Доверься - Ольга Вечная

– Конечно.

Накидываю куртку и выхожу на улицу. Да, пройтись не мешает.

Тучи сгущаются. Мать говорила, что дождь – это хороший знак. Когда мы уезжали из этого городишки навсегда, тоже шел дождь. Лобовое заливало, дворники хреначили, но едва справлялись. Матвей был совсем маленьким, ничего не понимал толком. У него игрушечная панда была, он ее обнимал всю дорогу. Так жалко его почему-то было.

Родители всю дорогу ругались по мелочам. Цапались друг с другом, обвиняли в какой-то фигне: то пакет не туда положили, то из багажника в салон не ту сумку забрали. То кто-то дышит не так, говорит не тем тоном.

Я же единственный чувствовал, что мы поступаем неправильно. Возможно, разумно, грамотно. Ведь всегда лучше избежать конфликта, чем ввязаться и отхватить?

Мы бежали как виноватые.

Вместо того чтобы остаться и дать отпор.

Правда на нашей стороне. Но мы сваливали. Как благоразумные люди. Или жалкие трусы?

Сваливали в крупный развитый город, в котором мне потом понравится намного больше. Который в будущем подарит и мне, и Моту перспективы.

Но правду это не изменит. Мой отец повел себя как трус. Я тогда пообещал себе, что никогда таким не стану.

За себя, свое имя и свою семью буду бороться.

Надо поговорить с отцом Дианы один на один. Без свидетелей. И без самой Дианы.

Он должен понять, что я не такой, как родители. Я тоже считаю, что если конфликта можно избежать, то лучше избежать. Но если поджимает – стоит ввязаться. Меня самого стоит учитывать.

Обхожу лужи в пробоинах асфальта.

По этой дороге мы с друзьями столько раз возвращались домой из центра города. Толпой после гулянок.

Пара капель падает на лицо, плечи. Вот-вот хлынет. Ноги сами ведут по улицам детства.

Краем глаза замечаю мужика в желтой куртке. Я бы и внимания не обратил, но уж цвет больно яркий. В нашем климате эта часть весны все еще грязная, народ благоразумно облачается в серое и черное. А тут пятно, которое режет глаза. Уже видел сегодня. Или у меня мания?

Иду дальше. Музыка орет в ушах. Прокручиваю в голове будущий диалог с Ивановым. Как бы начать и как закончить, чтобы грамотно.

Надо выкрутиться. Дианка – девочка папина и только-только начинает доверять мне. Ну вот так случилось, что понравились друг другу. Ну что теперь делать?

Сворачиваю на узкую разбитую улицу и шагаю по частному сектору. Холодный дождь усиливается, питает старые грязные лужи. Перепрыгиваю.

Желтая куртка поворачивает следом. Это уже интересно.

Вместе мы проходим километра полтора в глубь частного сектора. Если куртка местная, то должна смекнуть: круги наворачиваем.

Останавливаюсь на остановке, закуриваю.

Куртка тоже останавливается. Я оборачиваюсь и уже открыто вглядываюсь в лицо мужика. Тот тут же отворачивается. Что за кошки-мышки? Не то у меня настроение. Это кто-то от Романа Иванова? Сейчас выясним.

Убираю наушники. Делаю несколько шагов в сторону пятна. Оно разворачивается и тикает.

– Эй! – кричу. – Стой!

Мужик ускоряет шаг. Я тоже. В этот момент улицу взрывает рев сирены. «Скорая» на полном ходу вылетает из-за угла и несется вперед, подпрыгивая на колдобинах.

Я провожаю ее взглядом. Куда так быстро? Тут на скорости в тридцать километров опасно, дорога убитая. Примерно в ста шагах от меня машина резко виляет задом, слетает с дороги и… застревает в грязи! Твою мать! Накаркал!

Авто шлифует на месте, тщетно пытаясь вернуться на асфальт.

Сирена воет. Колеса буксуют. Водитель выбегает на улицу и начинает что-то орать. Толкает, пытаясь сдвинуть в места.

С пассажирского сиденья выпрыгивает совсем юная на вид девица и машет руками.

Надо помочь.

Я оглядываюсь на преследователя. Наши глаза встречаются. И я вдруг, совершенно для себя неожиданно, со столь большого расстояния узнаю бывшего Дианы! Это же Сергей Коржов. Тот самый мудак. Я его гуглил.

Сирена оповещает всю улицу, что кто-то в опасности. Время утекает сквозь пальцы. Его может не хватить. Когда ревет сирена, время идет на секунды.

С Коржовым мы враз киваем друг другу. Срываемся с места и несемся помогать.

Глава 41

Дождь барабанит по плечам и спине, от выхлопов голова кругом.

– Давай-давай! – кричит матерно водитель в окно. – Еще немного, мужики!

Подмога появляется вовремя: из соседних домов выбегают местные. Останавливается проезжающий мимо внедорожник, в котором находится трос. Нас, толкающих, уже пятеро.

«Газель» шлифует. Рывок вперед. Тощая девчонка-фельдшер бегает вокруг, жестикулирует и пищит, подбадривая:

– Еще немного! Мальчики, еще чуть-чуть! Быстрее! Времени совсем нет!

– Приготовились! – орет водитель. – Навались!

Внедорожник тянет, мы толкаем. Дождь хлещет потоком. Вот вам, блядь, и знак хороший. Сейчас бы я с мамой поспорил. Усмехаюсь. Ноги скользят, увязая в грязи. Я сжимаю зубы до скрипа и толкаю что есть мочи. Желтая куртка рычит рядом.

– Поднажми! – надрывается чувак слева. – Еще немного!

Тачка шлифует, но поддается.

– Еще-еще! Почти!

– Давай, ну!

Желтая куртка спотыкается и падает на колено. Быстро подскакивает и опять налегает.

Я нащупываю ногой камень и использую как опору. Мы орем, толкая…

Машина с ревом выезжает на асфальт! Я не удерживаю равновесие и падаю в грязь.

– Быстрее! – торопит водитель фельдшера, вновь врубая сирену.

Мужик из внедорожника поспешно отсоединяет трос.

– Спасибо-спасибо! – благодарит девчонка и забирается в «Газель».

– Спасибо, мужики! – орет водитель. – Здоровья вам крепкого! На том свете зачтется!

И жмет на газ. «Скорая» несется дальше, оставляя после себя шлейф воя сирены. Теперь значительно осторожнее едет, чем до этого. Но по-прежнему спешит.

Я же пытаюсь подняться. Тщетно! Поскальзываюсь и падаю в самую жесть!

Сука! Сука! Туфли на плоской подошве, бесспорно, не предназначены для подобной активности на свежем воздухе.

– Давай руку, помогу, – слышу незнакомый, интуитивно неприятный голос.

Поднимаю глаза, пытаясь поскорее отдышаться. Желтая куртка протягивает руку. Обувь у Коржова проще, но с протектором. Отмечаю, что мудак тоже запыхался, вытирает со лба пот. Это приободряет: не я один выдохся.

– Спасибо за помощь со «Скорой», – говорю, выбираясь на асфальт сам. Руки грязные, жать такие неприятно.

Пользуюсь как предлогом.

Топаю, чтобы отпала грязь. Народ расходится так же быстро, как появился. Мы остаемся вдвоем. Оба напряженные и на адреналине. Грязные как черти. Дождь становится тише. Словно отыграл свою партию, добавив драматизма ситуации. И может быть свободен. Мой бомбер мокрый насквозь.

Сука! Вот теперь точно видок подходящий