Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

Ельцина о запрете КПСС, – продолжил уже сам генерал, – суд принял компромиссное решение. Было разрешено восстановить коммунистическую партию, но признать законным роспуск ее руководящих структур, а главное, было позволено конфисковать большую часть ее имущества, причем заметь, государственного имущества, которым незаконно пользовалась верхушка партии. Российский Нюрнберг, как вы понимаете, не состоялся: КПСС, в отличие от нацистской партии в Германии, не был признан преступной организацией, а коммунизм, в отличие от нацизма, – человеконенавистнической идеологией… А развязанная гражданская война – это ли не проявление преступной идеологии? Сознательно организованный повальный голодомор среди крестьянства, концентрационные трудовые лагеря для собственного трудового народа – это разве не человеконенавистническая идеология? Пусть и во имя каких-то общегосударственных целей.

– Павел Анатольевич, давайте не будем об этом. Суть того, что происходит, мне в общем понятна. Вот только смогу ли я честно работать? Не знаю… Точнее, работать честно постараюсь, а вот потом, как в анекдоте, будет у меня два пути: пуля в спину от своих же или годы заключения, подобно вашим.

– Что на это ответить, умный вы наш? Ход ваших размышлений, да и размышлений всего вашего поколения, мне понятен. Вам претит ложь и предательство на всех уровнях власти. И я вас понимаю. В чем-то даже согласен. И сам в последнее время задаюсь вопросом: для чего я пришел в этот мир, что полезного сделал и кому все это было нужно? Я, как видишь, легендой не стал, клеветы и осуждения хлебнул достаточно. Скажу честно, почему еще живу. Я до сих пор не нашел окопавшегося рядом серьезного и опасного врага. И именно поэтому прошу у Бога дать мне дожить до его судного дня.

– Вы меня извините, я не хотел вас обидеть…

– Невозможно обижаться на правду, а неправда не стоит внимания. Давай лучше вернемся к моим воспоминаниям. Моя жена действительно оказалась права, когда сумела разглядеть в Николае Кузнецове незаурядного человека, оставшегося в памяти легендарным разведчиком. И он действительно работал крайне дерзко, всегда балансируя на острие ножа. Помню один случай…

Воспоминания: Январь 1943 года. Львов. Квартира офицера Остера

Кузнецов в форме старшего лейтенанта Пауля Зиберта играл в карты со своим знакомым офицером немецкой спецслужбы Остером. Было уже выпито две бутылки вина, и Остер все чаще и чаще стал проигрывать.

– Пауль, тебе сегодня чертовски везет. Ты снова выиграл все мои деньги.

– При своей зарплате мог бы и не скулить, – сказал Кузнецов и снова начал тасовать карточную колоду.

– Давай сегодня сыграем в долг… – попросил Остер.

– И чем будешь расплачиваться?

– Коврами… Иранскими коврами, я их привезу вскоре после командировки в Тегеран.

– А что, ближе ковров уже совсем не осталось?

– Ты, Пауль, ничего не знаешь… Но только между нами… Наши диверсионные группы уже второй месяц тренируются в предгорьях Карпат, сам Скорцени сейчас под Винницей. В пятницу мы все вылетаем в Тегеран, где должна состояться первая конференция «Большой тройки»… Так что, извини, ковры будут иранскими…

Кузнецов встал, достал свой парабеллум и вплотную подошел к Остеру.

– Остер, у тебя слишком длинный язык, а иранские ковры мне не нравятся, предпочитаю советские… – произнес Кузнецов и выстрелил в упор.

Возвращение в реальность: Дача Судоплатова

– Николай Кузнецов был первым разведчиком, от которого была получена информация о подготовке группой Скорцени операции «Длинный прыжок», то есть о подготовке покушения на лидеров «Большой тройки» на Тегеранской конференции.

– А еще случались ситуации, о которых даже предположить было нельзя? – увлеченный разговором, спросил Кирилл.

– Конечно, вот, например, был случай, когда звание генерала было присвоено капитану погранвойск.

– То есть, такое возможно или что-то напутали?

– В принципе, невозможно, и ничего не напутали…

Воспоминания: 1943 год. Москва. Кремль. Кабинет Сталина

Сталин стоял у огромной карты и подсказывал своему помощнику Поскребышеву, куда и какие флажки ставить. Еще раз бросил взгляд на карту и остался доволен тем, как расположена линия фронта.

– Товарищ Судоплатов, – обратился Сталин к тому, кто вершил судьбами партизанского движения страны. – Это правда, что ваши партизаны вышли на ставку Гитлера под Винницей?

– Так точно, товарищ Сталин. Хотя мы не планировали эту операцию.

– То есть? А как же взорванные мости и склады неприятеля? Брошенные на партизан танки и самолеты?

– Товарищ Сталин… Позвольте я в двух словах объясню ситуацию. Командир этого соединения Михаил Наумов в 1937 году закончил Высшую пограничную школу и начало войны встретил на западной границе под Львовом, буквально за два дня до этого, получив звание капитана. В первые дни войны он был назначен командиром арьергарда 13-го стрелкового корпуса. Его бойцы стояли до последнего и не имели права отступать без приказа, а поэтому вскоре оказался в окружении. В конце осени 1941 года отряд Наумова вышел к сумским партизанам. У народных мстителей свои законы. Капитанская шпала в петлице для них ничего не значила. Наумов, как и все, был зачислен в отряд рядовым бойцом.

– Даже так? – произнес Сталин, усаживаясь в свое кресло. – Продолжайте, пожалуйста.

– Свое право командовать другими Наумов доказывал, став сначала начальником боевой группы, затем командиром отряда, после начальником штаба партизанского соединения уже из 7 отрядов, а в январе 1943 года – командовал этим соединением. За личное мужество партизан Наумов еще в 1942 году был награжден нами медалью «За отвагу».

– И что дальше? – продолжал интересоваться судьбой пограничника Иосиф Виссарионович.

– В начале февраля 1943 года Наумов посадил всех своих партизан на лошадей и тачанки и его соединение отправилось в рейд