Духовенство в Древней Вселенской Церкви - А. П. Лебедев

Чему учили александрийские учителя в своей школе, в каком порядке и по какому методу? Круг предметов преподавания у некоторых учителей александрийских был довольно обширен. Больше всего известно, чему именно учил Ориген. Сохранилось два рода свидетельств. Одни принадлежат Евсевию и указывают, как велось дело Оригеном в Александрии, другие принадлежат Оригенову ученику, Григорию Неокесарийскому, и сообщают, как велось дело в Кесарии, где Ориген впоследствии открыл школу. Известия Евсевия очень коротки и отрывочны, напротив, известия Григория — подробнее и важнее. Можно полагать, что в Кесарии преподавание у Оригена шло более систематично, чем в Александрии. Свидетельства Григория о преподавании Оригена в Кесарии мы имеем право прилагать и к Александрийской собственно школе, потому что, без сомнения, в общем план преподавания был один и тот же у Оригена и в Александрии, и в Кесарии. По свидетельству Евсевия, Ориген сначала преподавал одно богословие, а потом начал преподавать и светские науки, а именно: он делал критическую оценку замечательнейших философских систем, излагал геометрию и арифметику и — прибавляет Евсевий — другие науки, так называемые пропедевтические. К числу этих пропедевтических наук, которые у древних назывались общим именем τα εγκυκλια — принадлежали, кроме упомянутых нами геометрии и арифметики, еще риторика, физика и астрономия. Сначала Ориген, по Евсевию (VI, 18.15), преподавал своим слушателям один все эти науки и богословие, а потом, когда число его учеников слишком увеличилось, низший курс этих наук он поручил другу своему Ираклу, себе же оставил преподавание высших знаний. Больше подробностей относительно наук, преподававшихся Оригеном, как мы сказали, находим у Григория Неокесарийского в его прощальной речи, с которой он обращается к своему учителю по окончании курса наук под его руководством. Эта речь обстоятельно знакомит нас с содержанием Оригенова преподавания и показывает, какое обширное поприще этот учитель заставлял пробегать своих учеников, чтобы постепенно привести их к изучению тайн христианского учения. Мы видим здесь ту мудрую постепенность, с какой он как бы по ступенькам лестницы вел своих учеников от низшего к высшему, от более простых знаний к глубочайшим. Ориген начинал тщательным изучением почвы, которую должен был засевать, и старался распознать ее достоинства и недостатки. В простых и дружеских беседах он знакомился с умственным и нравственным состоянием тех, кто приходил его слушать. «Как искусный земледелец, — говорит о нем Григорий, — он не останавливался на том только, что видимо снаружи и открыто, но взрывал почву, чтобы узнать, что она скрывала, а для этого предлагал нам вопросы и проблемы и слушал наши ответы». К методическому обучению он приступал только после этого испытания. И прежде всего он старался дать строгое определение употребительнейших в школе терминов, в том убеждении, что таким образом он сократит труд и избежит недоразумений. Таким приемом он приучал их ум к строгим формам здравой логики. От этой диалектики он переходил к наукам естественным, математическим и астрономии. А затем уже обращался к уяснению начал морали. Мораль была одной из тех отраслей ведения, которым Ориген посвящал много старания. При изучении морали он указывал на лучшие правила, выработанные философией, например, Платоном, и показывал отношение их к христианской морали и превосходство последней. От изучения морали Ориген переходил к изложению теоретических истин, религиозно-философскому знанию. При этом прежде всего знакомил с кругом истин философских, смотря на это дело как на приготовление к учению об истинах христианских. Григорий об этом так говорит: «Ориген желал, чтобы ученик предался философии; наставник не оставлял без внимания и древних поэтов, отвергая совершенно только книги атеистов». Это рассмотрение всей замечательнейшей древней литературы под руководством учителя долженствовало быть, так сказать, судом древнего мира, критической оценкой его религий и систем. «Он сам, — говорил Григорий, — шел впереди нас и вел нас за руку. Своим опытным взором он открывал заблуждение, как бы оно ни было тонко, но с радостию указывал на истину, которая могла чрез него открыться». Наконец, после всего этого, он вводил своих учеников в круг наук самого христианства, знакомил со Священным Писанием.[530] Под этим не должно разуметь просто объяснения Писания, но изложение вообще истин веры, как они изображены в Писании. Всему этому в совокупности древние дают одно общее название ιερών λογων, т. е. богословия (Евсевий, V, 10). Такое изучение слова Божия, как понятно, было главным предметом преподавания в школе Оригена. Учителя школы, вызываемые тогдашними обстоятельствами, столкновением с философами, гностиками и другими еретиками, ставили себе задачей понять Откровение в его глубинах, или, как они любили выражаться, простую веру претворить в знание и таким образом стать на уровень современных требований. Ориген излагал богословие с такой силой убеждения, что Григорий в словах толкователя пророков, т. е. у Оригена, находил и признавал тот же дух, какой одушевлял и самих пророков.[531]

Что касается метода, по которому велось преподавание науки, то мы должны быть далеки от представлений о каком-нибудь строго систематическом изложении научных знаний, какое имеет место в наше время, в наших школах, и какое не имеет приложения к Александрийской христианской школе. В этой школе нельзя искать какого-либо закономерного, методичного как общего, так и религиозного обучения. Александрийская школа, как предназначенная, по идее лучших ее представителей, быть школой, так сказать, христианской философии, вела свое дело приблизительно так же, как оно велось и в языческих философских школах. В древности всякая официальность была изгнана из преподавания философии. Отсюда знаменитейшие учителя философии в Греции довольствовались простыми, свободными собеседованиями со своими учениками, и две знаменитейшие греческие школы именно от такого способа преподавания получили и само свое имя. Так, Академия — имя, которым, как известно, обозначалась философская школа Платона, напоминает о садах Академа, где преподавал Платон, а школа перипатетическая своим наименованием дает знание об ученых прогулках Аристотеля с учениками. Такое же преподавание философии находим и у современников Александрийской христианской школы — неоплатоников. Плотин, знаменитый представитель неоплатонизма, основывает в Риме философскую школу, но что разумеется под этой школой? Эта школа была ничем другим, как собраниями, в которых, наряду с юношами, принимали участие и зрелые мужи. На них беседовали о разных философских предметах. Содержание бесед было совершенно случайно. Здесь читались комментарии разных философов, как платонической, так и аристотелевой школы. И, вероятно, читалось также то, что было особенно замечательного в тогдашней литературе. Споры и вопросы составляли содержание бесед учителя с учениками. Только они приурочивались к известному предмету, и тем достигался некоторый порядок преподавания. Если кто из приверженцев школы вел литературную полемику с кем-либо, то каждое сочинение обоих оппонентов прочитывалось на школьных беседах. Понятно, большая часть бесед у неоплатоников наполнялась речами самого учителя Плотина, который по поводу вопросов от учеников развивал и излагал свои мысли.[532] Учителя христианские, без сомнения, оставались более или менее верными этой древней и современной им практике философских школ. Александрийская школа приблизительно держалась того же образца.[533] Преподавание в ней носило дружеский характер собеседований. Течение лекции приноравливалось к нуждам и потребностям слушателей, нередко прерывалось вопросами и ответами. Сообщаемые сведения носили характер более или менее фрагментарный, отрывочный, и единство лекций состояло лишь в том, что если они касались истин христианских, то большей частью опирались на места из Библии и истолкование ее было вообще главным предметом преподавания.[534] Школа имела свободный, открытый характер. В нее не принуждали ходить учеников; да этого и нельзя было делать, когда учениками были люди взрослые и самостоятельные. Учитель не задавал им уроков.

Из тех сведений, которые нами переданы об Александрийской школе, ясно видно, что она существенно (himmelweit) разнилась от школ новейшего и нашего времени.[535] Тем не менее это не препятствует современным ученым принимать и именовать ее древнейшей духовно-учебной школой. Эти ученые или считают ее вообще «теологической школой» (Gericke), или именуют прямо «богословской семинарией» (Lehmann). Особенно выразительно говорит о сущности и назначении этой школы третий ученый (August!), когда пишет: «Александрийское училище скорее всего было богословской семинарией или философско-богословским факультетом» (т. е. Духовной Академией). Некоторые из указанных ученых допускают, что это училище было «заведением, подготовлявшим будущих катехитов и будущих пастырей церкви к их деятельности».[536] Действительно, можно предполагать, что на скамьях этого училища сидели и учились многие из духовных лиц III и начала IV века, хотя история называет по именам таковых и не часто (Евсев., VI, 3.30; VII, 14).