Лезвие бритвы - Иван Ефремов

Океан, тропически ленивый и жаркий, медленно вздымавший крупные пологие волны, качал яхту в сонной влажной истоме и в слепяще знойные дни, и в ночи, сверкающие звездами в небе и светящимися животными в воде. Все участники «Гваданьо» большую часть времени проводили в ленивой дремоте, простертые на палубе под тентом, поднимаясь лишь для того, чтобы добыть из холодильника пиво или облить друг друга забортной водой, не дававшей прохлады распаренным телам. Старый капитан и Сандра объединились в распивании горячего мате – парагвайского чая. Запас его старый моряк всегда возил с собой, находя наилучшим этот способ борьбы с жарой и бесконечным потением. Действительно, оба «парагвайца» были бодрее всех и, когда уставали созерцать море, часами играли в «ма-цзян» – сложнейшее китайское домино. Хуже всего жара действовала на Иво – в нем накипало раздражение против всего света. Затея с экспедицией казалась ему пустой и опасной, компаньоны – неинтересными и недостаточно уважительными к нему – хозяину яхты, оплачивавшему путешествие всей компании. Когда Чезаре, выйдя из апатии, захотел рисовать Сандру, то получил резкий отказ – не от нее, а от Иво. Лейтенант, продолжавший состоять рыцарем при Сандре, тоже получил однажды грубое замечание киноартиста, и только его военная дисциплинированность помогла избегнуть ссоры. Сандра стала избегать Иво и льнула к капитану Каллегари, опекавшему ее с добродушной нежностью.

На пятые сутки плавания пересекли экватор. Прошло еще тридцать тягучих часов угнетающей духоты, монотонного стука дизелей и отупляющего безделья. Внезапно, будто волшебным мановением, море утратило свой слепящий металлический блеск, а небо – недобрый оттенок свинцового марева. Чистый и глубокий небосвод раскинул бесконечную даль над лазурным океаном, а с юга задул ветер, крепчавший с каждым часом. Было еще не время для постоянных юго-восточных ветров мыса Доброй Надежды, но и этот ветер явился отголоском могучей циркуляции атмосферы вокруг Антарктического материка.

После застойного зноя казалось, что ветер несет знобящий холод, хотя термометр не опускался ниже двадцати градусов. Куртки, свитеры и брюки сменили прежние до предела облегченные одеяния.

Волнение усиливалось. Яхта металась, то взлетая над затуманившимся горизонтом, то падая в темные шумящие провалы.

К ночи ветер продолжал дуть с тем же раздражающе упорным постоянством и достиг почти ураганной силы. На яхту стали наваливаться гигантские волны. Капитан спустился в машинное отделение, встреченный тревожными взглядами обоих дизелистов, и распорядился идти на одной машине, держа вторую в готовности.

Каллегари огляделся. Как всегда, вид корабельной машины вселял в него силы для предстоящей борьбы с морем. Длинные серые тела дизель-моторов, наглухо закрытые щитками, ничем не выдавали бешеной скачки поршней и вращения коленчатых валов. Только глухой гул под ногами, сотрясение всего корабля да еще голубоватый угарный дымок, плававший над переплетом трубок и проводов. Пульты с циферблатами тахометров, масляных манометров и указателей температуры освещались матовыми лампочками, желтоватый свет которых казался по-домашнему спокойным в контрасте с яростным воем ветра в вентиляторах и сокрушительным грохотом волн за тонкими бортами.

Каллегари вздохнул и поднялся по внутреннему трапу в каютный проход, бесшумно шагая по толстому ковру между стенками полированного амарантового дерева. Серебристый свет широких плафонов подчеркивал роскошь отделки, может быть, уместную для гигантского лайнера, но здесь, на борющейся с океаном маленькой яхте, показавшуюся старому моряку вызывающей и наглой.

Сандра и Леа стояли у дверей своей каюты внешне спокойные. Широко раскрытые тревожные глаза их тронули капитана. Все мужчины, за исключением Флайяно, находились на местах по штормовому расписанию.

– Можно с вами, капитан? – робко попросила Сандра.

– Пойдемте в рубку! – согласился капитан. – Только держитесь за меня, и так крепко, как еще ни за что не держались в жизни!

Капитан вывел их на крышу каютной надстройки, передняя часть которой была занята верхним мостиком, из легких металлических трубок. От рева ветра и грома моря у девушек подогнулись колени. Слабые блики красного и зеленого света от бортовых фонарей метались по стенам черной воды, встававшим вокруг судна. Длинные хвосты пены неслись поверх фонарей, а над ними мутный мачтовый огонь поднимался в беспросветное небо, будто взывая о помощи, и, не получая ее, валился вниз, изнемогая и отказавшись от борьбы, а палуба жутко уходила из-под ног, падая под вздымавшийся навстречу исполинский вал…

На резиновых решетках мостика стоял лейтенант, вцепившись в поручни. Капитан Каллегари, крепко обхватив талии девушек, подтащил их к поручням и перевел дыхание.

– Прикройте меня, капитан! – закричал лейтенант.

Оба моряка прижались друг к другу, и лейтенанту удалось закурить под полой дождевика. Потом оба склонились над нактоузом. Сандра и Леа увидели в слабом огне их мокрые, твердые и спокойные лица, задумчиво устремленные в ревущую черную даль. Иногда они сближались, чтобы обменяться короткими неслышными замечаниями.

Несмотря на молодость, девушки много путешествовали, но только сейчас поняли, что профессия моряка и летчика – это не только умение и тренировка. Духовное соответствие выбранному жизненному пути, позволяющее вот так, спокойно противостоять колоссальной мощи океана и, не дрогнув, исполнять свой долг до конца. Это соответствие призванию, пожалуй, такое же, как у художника, делающего свое дело вопреки всей силе мещанской злобы и непонимания, ученого – до конца ведущего поиски истины и борьбу с косностью, артиста – погибающего в усилиях достичь немыслимого совершенства.

Лейтенант что-то крикнул – слабый, погибший, едва родившись, звук. Капитан подвинул ручку машинного телеграфа и бросился к Леа. Сандра почувствовала руку лейтенанта, сдавившую ее железным кольцом и прижавшую к поручням. И в тот же момент, холодея от сознания близкой гибели, она увидела волну, поднявшуюся над яхтой так высоко, что ее верхушка казалась на уровне мачтового огня. Тяжкий удар отбросил назад судно. На мостике возник поток крутящейся воды, сверху обрушился целый водопад. Сандра, ослепленная и оглушенная, едва успела вдохнуть тугую струю удушающего ветра, как новый удар придавил осевшее судно и снова водопад рухнул на головы людей. Сандра цеплялась за холодные металлические трубки, ожидая смерти. Но машина заработала снова, и «Аквила» заплясала на волнах с прежней легкостью.

– С вас достаточно, – сказал капитан, увлекая Леа и Сандру к двери, в рулевую рубку. В рубке царил покой, пахло табаком и машиной. На руле стоял огромный матрос-калабриец.