Все к лучшему - Джейн Кренц

В этих картинах были свет, энергия и цвет. Мэтти знала, что продаст их без всякого труда.

— Замечательно, — проговорила она, не в состоянии оторваться от картины с расплывчатой фигурой женщины, стоящей у окна, из которого виднелся нарочито примитивный пейзаж. — Просто великолепно. Я немедленно повешу все три. Договорились? Глаза Флинна радостно вспыхнули.

— Договорились.

— Они в самом деле хороши, правда, Мэтти? — Эриел подошла поближе; теперь, когда приговор был уже вынесен, она вновь вся светилась знакомой уверенностью. — Не понимаю, почему я так боролась с Флинном, когда он хотел написать что-нибудь для тебя. Глупо было с моей стороны считать, что он транжирит свой талант. Как вообще можно транжирить талант? Он или есть, или его нет.

— Именно этим принципом я и руководствовалась с тех пор, как открыла галерею, — подтвердила Мэтти.

— А Флинн очень талантлив, верно?

— Да. Очень. И теперь он нашел способ сделать свой талант доступным для других людей. Тех, у кого есть деньги, чтобы заплатить за его картины.

Уголком глаза Мэтти заметила, как покраснел Флинн от этой щедрой похвалы. Он это заслужил, подумала она. Значительно любопытнее было наблюдать резкую перемену в Эриел. Ничто не сравнится с пылкостью новообращенного.

— Какое имеет значение то, что Флинн будет некоторое время потворствовать вкусам публики?! — страстно восклицала между тем Эриел. — Все великие художники прошлого так поступали. Только вспомните Расраэля, Микеланджело, Рубенса, всех остальных. Им всем приходилось угождать своим патронам. Искусство всегда балансировало на грани между внутренним видением и тем, что шло на потребу публике.

Мэтти тайком подмигнула Шлинну, открыла ящик стола и достала нужные бумаги.

— Я с тобой согласна. Но ведь я продаю коммерческий мусор, чтобы заработать на жизнь, так что мне трудно быть объективной.

— Не говори так, Мэтти, — решительно возразила Эриел. — А то можно подумать, что ты навязываешь своим клиентам портреты матадоров на черном бархате. Ты помогаешь рождению следующего поколения значительных коллекционеров, знакомишь их с такими великими художниками, как Шлинн, и, значит, расширяешь их представление об искусстве в целом.

— Бог мой, — пробормотала Мэтти. — Моя сестрица превратилась в ярого защитника искусства для масс. Мне трудно пережить такую перемену.

— Ты меня дразнишь, — жалобно протянула Эриел.

— Извини меня, сестричка.

— Да ничего. Я это заслужила.

Мэтти взглянула на улыбающегося Флинна.

— Она просто ужасна в своей благородной роли раскаивающейся грешницы, правда?

— В самом деле ужасна. Но, к счастью, это одна из ее самых нелюбимых ролей. — Флинн ласково посмотрел на жену.

Эриел показала обоим язык и радостно рассмеялась.

— Мэтти, я сказала Флинну про ребенка.

— И это решило вопрос, что я буду писать в ближайшее время, — твердо заявил Флинн. — Замечательно, верно? Представь себе, я стану отцом. Я сразу пошел и купил для малыша акварельных красок и кисточек.

— Из тебя получится потрясающий отец, — уверила его Мэтти. Впервые она позволила себе задуматься, а каким отцом будет Хью. Скорее всего излишне беспокойным, решила она. Но определенно надежным. Такой человек, как Хью, все свои обязанности принимает всерьез.

Она припомнила, как во время жаркой перепалки он рассказал ей о своем детстве. Она интуитивно чувствовала, что он никогда не повторит ошибок прошлого, но сделает из них выводы, чтобы изменить будущее.

В современном мире такие мужчины, как Хью, наперечет. Впрочем, возможно, так было всегда.

Стены снова начали надвигаться на нее. Мэтти несколько раз глубоко вздохнула и взяла себя в руки. У нее еще есть время. Сейчас, в данный момент, ей еще не надо принимать никаких решений.

Дверь офиса открылась и вошел Хью с открытой бутылкой любимой минеральной воды Мэтти.

— В последнее время здесь постоянно толпа, — возвестил он. — Стоит мне зайти, как я спотыкаюсь о бывших, настоящих и будущих членов семьи.

— Кстати, о семье, — спокойно заметила Эриел. — От имени себя и Флинна я предупреждаю тебя, чтобы ты, черт побери, хорошенько заботился о Мэтти. Не понимаю, что она в тебе нашла, но коль скоро она разглядела в тебе нечто ей необходимое, ты уж, пожалуйста, веди себя прилично. Только заставь ее еще раз плакать, Эбботт, и ты об этом пожалеешь.

Хью взглянул на Мэтти.

— Пообещай, что не будешь плакать ни при каких обстоятельствах, — приказал он. — Мне невыносима мысль, что придется объясняться с этой парочкой, с Эмери, Шарлоттой Вейлкорт, твоими родителями и один Бог знает с кем еще, кто считает, что тебя надо от меня защищать.

Мэтти хитро улыбнулась, почувствовав себя неожиданно легко и свободно.

— Похоже, Эбботт, тебе придется следить за каждым своим шагом?

— Стресс определенно начинает сказываться на моем хорошем характере. — Он допил воду одним глотком и скорчил гримасу. — Господи, вот дрянь.

—  — Зачем тогда пьешь? — с любопытством спросил Флинн.

— Мэтти считает, что она полезнее, чем содовая.

— Что тебе необходимо, так это чашка крепкого кофе, — заявил Шлинн, — Пойдем, я угощаю. У меня сегодня праздник.

Там, — у Мэтти в офисе, он шутил, позже уверил себя Хью, наблюдая, как Мэтти выбирает цветную капусту в палатке на рынке. Но, если быть честным, стрессов у него в последнее время переизбыток.

А может, это слишком сильно сказано, может, он просто испытывает старомодные угрызения совести.

Хью не любил чувствовать себя виноватым. Почти всю жизнь это ощущение было ему чуждо. Обычно он действовал уверенно, в соответствии со своим кодексом чести, и вины не испытывал. Сожаление — да, но не вину.

Он понимал, что его теперешнее состояние вызвано вовсе не нападками на него родственников Мэтти, вроде Блэкуэлла и Эриел, настаивавших, чтобы он обращался с ней хорошо. Черт, да он жизнь готов за нее отдать, если потребуется, но ее от себя не отпустит. В глубине души Хью был уверен, что станет ей хорошим мужем в самом старомодном смысле этого слова.

Проблема заключалась в том, что, хотя Мэтти и казалась очаровательно старомодной, имелось в ней нечто очень даже современное. Очень сложное. От Новой Женщины.

Хью все больше и больше сомневался, правильной ли была задуманная им цель утащить Мэтти на остров. Она чувствует себя в Сиэтле как дома, думал он, глядя, как, выбрав капусту, она перешла к грудам красных, оранжевых, желтых и пурпурных перцев.

Черт побери, она здесь счастлива. Хью не мог этого отрицать. И с финансовой точки зрения здесь у нее все налажено. И потом здесь у нее друзья, семья, карьера и привычный образ жизни. Она общается с художниками, писателями, деловыми людьми, и все относятся к ней с заметным уважением.