Regime change - J. Deneen

содержится в этимологических источниках слова. Слово "общий" происходит от протоиндоевропейского Ko-moin-I, позже оно появилось в латинском communis и в конечном итоге во французском слове comun, означающем: "общий, общий, свободный, открытый, публичный", а также «разделяемый всеми или многими, знакомый, непритязательный».

В сочетании со словом "благо" мы видим, что общее благо состоит из тех нужд и забот, которые выявляются в повседневных потребностях обычных людей. Общее благо - это сумма потребностей, которые возникают снизу вверх, и которые могут быть более или менее обеспечены, поощрены и укреплены сверху вниз. В хорошем обществе блага, которые являются "общими", ежедневно подкрепляются привычками и практикой обычных людей. Эти привычки и практика формируют общую культуру, например, через добродетели бережливости, честности и долгой памяти, которые, в свою очередь, способствуют благодарности и широко распространенному чувству взаимных обязательств. Однако, когда такая общая культура ослаблена или разрушена, единственной надеждой является ее обновление и возрождение с помощью ответственного правящего класса. Политика общего блага делает хорошую жизнь более вероятной, даже по умолчанию, для простых людей.

Таким образом, общее благо всегда либо служит, либо подрывает политический порядок - нейтралитета в этом вопросе не существует. Подчеркивая этот момент в своей незаменимой книге "Молитва как политическая проблема", Жан Даниэлу, SJ, писал: «Политика должна заботиться об общем благе, то есть создавать порядок, в котором возможна самореализация личности, где человек может полностью исполнить свое предназначение».

Даниэлу указал на обязанность тех, кто призван руководить политическим порядком, не лишать простых людей возможности участвовать в жизни и реализовывать основные блага человеческой жизни. Недостаточно обеспечить их свободу стремиться к таким благам; скорее, долг политического порядка - позитивно направлять их к благам человеческой жизни и обеспечивать условия для пользования ими. "Религиозная свобода", "академическая свобода", "свободные рынки", "сдержки и противовесы" и т.д. не заменят благочестия, истины, справедливого процветания и справедливого правительства. Либеральный порядок в своей основополагающей форме утверждает, что отсутствие ограничений в этих и всех других сферах является достаточным условием для достижения людьми самореализации. Либеральный суверен относится ко всем людям одинаково, предполагая, что радикально свободные человеческие существа в равной степени способны достичь благ человеческой жизни. Это либеральный эквивалент остроумного высказывания Анатоля Франса: "Закон, в своем величественном равенстве, запрещает и богатым, и бедным спать под мостами, попрошайничать на улицах и воровать свой хлеб".

Мы должны заметить, что именно простые люди - "рабочий класс", граждане "пролетарской страны", "физические лица", "основные работники" - все чаще становятся теми, кто пользуется теоретической свободой, но не имеет практически никаких материальных благ, которые, как предполагается, вытекают из их индивидуального выбора. Как политический порядок, мы обеспечили им "стремление к счастью", но лишили их счастья. Действительно, основной чертой рабочего класса является растущий уровень "смертей от отчаяния". Тем, кто стремится продвигать общее благо, следует обратить особое внимание на глубокую обыденность концепции - как она может быть проверена, особенно на примере ответа на вопрос: "Как дела у "простых людей" сегодня?". Ответ: не очень хорошо.

Еще до появления коронавируса многочисленные данные свидетельствовали об экономическом и социальном опустошении, которому подвергаются менее образованные и менее мобильные представители рабочего класса. Экономическая глобализация лишила многих представителей этих сообществ источников процветания и стабильности, которые делали возможной процветающую жизнь. Нападки на социальные нормы семьи, веры и традиций, в дополнение к этим экономическим проблемам, способствовали разрушению семейных и общинных опор, что в свою очередь привело к разбитым жизням, связанным с преступностью, безработицей и смертью от отчаяния. Реакция элиты на пандемию только увеличила преимущества класса ноутбуков и ухудшила условия жизни класса тактильных людей.

Те, кто находится у власти и влияния, очерняют и демонизируют этих сограждан как отсталых, расистов, рецидивистов, даже слишком ленивых, чтобы встать и двигаться. Это было последовательное послание элиты, выходящее за рамки политических категорий, и сегодня оно является отличительной чертой либерального дворянства, управляющего основными институтами современных либеральных демократий.

То, что элиты называют "популизмом", является реакцией иммунной системы политического организма, но это не лекарство от нашей политической болезни. Лекарство заключается в формировании новой элиты, которая решительно защищает не просто свободу стремиться к добру - и которая затем пожимает плечами, когда обычные люди тонут в мире без границ и спасательных жилетов - но вместо этого посвящает себя продвижению и строительству общества, которое помогает обычным гражданам достичь жизни в процветании.

Даниэлу предлагает полезную отправную точку. Его вопрос был следующим: В погоне за общим благом - хорошей жизнью, которая не является "экстраординарной", но общей, обобщаемой, широко достижимой для большинства людей в приличном обществе - как нам построить общество, которое защищает и поддерживает молитвенную жизнь среди обычных людей?

Даниэлу утверждал, что молитва - это центральная практика процветающей человеческой жизни, в которой мы осознаем горизонт за пределами нашего времени и места, осознаем нашу нужду, смиряемся с нашей зависимостью и призваны думать и молиться за других. Тем не менее, он отметил, что многие аспекты современной эпохи делают подлинную молитвенную жизнь и сопутствующие ей добродетели чрезвычайно трудными. Даниэлу понимал, что поощрение личного благочестия в мире постоянного отвлечения, технологического ускорения и потребительства недостаточно для выполнения этой задачи. Свобода молиться" в мире, неблагоприятном для привычки к молитве, функционально эквивалентна ее прямому лишению.

Недавнее переиздание классической книги Даниэлу мудро выбрало для своей обложки картину "Ангелус" Жана-Франсуа Милле. На картине изображены муж и жена, читающие молитву Angelus (молитва в честь Благовещения, когда ангел Гавриил сообщает Марии, что она родит Мессию), вероятно, в сумерках в 6 часов вечера. Они кажутся простыми фермерами, но в этот момент весь сельскохозяйственный инвентарь и картофель были сброшены и лежат рассыпанными у их ног, пока они молятся вместе. Вдали над горизонтом возвышается церковная башня, далекая, но, предположительно, достаточно близкая, чтобы пара могла слышать ее колокола. Это картина простого, но глубокого благочестия, и в ней запечатлена культура, которая указывает нам за пределы коммерции и индивидуальных желаний на более широкий и трансцендентный горизонт.

 

Говоря о своей самой известной и самой популярной картине, Милле позже рассказывал:

Идея "Ангелуса" пришла ко мне, потому что я вспомнил, что моя бабушка, услышав звон церковного колокола, когда мы работали в поле, всегда заставляла нас останавливать работу, чтобы произнести молитву "Ангелус" за бедных усопших, очень религиозно и с кепкой в руке.

Милле и Даниэлу подчеркивают демократический аспект молитвенной практики в таком обществе: его блага являются общими, а не , для участия и процветания в которых требуется получение высшего образования в элитных учебных заведениях или особый язык включения и исключения.