомневалась, но перечить не стала. Видела я сегодня у директора уже один такой клад, который таскается в такую замечательную школу с кастетом, мне хватит.

– Знаете, как поступим, Настенька? – с пугающим энтузиазмом щебетала куратор. – Перед тем, как вы проведете уроки в вашем классе, нам с вами нужно будет ознакомиться с учебным планом и обговорить кое-какие тонкости учебного процесса. Давайте вы подождете меня один урок, а после у меня будет два окна, во время которых мы все с вами и обсудим. А вы можете сейчас пока посидеть на моем уроке, чтобы, так сказать, проникнуться атмосферой. Заодно и со своим 11-м «Г» познакомитесь, с этими замечательными детишками!

– Хорошо, – согласилась я и после весьма кстати прозвеневшего звонка выдержала процедуру знакомства с детишками, большая половина из которых была выше меня и казалась старше.

– Это Анастасия… э-э-э…

– Анастасия Владимировна, – сказала я, стоя, как новенькая ученица, около учительского стола и большой, почти во всю стену, интерактивной доски. Смущенной я, правда, себя не чувствовала.

– Анастасия Владимировна, – повторила за мной Светлана Викторовна, решившая представить меня деткам, взирающим на меня в стоячем положении – как только ученики увидели мою скромную персону, они тотчас встали, правда, нехотя и вразнобой. Мне сразу же вспомнилось, как в школе мы вставали в начале каждого урока, чтобы поприветствовать учителя. А Светлана Викторовна между тем продолжала: – Она практикант из нашего государственного университета и некоторое время будет вести у вас уроки русского языка.

Меня стали рассматривать еще с большим интересом, но все так же молча.

– Скажите им садиться, – шепнула мне весело Светлана Викторовна.

– Не могу, – отвечала я так же тихо, – это пока что не моя обязанность.

Что за глупости?

– Какая же вы стеснительная, – улыбнулась мне учительница и разрешила детишкам сесть. Они тотчас развалились за партами перед открытыми тетрадями и учебниками – урок был сдвоенным, и перемена прервала ребят на изучении какого-то материала – как позже оказалось, это был урок литературы и ученики обсуждали антиутопическую повесть «Котлован» Платонова.

– Вы пока посидите на задней парте, Анастасия Викторовна, посмотрите, как мы работаем, – сказала, улыбаясь, учительница, и я, послушав ее, пошла по проходу между первым и вторым рядами, к своей большой неожиданности увидев на третьей парте первого ряда мальчишку по имени Костя, который был в кабинете директора, а на третьем ряду, на предпоследней парте – сына Инессы Дейберт, Ивана. В середине класса, с недовольным видом барчука сидел отпрыск визгливой Лилии Аркадьевны. В одном его ухе я заметила наушник. Что же, мальчик явно не любитель учиться, если на уроке слушает музыку.

Ого, а мне повезло оказаться с этими ребятками в одном классе. Забавно, однако. Глядишь, еще раз с Дейберт встречусь – она классная и справедливая. В этом я сегодня еще раз убедилась.

Класс оказался довольно большим – почти тридцать человек, и мальчиков было примерно столько, сколько и девочек, а может быть, на пару человек больше. Я села за самую последнюю парту второго ряда, которая по неизвестным причинам пустовала – сидевшие передо мной высоченные парни, больше похожие на профессиональных баскетболистов с детскими лицами, тут же принялись оборачиваться. Когда мальчишки обернулись раз в третий или четвертый, я широко им улыбнулась и кивнула на доску, около которой Светлана Викторовна объясняла, что котлован – это метафора могилы, и что перед тем, как что-то создать, нужно что-то разрушить, и делала это все с тем же восторженным видом. Вот что значит человек, влюбленный в свою работу!

В ответ один из баскетболистов (как позже выяснилось, эти двое действительно занимались именно этим видом спорта, выступая не только за сборную школы, но и за юношескую сборную города) печально вздохнул, так, что мне захотелось пожалеть его, а второй неистово помотал головой, говоря, что литература его совсем не интересует. Меня это, впрочем, не впечатлило, и я вновь кивнула на доску. Ребята отвернулись. Зато через минут пятнадцать мне на стол прилетела скомканная бумажка, в которой кто-то корявым почерком спрашивал, сколько мне лет, пририсовав кучу смайлов. Отвечать я, естественно, не стала, но настроение мне это подняло.