Мороз по коже - Ева Левина

-Это же сколько мы не виделись? С похорон Олежкиных небось, - ворчала пожилая женщина, наливая кипяток в расписанный синими цветами чайник.

Сидя в её старенькой уютной кухне, я невольно возвращался в детство, полное счастья и веселья, связанных с этим домом.

-Вот сейчас с мятой чаю заварю... Варенье у меня из айвы... Ниночка, покойница, любила... Ох как любила его. Придет, бывало, ко мне и говорит: тетя Лариса, давайте чаю попьем с вашим вареньем.

-Я поговорить приехал, - подал голос я, заранее понимая, что беседа будет непростой.

-Поговорить? Помощь решил урезать? Так погляди, Ромка, я ж еле хожу, всё таки восемьдесят лет мне... Кроме тебя и Ольги у меня никого не осталось...

Несмотря на то, что пожилая родственница выглядела очень бодрой и при желании могла бы пережить меня и ещё кучу молодых, я все таки решил её успокоить:

-Успокойся, как помогал так и буду. Если не хватает, скажи, увеличу платеж.

-Нет, нет, внучок, не надо. Там хорошо набегает, что Олежка, покойник, что ты - молодцы, никогда не бросали немощную одинокую старушку.

Какое-то время она молча суетилась по кухне, раскладывая по маленьким вазочкам варенье, бублики и румяные оладьи, а потом принялась разливать из заварочного чайника чай по чашкам, и всё таки нарушила тишину:

-Как там Олечка? Как детки? Поди из-за этого бандюка совсем не прилетает.

-Ольга счастлива и довольна жизнью. Она за мужем, как за каменной стеной, - ответил я и подвинул к себе вазочку с айвовым вареньем. Никогда не любил сладкое, но варенье из айвы всегда асоциировалось у меня с мамой. Она и правда его обожала.

-Так о чем поговорить хотел? Обычно вас молодых к старухе ничем не заманишь, а тут приехал...

-Кто из нас троих приемный? Хотя нет, мамину беременность Олей я помню. Кто приёмный: я или Олег? А, может, мы оба?

По вытянувшемуся лицу бабки Ларисы было видно, насколько сильно она обескуражена моим вопросом. Извитые вздутыми венами старушечьи руки внезапно задрожали, и морщинистое худое лицо очень сильно побледнело, выдавая крайнее волнение женщины.

-Воды, бабуль? - глядя на неё, я пытался определить правда ли бабке поплохело или это виртуозная театральная игра, направленная на запудривание моих мозгов.

-Тонометр принеси и валидол.

Понимая, что сейчас внятного ответа от старушки не добиться, я молча принес необходимое и принялся терпеливо ждать, пока ей станет легче.

Наконец, тонкие веки пожилой женщины приоткрылись и мертвенно бледное лицо стало приобретать небольшой старческий румянец. Казалось, что она совсем не хотела говорить о прошлом, но увидев решимость, буквально написанную на моем лице, тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

-Ниночка всегда красавицей была... Темноволосая и смуглая, как цыганка, волосы вились, но на ощупь были как шёлк. Невысокая, но фигуристая. А глаза... У Оли её глаза, голубые, как майское безоблачное небо... Она после школы ко мне приехала из села. В педагогический поступила, училась... Мужики табуном бегали, но Нина была девочкой правильной. Никого к себе не подпускала. Говорит, хочу, тетя Лариса, один раз и навсегда. Так и вышло. Только не с тем, с кем ей хотелось. Меня тогда перераспределили в город другой, служебное жилье там выдали, а здесь забрали. Ниночка в общежитие пошла жить, да на завод работать. Там её начальник и заприметил.

В ту зиму её соседка по комнате в родах умерла... Мальчишку в детский дом забрали. Ох и переживала тогда племянница... Пороги во всех инстанциях отбила... Просила мальчика ей отдать. Прикипела она к нему... Плакала как... Даже я ходила поручаться за неё. Помню, побежала она к начальнику завода, умоляла его... Жесткий он человек был... Властный. Говорит, будешь моей, помогу. Ниночка отказалась, но когда ребенка пришли усыновлять, она снова почти на коленях приползла к начальнику. Согласилась на всё, чтобы мальчишку не забрали.

-Начальником завода был мой отец, - прошелестел я, не в силах поверить в услышанное.

-Да, Морозов Сергей Тимофеевич. На следующий день поженились они с твоей матерью.

Картинка моего счастливого беззаботного детства рушилась на глазах. Поездки на природу, в санаторий, на море... Походы, рыбалка и вечера с отцом в гараже. Влюбленные взгляды мамы и обожание отца. Все, что казалось самым важным и святым, вдруг начало рушиться, как карточный домик, хороня под обломками самые лучшие воспоминания...

-Она плакала долго... В ночь перед свадьбой напилась впервые. Говорила, что не хочет без любви, не для этого себя берегла. Боялась она его сильно. Помню, как в ванне с холодной водой её купала и тоже плакала. Ты пойми, Ромка, твой отец высоким был, красавцем... Но слава о нём дурная ходила, да и старше он был гораздо. Нине тогда всего двадцать один год был - девчонка совсем, а ему уже тридцать пять.

Не в силах пережидать очередную паузу, я практически зарычал:

-Дальше что?

Вздрогнувшая старуха продолжила:

-Первое время плакала она сильно. Дом большой был, денег много, да и мальчика они сразу усыновили. Но Сергей словно помешался на Нине. Требовал, чтобы она рядом была все время, ревновал ко всем и даже к ребенку. А Олежке всего три месяца, внимания он требовал большого. То животиком мучался, то кривошея была... В итоге она вечером собрала мальца и ушла от него ко мне.

Хорошо помню ту ночь... Только свет выключили, дитё уснул, волга черная подъехала... Зашел он, как будто собой всю комнату заполнил. Молчал сначала страшным взглядом её буравил. Я Сергея таким видела всего раз... В ту ночь. Казалось, он убьет её, а потом и сам умрет. Орал, что Нина его околдовала, крушил всё, а потом как отрезало: на колени опустился и стал её руки целовать. Вернуться просил, в любви клялся...

Она не хотела с ним ехать, но переступила через себя, ведь Сергей пригрозил, что ребенка отберет. Я ей на прощанье шепотом посоветовала лаской его окружить, сделать вид, что любит. Племянница прислушалась ко мне и не прогадала.