Кавказ подо мною - Андрей Готлибович Шопперт

часть населения сбежала в крепость. Лишь дети и старики исподлобья смотрели на поднимающихся по довольно крутой дороге захватчиков очередных.

Войско, которое Пётр Христианович счёл враждебным, при детальной разведке оказалось не только союзным, но просто своим. Это был тот отряд, что князь Витгенштейн оставил оборонять мост через Куру от вторжения Карабахского хана. Артиллеристы Ермолова, стражники с Дербента, ополчение с Шекинского ханства и тысяча воинов, что оставил шамхал Тарковский Мехти. Эти старики-разбойники, с молоком на губах не обсохшим, решили проявить инициативу и двинулись этими скудными силами захватывать Шушу. И самое интересное, что им это почти удалось. Они прибрали к рукам большую часть ханства, всю его восточную часть, переходя от одного поселения к другому и объявляя, что всё граждане: райяты, элаты и ранджбары, (Это так крестьяне разделяются в зависимости от имущественного состояния и отношения к воинской повинности. Элаты, это что-то вроде казаков), кончилась власть вашего хана. Теперь у вас ханом будет Петер-хан. Давайте все присягайте ему на верность, а заодно и Российской империи. Амбардарагасы – контролеры зерна и других припасов присягнули первыми за ними всякие разные беки. Так неспешно и дошли до Шуши, и тут разведка доложила авантюристам, что к крепости идёт огромное войско. Развернули пушки и хотели принять последний и решительный, а тут оказалось, что не смерть нужно принимать, а поздравления.

На переговоры к Алексею Петровичу, как тот доложил генералу Витгенштейну, один раз выходил визирь Мирза Джамал Джаваншир, который руководил диваном, а сейчас и всем ханством, так как Ермолов очередного, второго уже, хана Карабаха пушкой застрелил. Попал под залп картечи находящийся в первых рядах, прорвавшихся по мосту через Куру, Мехдигулу-хан – сына убитого ранее Ибрагим-хана.

В городе находился племянник Мехдигулу-хана Джафаргулу-ага, но он ещё молод и обороной крепости руководит визирь. Так вот, визирь вышел, послал по матери Ермолова и к праотцам Мехти с его нукерами и сказал, что крепости не сдаст. Будет биться до последнего защитника. Ну, это тогда было. Сейчас подошло семитысячное войско с подаренными англичанами гаубицами крупнокалиберными и с пятью снайперами вооружёнными слонобоями. Брехт парламентёра послал, но того забросали со стен камнями. Не так, чтобы попасть, а отпугнуть и оскорбить.

– Ну, ладно. Сами напросились.

Пётр Христианович подозвал подпрапорщика егерей бывшего – Емельяна Сергеева, того самого, которого нанял граф Кочубей для его устранения. Сейчас Емельян возглавлял пятёрку бывших егерей, что обучились стрельбе из слонобоев новых.

– Ермолаич, воооон, видишь, мужик в пиджаке по стене рядом с пушкой большой расхаживает.

– Халат?

– Халат, так халат. Попадёшь?

– Не просто. – Поправил козырёк кепки ветеран.

– Так не бери всё на себя. Рассредоточьтесь впятером. И пусть кто вам триста тридцать три прокричит. Один из пятерых-то попадёт. Славой потом поделитесь, мне результат нужен. Раз этот халат там руками машет и серебром с золотом сверкает, то это большой начальник. Нужно его сделать маленьким. – Успокоил Емельяна Брехт.

– Сделам, Ваше Превосходительство, – перешёл на уставной язык Сергеев, обычно Брехта Петром Христянычем обзывавший. Приготовились. Брехт поднёс к глазу трубу.

– Триста тридцать три!

Бабах. Ух, громко как. Мужика в шитом серебром халате, или черкеске, просто снесло со стены.

Ходившие по ней между башен остальные войны поспрыгивали внутрь. Боязно. Оказывается, вон чего есть у супопостата.

– Алексей Петрович, те пять гаубиц новых зарядите гранатами и перебросьте через стену.

– Триста тридцать три!

Бабах. Ну, совсем громко. И тут же в крепости раздались взрывы, вроде, три. Англичане тоже бракоделы?! Бабах. Ага, ещё одна граната взорвалась. Восемьдесят процентов – нормально.

– Повторите.

– Триста тридцать три!

Бабах. Бабах. Вот, другое дело белый флаг выкинули.

Брехт к крепости не пошёл. Тут люди дикие, ещё решат убить главного начальника вражеского. Велел парламентёра в лагерь, что разбили в семистах метрах от крепостной стены, привести со всем вежеством.

– Я – Джафаргулу-ага, племянник хана Мехдигулу.

– Нет такого хана. Убит. Теперь я хан Карабаха. А ты, дорогой Джафаргулу, мой наместник здесь. Я кроме того хан Шекинского и Дербентского ханств и … ладно этого пока хватит. Некогда мне будет в Шуше сидеть. Дел полно. Я тебе задание выдам, и ты их будешь выполнять. И мне с гонцами отчёты слать. Если кто решит напасть, то пришлёшь голубиной почтой весточку в Нуху или Дербент. Ясно? А стой. Кто был тот важный дядька?

– Визирь Мирза Джамал Джаваншир он главный в диван-хане. Был.

А нефиг ругаться и камнями кидаться.

– Там ещё есть саркар-и-али – глава финансовых дел ханства Юсуф-ага, он мой двоюродный брат. Он старше. – Смутился паренёк. Лет пятнадцать только усику пробиваться стали.

– А он станет главным визирем. Иди, договаривайся. Через час не откроете ворота и не вынесете ключи, засыпим гранатами. У нас сто пушек, – правду сказал, даже в два раза больше их, но сотня с совсем мелким калибром. Брехт их тащил в Дербент ради меди. Переплавить, чуть олова добавить и можно отлить отличные шуваловские Единороги. Две сотни, конечно, не получится, но штук пятьдесят вполне. А с той ермоловской батареей, и с той, что взял с собой и подаренной англичанами – это уже прямо полк конной артиллерии. Можно с Наполеоном на равных разговаривать. У узурпатора было в битве при Аустерлице около двухсот орудий. У него одного уже половина. Жаль при Аустерлице нельзя побеждать. История не туда свернуть может, но после победы уничтожить его артиллерию никто не запрещал. Почему битв при Аустерлице не может быть две?

Событие шестьдесят девятое

Жестокость черта характера исключительно добрых людей. Она появляется тогда, когда о них начинают вытирать ноги.

Семь тысяч ёжиков могут убить слона, но, при этом, съесть его не смогут. Сколько же в мире бессмысленной жестокости.

Неделю провели в Шуше. Пётр Христианович проверил все закрома Родины. Эти дебилы, которые местные ханы, другого слова и не придумаешь, занимались этнической чисткой, выдавливая всеми возможными и невозможными способами армян из ханства. При этом разрушая экономику. Армяне занимались коневодством. По словам эфенди всяких ещё двадцать лет назад на территории Карабаха было двадцать конезаводов, которые занимались выведением и размножением этой породы лошадей, которую местные называли «кюр-ат» (энергичная лошадь), но гораздо правильнее второе название, Пётр Христианович в этом убедился, осмотрев ханскую, то есть, теперь свою конюшню. Так вот, азербайджанцы или неправильные татары называли этих лошадей «сарыляр», то есть «золотистые». Так оно и есть, при этом этот золотистый цвет варьировался от гнедого почти, до жёлто-лимонного, прямо оторопь брала при осматривании этих необычных лошадей. Да они были не сильно высокими, всего