Джек-пот для Золушки - Дмитрий Ребров

Чтоб не сорваться, Наташа перевела взгляд на Елену Михайловну и увидела, что у нее в глазах тоже пляшут искорки смеха. Почувствовав взгляд гостьи, хозяйка покосилась на нее, их взгляды встретились, и в тот же миг обе женщины, не сдержавшись, разом, как по команде, расхохотались!

Они смеялись безудержно, в голос, взахлеб, и уморительный вид растерянного, ничего не понимающего Николая разжигал этот смех все сильнее – до слез, до боли в животе. Тут и до Коли, наконец, дошла причина столь буйного веселья, и он присоединился к ним, засмеялся смущенно, покачивая взъерошенной головой.

– Простите, я почему-то решил, что вы… Для неспециалиста то, что я здесь нес, наверное, звучало диковато, да? Наташа, а вы вообще-то кто по профессии?

– Ис-то-рик… – всхлипывая от смеха и утирая слезы, еле выдавила она.

Ее признание вызвало новый приступ неистового хохота. Смеялись долго и дружно, а, отсмеявшись, сели пить чай. Потом в ход пошло и Наташино вино, и домашняя наливка Елены Михайловны. Из неторопливой застольной беседы Наташа узнала много любопытного об этой семье. Особенно интересным был рассказ Елены Михайловны о своем муже, отце Николая. Покойный Андрей Николаевич был старше своей жены на двадцать три года.

– Банальная история, – немного грустно улыбалась Елена Михайловна. – Юная студентка по уши влюбилась в своего преподавателя. Профессор Ярославцев читал у нас курс гражданского права, и буквально на первой же лекции я потеряла голову. Он был необычайно эффектен – высокий, по-юношески стройный, с густой гривой темных, с проседью волос. Прибавьте к этому веселый нрав, широчайшую эрудицию и блестящий ум, – и вы поймете, Наташа, что не влюбиться в него было просто невозможно!

По моложавом профессоре тайно вздыхала половина женской части курса, но только решительной и настойчивой Леночке Моисеенко удалось тронуть его, казалось, каменное сердце.

– К счастью, Андрей Николаевич был вдовцом, и мне не пришлось разбивать чужой семьи. Но знаете, Наташа, мне всегда казалось: если б он даже был женат, это бы меня тогда не остановило. Мы поженились, в семидесятом, а через год родился Кольша. Андрей Николаевич был родом из старинной дворянской семьи, и у них было так заведено издавна: старшие сыновья назывались поочередно только Андреями и Николаями.

Овдовела Елена Михайловна, когда сыну едва исполнилось двенадцать, – у мужа отказало сердце. Ей было тогда только тридцать два года, она была молода, умна, красива, и в охотниках за ее рукой и сердцем недостатка не было. Но она предпочла остаться одна и, по ее словам, никогда об этом не жалела.

– Как же так? – удивилась Наташа. – Столько лет одиночества? Это, наверное, ужасно тяжело?

– Ну, во-первых, у меня был Кольша, а во-вторых… – Елена Михайловна задумчиво водила пальцем по ободку чашки. – Знаете, Наташа, если любить человека по-настоящему и быть по-настоящему верной ему живому, то оставаться верной памяти любимого совсем несложно…

Потом хозяева расспрашивали Наташу о себе, и она неожиданно подробно рассказала и о родителях, и о бабушке, и о своем нынешнем одиночестве. Только о происхождении своего богатства она не произнесла ни слова. О том, чтобы сказать правду о сказочном ноутбуке, не могло быть и речи, а что-то придумывать на ходу, врать, изворачиваться она просто не могла. Наташа с опасением ждала прямых вопросов на эту щекотливую тему, но их, к счастью, не последовало.

За разговорами время летело незаметно, несколько раз Наташе приходило в голову, что пора бы уже и честь знать, но уходить не хотелось ни капельки. Может быть, причиной тому была какая-то особая душевная и доверительная атмосфера этого дома, а может быть…

Время от времени Наташа ловила на себе внимательный и теплый взгляд бархатисто-карих глаз Николая, и от этих взглядов томительно и сладко теплело на душе. Иногда она вдруг с удивлением и смущением обнаружу вала, что совсем не слышит, что говорит ей Елена Михайловна, а вместо этого бездумно и заворожено смотрит на ее сына. А когда их взгляды случайно пересекались, они отводили глаза с подозрительной поспешностью.

Стало уже до неприличия поздно, и Наташа, наконец, решительно встала из-за стола.

– Простите, но мне пора.

– Бросьте, Наташа, куда вам торопиться? – улыбнулась Елена Михайловна.

– В самом деле, останьтесь еще, пожалуйста, – попросил, опустив глаза, и Николай.

Наташа, наверное, уступила бы их просьбам (когда еще удастся вот так тихо и спокойно посидеть с этими симпатичными людьми), но тут ей в голову пришла удачная мысль, как ускорить их следующую встречу.

– Нет-нет, уже поздно. Знаете, Коля, у меня дома лежит целая папка черновиков к нашей тетрадке. Может быть, они вам пригодятся? Хотите, я привезу их завтра? Часов в пять, а?

– Ну конечно пригодятся! Еще как пригодятся! – с воодушевлением воскликнул он. – Я буду ждать вас, Наташа…

32

Утром Наташа с неохотой занялась делами. Позвонила Левчику и дала ему задание организовать скупку акций у бывших работяг СиАМа, тех из них, кто в свое время не успел избавиться от казавшихся бесполезными бумажек.

– Надо найти держателя реестра акционеров и пройтись по всему списку. Предлагай по доллару за акцию – это в десять раз больше реальной стоимости. Думаю, с такой ценой у тебя проблем не возникнет.

– Наташ, зачем тебе сдались эти акции? Кто же сейчас вкладывает в производство?

Тем более – в электронику! Ты что, собираешься конкурировать с «Филипсом» или «Сони»?!

– Собираюсь, Лева, – рассмеялась она.

– Ладно тебе, я серьезно!

– И я серьезно! – продолжая смеяться, ответила Наташа и закончила разговор: – Все, действуй!

Едва в трубке послышались сигналы отбоя, Левчик набрал номер босса и доложил о странном задании Наташи. Выслушав его, босс после долгой паузы ответил:

– Ну, Леван, кажется, дождались. Сдается мне, что теперь наша курочка готова снести золотое яичко. Нутром чую, что оно у нее уже в заднице! Если не ошибаюсь, тот тип, к которому она ездила в дурдом, тоже какой-то электронщик?

– Борис Борисыч, но он же шизик! Какой от него толк? – удивился Левчик. – И тот патлатый докторишка из психушки говорил…

– Дятел, не всегда же он был шизиком! – сердито оборвал его босс. – Надо покопаться в его прошлом, узнать, чем он занимался до того, как свихнулся, дома у него побывать. И вот еще что. С этой минуты – глаз с твоей подруги не спускать. Вели своим людям вести ее плотнее. Нам теперь надо держать ухо востро – чтоб, не дай Бог, наша курица свое яичко в чужое лукошко не снесла!

– А если она «хвост» засечет?

– Плевать! Скажешь, что охрану к ней приставил. Что ночей не спишь, о ее безопасности печешься, понял?! Постарайся сам с ней чаще бывать, покадрись с ней, что ли…