Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Вот как было, например, с Василевским. Однажды рано утром в августе 1943 года, находясь на КП 46-й армии Юго-Западного фронта, он получил телеграмму:

«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. Но вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И.Сталин».

Приведя текст, Василевский пояснил: «Эта телеграмма потрясла меня. За все годы своей военной службы я не получил ни одного даже мелкого замечания… На протяжении всей своей работы с И.В.Сталиным, особенно во время Великой Отечественной войны, я неизменно чувствовал его внимание, я бы даже сказал, чрезмерную заботу… Добавлю лишь, что Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки».

Да, маршал был потрясен. А вы думаете, что был бы рад американский генерал, получив подобную телеграмму от Эйзенхауэра, или английский — от Монтгомери, или немецкий — от Гитлера… А уж от Сталина-то! Кавалеристы рассказывали, что при виде его портретов или при звуке его голоса по радио даже кони ушами прядали.

А ныне другие времена, другие люди. Если, например, тот же Лукин получит телеграмму от Путина, что он бездельник и трепло, которому пора на завалинку, его душу это не потрясет, но охватит дикий ужас, и он кинется умолять, как гусекрад Паниковский: «Оставьте меня! Я хороший! Я буду защищать права человеков!»

3

А.Твардовский — А.Солженицыну: — Если бы моя власть, я бы вас посадил…

Еще Лукин объявил, что академик П.Л.Капица, отец сидящего здесь профессора Сергея Капицы, из высших соображений всечеловеческого гуманизма в свое время отказался участвовать в работе над атомной бомбой. А вот, мол, Курчатов, Харитон, Сахаров, Зельдович и некоторые другие лишены были сих высших соображений и создали бомбу, получили по три Золотых Звезды, чем и покрыли свои имена несмываемым в веках позором, да?

Тут выскочила Светлова: «Украли бомбу! Это же факт! Украли! Я видела, как Курчатов засовывал ее за пазуху!..»

Мадам так негодовала и была возмущена, обижена за Америку, где у нее поместье, словно любимую державу оставили и без бомбы, и без штанов. Да не одну, а две бомбы украли, и первую сбросили на Хиросиму, вторую — на Нагасаки.

Профессор Капица мягко, но внятно осадил американскую помещицу:

— Не украли. Тут была другая сила…

А на слова губошлепа о будто бы имевшем место отказе отца участвовать в атомном проекте профессор и ухом не повел. Вместо этого рассказал об одном американском физике, поляке, который, поняв в 1944 году, что Германия уже на краю краха, и новое страшное оружие может быть применено против Советского Союза, действительно вышел из участия в американском атомном проекте. Светлова, американская Салтычиха, и Лукин, как увидим из дальнейшего, наверняка были изумлены: как? человек сочувствовал Советскому Союзу?

В США убит приемными родителями очередной ребенок из России, 14-й по счету. 2 марта, рассказывая об этом с места преступления, журналист Василий Арканов назвал чудовищную цифру: сейчас в США 57 тысяч вывезенных из России и усыновленных детей. Если бы они выросли дома, то это население районного города. Спасибо американцам, что они берут брошенных, обреченных на сиротство. Но до чего же надо довести своей народ, как надо ненавидеть его, какую жизнь для него создать, чтобы столько несчастных женщин отринули свое главное призвание в мире Божьем. А Путин, должно быть, радуется этому, как в свое время радовался отъезду из страны ученых: «Это свидетельствует о высокой конкурентоспособности нашей науки!»

А Солженицыны да Панфиловы льют слезы о мнимых страданиях мнимых жертв. А Светловы да Лукины пускают пузыри и аплодируют им, будто и не зная хотя бы об этих 57 тысячах своих юных соотечественников…

Нобелевский лауреат П.Л.Капица был подлинным патриотом своей родины. Еще с 1936 года он слал письма Сталину и Молотову, высказывая разного рода соображения о наших недостатках и возможных улучшениях. Так, в 1946 году он в припадке дикого лукинского ужаса послал Сталину рукопись книги Льва Гумилевского «Русские инженеры» и сопроводил письмом, где подчеркивал, что «один из главных отечественных недостатков — недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность — это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность». Он, тринадцать лет проработавший в Англии, знал, что говорил: «Для того чтобы закрепить победу (в Отечественной войне) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности… Успешно мы можем это делать только когда будем верить в талант нашего инженера и ученого, когда, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел поглотить».

Сталин ответил: «Тов. Капица! Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад… Получил все Ваши письма. В письмах много поучительного. Что касается книги Л.Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени». Через несколько месяцев книга вышла и получила Сталинскую премию. Все это, как вы понимаете, вызвало у Капицы новый приступ дикого ужаса.

А в ту пору, когда у нас шла работа над созданием атомной бомбы, академик Капица был занят своим крайне важным для обороны страны делом: был начальником Главного управления по кислороду при Совете народных комиссаров. И потому имел весьма веские причины отказаться от работы с Курчатовым, если его и впрямь приглашали. А коли Капица мог бы по времени и был нужен по своему научному профилю для такой работы, он бы, конечно, принял в ней участие.

Но вот что еще интересно. В 1943 году Капица получил вторую Сталинскую премию, в 1945-м — первую Золотую Звезду Героя. А ведь в это время уже шла работа над атомной бомбой. И кроме того, — шесть орденов Ленина. Это что ж, все за отказ работать над бомбой?

Значит, либо отказа и не было, либо наше руководство не придало ему никакого значения, что особенно бросается в глаза рядом с судьбой того американского поляка, нобелиата, о котором рассказал проф. Капица: его судьба как физика была сломана, и он вынужден был заняться прикладной медицинской физикой.

Ну, а рассказать о переписке отца со Сталиным, о ее замечательных результатах, — фи, как можно! Заплюют. На днях даже юбилей божественной Анны Герман, даже 100-летие замечательной детской писательницы Агнии Барто ухитрились насквозь пронизать тупоумной антисоветчиной. А ведь какой благодатный для имиджа страны материал хотя бы эта полька, ставшая любимицей всей России. Ничего не секут тупые сытые рожи…

4

А.Твардовский — А Солженицыну: — Ему. ут в глаза, а он — «божья роса!»

Итак, что же сказали эти просвещенные господа о предательстве. Проф. Капица вопросил: «Кто Володин — предатель или герой? Нелегко ответить». Для его знаменитого отца тут трудности не существовало. Тотчас вылез мудрец Лукин: «Володин несомненно государственный преступник, он предал интересы государства…»

Было слышно, как при этих словах Светлова заскрежетала зубами и, казалось, была готова броситься на защитника прав человека и задушить его. Но он продолжил так: «С другой стороны, что если явно преступно само государство. Что с этим делать? Герой фильма решает, можно ли служить этому преступному государству, которое сажает одного виновного и миллионы невиновных». Это было сказано с дрожью в голосе, словно тем единственным невиновным был именно он, вонючий клоп демократии.

Светлова подскочила в кресле от восторга. Но фу, какая тотчас вонь пошла от клопа: ведь герой фильма решает совсем другой вопрос: не можно ли служить родине, а можно ли ее предать. Да и не видим мы его решающим, размышляющим: он просто идет и предает. Так бы поступил и Лукин. Какие сомнения! Он ставит на одну доску фашистскую Германию и свою родину. Там полковник Штауффенберг покушался на преступного руководителя преступного государства и потому герой, а тут Володин покушался на безопасность преступного государства и значит, блин, тоже герой!