Одержимый. Рыцарь Империи - Андрей Буревой

Хотя у леди, возможно, был свой резон так наряжаться. Римхольцы же пообещали поставить ди Мэнс памятник при жизни, если она изведет Алого. Да клялись разориться не на какую-нибудь там махонькую бронзовую или гипсовую скульптурку, а на настоящую полноразмерную композицию, облаченную в белый мрамор, изображающую во всей красе магессу, повергающую злобное огнедышащее чудище.

Не то чтобы мне сильно завидно было, но некий червячок точил. Сумеречный дракон все же посильнее огнедышащего будет… Но вряд ли, скажем, в Кельме установят такой памятник в мою честь. Я еще доказывать, чувствую, замучаюсь, что действительно сумеречника сразил… Заявят, что один слишком хитрый смерд с дохлого дракона чешуи надрал, и что тогда? Проверка-то магом-менталистом мне противопоказана.

Но над этим я пока особо не задумывался. Мне главное – чтобы одна бесподобно зеленоглазая и невероятно стервозная благородная особа мой подвиг приняла, а мнение всех остальных, по большему счету, побоку. Пусть не верят, если так хотят. Тем более что насчет рыцарского пояса можно уже не переживать. Асс-тарх Рабле, перед тем как отряд покинул Римхол, по секрету сообщил-порадовал, что его столичное начальство приняло решение ходатайствовать за меня перед императором и просить о посвящении в благородное достоинство героя, разорившего логово нежити, повергшего хозяйничавшего там лича и вскрывшего целую преступную сеть похитителей людей. А там еще и иерархи ордена Карающей Длани Создателя под это дело подписались… Так что быть мне благородным сэром, быть! Если из этого похода вернусь. И это, кстати, решает также проблему с доказательством убиения мной сумеречника. Простолюдину могут на слово не поверить, но кто посмеет усомниться в словах благородной особы? За это можно запросто и по лицу схлопотать латной перчаткой, и пару дюймов вострой стали в печень на дуэли получить.

Жаль только, не до ликования сейчас. То, что меня ждет посвящение в рыцари, – это, конечно, просто здорово, но… Но пока не до того. Я же так старался с этим походом, рассчитывая, что у меня будет уйма времени, чтобы пообщаться с Кейтлин в непринужденной обстановке. Вечером там, за ужином у костра, или еще когда… Да только зря я губу раскатал! Как выманить ди Мэнс на откровенный разговор, когда ее охрана и близко меня не подпускает к своей госпоже? Не устраивать же безобразный скандал по этому поводу?..

И ведь дело явно не в питаемой ко мне неприязни. Она бы это иначе выразила – холодным презрением или еще как-то в том же стиле. А то нарочито игнорирует… Лишь изредка поглядывает на меня со стороны. То есть просто избрала такую линию поведения, желая узнать, как я себя поведу по мере приближения к логову магического дракона, постепенно осознавая тот факт, что никакое помилование мне не грозит… Вот такая она стерва!

А со старшим охраны ее, бывшим воинским наставником Джегаром Тапсом, мы сошлись накоротке. Когда прошла моя досада на проявленное Кейтлин недоверие, которое он олицетворял, всюду таскаясь за мной по Римхолу и поторапливая с поисками проводника и набором отряда. В походе же меня ничто не напрягало, и мы наконец нормально пообщались. Причем он сам подошел ко мне вечером, после того как обустроили стоянку, разбили шатер для Кейтлин и пары крепких боевитых девиц при оружии, сопровождавших ее всюду, назначили ночных сторожей и все засели ужинать.

– Что, Стайни, снедаешь? – по-простому обратился он ко мне, усаживаясь по правую сторону с обычной деревянной плошкой, в которую была навалена горка каши с мясом.

– Угум, – с набитым ртом пробурчал я. А когда прожевал, уже внятно спросил: – А что?

– Да нет, ничего, – пожал тот плечами, берясь за ложку. Зачерпнув из плошки каши и подув на нее, исходящую паром, негромко сказал, не глядя на меня: – Госпожа велела нам присматривать за тобой, чтобы ты ненароком не удрал. Вот я и присматриваю.

– Поважней, что ли, у тебя дел нет? – проворчал я, проглотив новую шпильку со стороны Кейтлин, пусть и отпущенную посредством другого человека. И хмуро буркнул: – Не собираюсь я никуда сдергивать.

– Знаешь, Стайни, – умяв с четверть плошки каши, продолжил разговор Джегар, – я все в толк взять не могу, что ты такого натворил, что леди Кейтлин тебя дракону скормить собирается.

– А она что, тебя не просветила насчет этого? – спросил я, нисколько не удивленный таким поворотом событий. Ясно, что Кейтлин и не подумала кого-то посвящать в перипетии эдакого дела. И суд закрытый, и обо всем молчок.

– Нет, – покачал головой Джегар, прожевав очередную порцию заброшенной в рот каши. – Да я и не расспрашивал особо… Раз приговорила тебя госпожа, значит, ты того заслуживаешь.

– Откуда такая непоколебимая уверенность в правоте ди Мэнс? – разом утратив всякий аппетит, саркастично осведомился я. – Может, она из глупой прихоти решила человека дракону скормить?

– Кто, леди Кейтлин? – посмотрел на меня как на умалишенного Тапс. – Нет, парень, тут ты не прав, – покачал он головой. – Ты знаешь вообще, как нашу госпожу люд в моих родных краях именует?

– Да как и везде – Черной Розой Империи! – хмыкнув, типа догадался я.

– Э нет, брат, ошибаешься, – прекратив есть и назидательно приподняв ложку, протянул Джегар. – Ее у нас Кейтлин Справедливой за глаза величают.

– И что же она такого справедливого в ваших краях совершила? – недоверчиво вопросил я, малость обалдев от эдакого пассажа.

– А вот слухай, – придвинувшись ко мне, начал рассказ Джегар. – Отправили, значит, нашу госпожу ее родители после какой-то досадной неприятности в столице объехать дальние свои владения да посмотреть, что там и как…

– Досадной неприятности, как же! – не сдержавшись, фыркнул я. – Говори уж как есть – после того как она аквитанского посла живьем спалила!

– Не суть! – отмахнулся воин. – Главное в другом. Добралась она, таким образом, однажды до одного из самых малых и дальних владений своей семьи, о котором все уж и позабыли почти. Ну а что – собранные с крестьян подати назначенный управляющий исправно присылает, ни на что особо не жалуется, да и соседи не шалят – не хотят оттяпать себе кусочек от этих земель. Вот и не лез никто до поры до времени в этот глухой медвежий угол, где только старый замок стоит да малых деревенек пяток…

– Ну а дальше-то что? – поторопил я многозначительно примолкшего Тапса.

– А дальше до этого крохотного удела, где живет почитай вся моя родня, добралась леди Кейтлин… В ветхий замок заглянула, отчет у управляющего и начальника стражи приняла… На небольшом пиру в свою честь поприсутствовала… Пару крестьян, явившихся с пустяковыми ходатайствами, выслушала… А на следующий день, вместо того чтобы проследовать с инспекцией дальше, как все ожидали, проехалась по деревням…

– Ну и? – потормошил я опять замолчавшего Тапса.

– А по возвращении из краткой поездки задала управляющему один-единственный вопрос… После чего приказала казнить его. Заливая ему в глотку расплавленное серебро, пока тот не захлебнется. А попытавшемуся вступиться за свояка начальнику замковой стражи с ходу рукой вырвала горло…

– Ничего себе у вас справедливость! – вытаращив глаза, потрясенно выдохнул я. А когда опомнился, тут же спросил: – За что же она его так, управляющего-то?

– А за дело! – с неожиданно прорезавшейся жестокостью высказался Джегар. Глубоко вздохнув пару раз, явно чтобы успокоиться, уже почти спокойно продолжил: – Землица у нас и так не ахти какая – урожаем не сильно радует, но прожить можно… Обычно… Когда недород не случается третий год подряд, а управляющий не продолжает взимать положенные подати без каких-либо скидок. – И с горечью проговорил: – В одной только моей родной Ольховке во вторую зиму схоронили больше десятка стариков и детей, не вынесших холода и голода.

– Он, часом, не из темных был, этот ваш управляющий? – возмущенно вопросил я, когда чуток пришел в себя после поведанной жути. Это каким бездушным человеком нужно быть, чтобы спокойно тянуть последнее, видя, как люди с голодухи пухнут да десятками мрут?.. Помотав головой, я рассерженно проворчал: – Как вы его сами на вилы-то не подняли за такие-то дела?

– Да кто же знал, что это все – его рук дело, а не решение живущих в недосягаемой столице владельцев лена? – с нескрываемым сожалением высказался Джегар. – Он же сокрушался всякий раз, что не идут хозяева на уступки, не разрешают подати снижать, хотя он и слал им слезные мольбы об этом не раз… – Хмыкнув, зло сплюнул наземь: – Слать-то он слал! И даже согласие такое получал! А все одно полный налог собирал. Образовавшиеся излишки себе забирал да скидывал их потом через знакомцев на городском торгу… Собирался в скором времени накопить денег на разудалую жизнь где-нибудь в Аквитании.

– Да уж, – выдал я, осуждающе покачав головой. Это ведь даже воровством или мошенничеством назвать нельзя – язык не повернется. Нет, это нечто много хуже.