Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга X - Ракитин Алексей Иванович

Кроме этих фокусов, полицейские проделали ещё один — предложили Ларри Эйлеру пригласить адвоката. Эйлер сообщил Шипперсу, что 30 сентября ему сделали такое предложение аж даже три раза. Все три раза Эйлер от вызова адвоката отказался. И в этом случае со стороны полицейских также усматривались признаки «грязной игры». Они не выдвигали в адрес задержанного обвинений, поэтому с таким же успехом могли предложить ему вызвать не только адвоката, но и представителя любой другой профессии, скажем, астронома, мастера по педикюру или газонокосильщика. «Правило Миранды» (то есть устное и письменное уведомление о возможности хранить молчание, использовании сказанного в суде и праве на адвоката) доводится до сведения подозреваемого перед началом любых следственных действий. В отношении же Ларри Эйлера эта норма была нарушена — в его отношении были совершены следственные действия, но при этом он не получил статуса подозреваемого, и ему, соответственно, не было зачитано «правило Миранды».

А это было вопиющее правонарушение. То обстоятельство, что Эйлер трижды отказался от вызова адвоката, ничего не меняло. Ещё раз можно повторить: полицейские не сообщили о своих подозрениях в адрес задержанного, а без этого отказ от вызова адвоката юридически ничтожен.

Другими словами, Шипперс обнаружил грубейшее нарушение права своего клиента на защиту и при встрече с МакКоски в ноябре 1983 г. предложил последнему снять все обвинения в адрес Ларри Эйлера и не усугублять своё незавидное положение бессмысленным упорством.

Шипперс, однако, в ту минуту не знал, что обвинение 1 ноября получило неожиданную и весьма полезную поддержку. В тот день на телефон группы CIMAIT позвонил начальник Стивена Эйгена, того самого молодого человека, чьё тело было найдено 28 декабря 1982 г. Эйген работал в автосервисе и жил в Терре-Хот. Хотя детективы CIMAIT «отрабатывали» контакты Эйгена и пытались отыскать связь между ним и Эйлером, сделать это не удалось. И вдруг позвонил начальник убитого молодого человека с весьма любопытным рассказом.

По его словам, он увидел по телевидению сообщения об аресте Ларри Эйлера и кое-что припомнил. Незадолго до Рождества 1982 г. Эйген сообщил, что собирается встретиться с мужчиной, с которым познакомился на автомойке 19 декабря. Мужчина этот весьма импозантен, вежлив, а главное, обладает хорошим чувством юмора — в общем, приятен во всех отношениях. Эйген называл этого человека «старина Ларри». Для встречи нашёлся неплохой повод — у мужчины 21 декабря был день рождения, так что он предложил Эйгену его отметить. Свидетель поинтересовался у Стивена, а сколько же лет исполнится «старине Ларри»? Оказалаось, что 30. Этот ответ рассмешил свидетеля, который был гораздо старше, дескать, тоже мне «старик»! Но услыхав в конце октября 1983 г. в телевизионных новостях о об аресте Эйлера, мужчина задумался, может, это и есть тот самый «старина Ларри»?

Детективы же задумались по другой причине. Дело заключалось в том, что новый свидетель, сам о том не догадываясь, точно назвал день рождения предполагаемого убийцы. Эйлер действительно родился 21 декабря, и ему действительно в 1982 г. должно было исполниться 30 лет…

Разумеется, возникал вопрос о том, почему эту ценную информацию свидетель не сообщал ранее, ведь детективы не только допрашивали его дважды, но и фотографии предъявляли как самого Ларри Эйлера, так и автомашины, на которой тот передвигался. Объяснение оказалось довольно тривиальным: свидетель не знал Эйлера в лицо и никогда не видел его автомашины, соответственно, не мог опознать, а имя и фамилию подозреваемого в его присутствии никто никогда не называл (что логично, учитывая тайну следствия).

Таким образом факт знакомства Эйгена и Эйлера можно было считать доказанным. Это был первый случай, когда правоохранительные органы получили весомое подтверждение знакомства подозреваемого с одной из жертв «Убийцы с хайвея» (напомним, что прочие свидетельские показания против Эйлера касались случаев насилия, не закончившихся смертью жертвы).

1 ноября детективы CIMAIT провели повторный обыск дома, автомашины и рабочего места Литтла, любовника Ларри Эйлера. Обыск результата не дал, ничего, указывающего на причастность самого Литтла или его интимного дружка к убийствам гомосексуалистов, обнаружить не удалось. Профессор после этого обыска переехал на новую квартиру, что вполне можно понять — он был скомпрометирован в глазах соседей и пожелал жить там, где о нём ничего не знают. Но детективы CIMAIT свою травлю не прекратили и 22 ноября провели очередной — третий по счёту — обыск жилища Литтла по новому адресу. Это в чистом виде была акция психологического подавления — полицейские давали понять, что не остановятся в своих преследованиях и Литтлу либо придётся с ними сотрудничать, либо он обречён на повторение подобных действий и проистекающие из них бытовые неудобства. Профессор, кстати, сохранил твёрдость духа и показаний, изобличающих Эйлера, дать не пожелал. Остаётся добавить, что обыск 22 ноября также никаких ценных результатов следствию не дал (что кажется довольно очевидным ввиду безрезультативности двух предшествующих мероприятий такого рода).

В середине ноября — если быть совсем точным, то 14 числа — были, наконец-то, опознаны останки, найденные 15 апреля 1983 г. в лесу в округе Лэйк к северу от Чикаго. Погибшим оказался 16-летний Эрвин Дуэйн Гибсон (Ervin Dwayne Gibson), живший в чикагском районе Аптаун. Этот район уже упоминался в этом очерке не раз, там либо в непосредственной близости от него жили несколько жертв «Убийцы с хайвея». Да и место, где преступник «сбросил» труп Гибсона, тоже казалось «говорящим» — совсем неподалёку, менее чем в километре, неделей ранее был найден труп Густаво Эрерра. После того, как труп Гибсона был в ноябре идентифицирован, стало ясно, что и жил Эрвин неподалёку от Эрерра. Имелось и ещё одно странное совпадение, которое сложно было объяснить: дело заключалось в том, что Эрвин Гибсон жил в Чикаго менее двух лет (Эрерра тоже переехал в Чикаго в 1981 г.).

Опознание тела Гибсона стало возможным после того, как в полицию обратилась его мать, Сильвия. Произошло это спустя много месяцев со времени исчезновения молодого человека, и причина длительной задержки заключалась вовсе не в том, что мама была плохим человеком и не заботилась о сыне, а скорее в поведении самого Эрвина. Он, в общем-то, являлся неплохим парнем, но совершенно неуправляемым и безбашенным. По-видимому, Эрвин имел склонность к дромомании (тяга к бродяжничеству), и эта страсть побуждала его надолго уходить из дома. Поначалу мать пыталась его останавливать, но потом смирилась и уже не возражала. Юноша бросил школу в 8 классе, устроив перед этим серьёзную драку. Его направили в исправительное учреждение для малолетних преступников, там он пробыл полгода и вернулся домой, если это можно так назвать. Эрвин находился дома 2–3 дня, отсыпался и отъедался, потом уходил и мог отсутствовать неделями. Как он жил и чем занимался, Сильвия не знала.

Заметка в газете «Чикаго трибюн» от 15 ноября 1983 г. с сообщением об идентификации останков, найденных в апреле того же года в округе Лэйк к северу от Чикаго, как принадлежащих Эрвину Гибсону.

Эрвин Гибсон был изнасилован соседом в 1980 г. в возрасте 13 лет. Мать сначала подала заявление в полицию, но потом его забрала. Очевидно, это случилось после того, как сосед урегулировал конфликт некоей денежной суммой. Трудно сказать, насколько сильно укоренились в молодом человеке гомосексуальные тенденции, но думается, что таковые имели место, поскольку исправительное учреждение для несовершеннолетних — это такое место, где гомосексуализм расцветает буйным цветом. Понятно, почему это происходит — изолированность от противоположного пола, гиперсексуальность и перманентная борьба за доминирование в коллективе провоцируют острую агрессию, в том числе и сексуальную. Не вызывает сомнений, что к своим 16 годам Эрвин насмотрелся всякого из гомосексуального репертуара.