Тафгай 5 - Владислав Викторович Порошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я же говорю Михалыч, пиджачок-то нефартовый! — Поддел я нашего старшего тренера, когда прозвучала сирена на перерыв, и мы потопали в раздевалку.
— Кхе, — кашлянул Бобров. — Минеев четыре штуки мёртвые взял, без всякого твоего фарта! Жарко здесь, вот я и снял пиджак, душно.
— Само собой, — хохотнул я в кулак, хотя если признаться мне было не до веселья. Я отлично знал, что если сейчас что-нибудь не предпринять, такой счёт 4: 4 и останется гореть до конца игры. По крайней мере, в том будущем было именно так. «Пока профессионалы сами не в своей тарелке, пока их форма далека от оптимальной, нужно их дожимать! Иначе в Москве, куда они приедут сверх мотивированными и подготовленными мы можем вообще все матчи проиграть», — подумал я, взяв в раздевалке кружку горячего чая.
— Чё тебя не выпускают? — Зашептал весь взмыленный Саша Мальцев. — Мне уже по рукам два раза саданули! Совсем страх потеряли черти, лупят клюшками, не стесняясь продажного судейства.
— А он опозорил высокое звание советского хоккеиста, — горько усмехнулся Боря Александров, — вмазал по хлебалу канадским головорезам. А нужно было — скромно потупив глазки извиниться и отойти в сторону. Сегодня политика партии такая, если дали по одной щеке — подставь вторую, дали по второй — суй смело третью…
Защитник Саша Куликов, который сидел слева от «Малыша» толкнул моего юного друга локтем в плечо, так как в раздевалку ввалился весь собой довольный руководитель делегации Георгий Рогульский.
— Молодцы! — Важно рявкнул он. — Вчера говорил с Москвой, товарищи из ЦК вам передают пламенный привет! Главное что вы играете с достоинством и не отвечаете на мерзкие империалистические провокации, как некоторые. — Георгий Михайлович бросил на меня пренебрежительный взгляд, как будто я у него рубль с мелочью месяц назад занял и не отдаю.
— Вопрос можно? — Не выдержал я. — А вы уверены, что правильно интерпретируете пожелания нашей партии? У нас ведь в центральном комитете товарищи прекрасно осознают, что ваши разговоры могут прослушиваться. Вдруг вы сами не правильно поняли намёк, и теперь нас вводите в опасное заблуждение? Мы-то понимаем, что вы хотите как лучше, а вдруг выйдет как всегда? — Я подмигнул чиновнику, улыбка которого медленно превратилась в кривую гримасу.
— В Москве поговорим, в Москве, — пробормотал Рогульский, затем попытался ещё что-то важное и поучительное «толкнуть в неразумные массы», но не найдя подходящих слов и сославшись на неотложные дела, покинул гостевую раздевалку сборной.
— Ты, Иван, либо большой дурак, либо очень умный, — заметил второй тренер Борис Кулагин. — Но поверь моему опыту, с твоим языком, ничем хорошим это для тебя не закончится. Всеволод Михалыч, — обратился Кулагин уже к старшему тренеру, — изменения по составу будут на третий период?
— Пока играем хорошо, — ненадолго задумался Бобров. — Саша Мальцев как руки?
Мальцев поставил на лавку кружку с чаем и, показав свою праву кисть, на которой бугрились два синих здоровых синяка, спросил:
— Михалыч, а ты сам как считаешь?
— Ясно, — пробубнил старший тренер и, почесав затылок, сказал. — Боря Александров готовься, пойдёшь на левый фланг в тройку к Якушеву и Капустину, вместо Мальцева. Мужики, нужно ещё немного поднажать и дожать Канаду, а то к Москве они опомнятся, и пойдёт совсем другой хоккей. Серию надо решать здесь и сейчас! Пошли на лёд!
«Дожимание» Канады в третьем периоде не то чтобы пошло не по плану, но спустя десять минут чистого игрового времени, в котором не учитываются игровые паузы, счёт был прежний — 4: 4. И когда команды поменялись воротами, лично я мог вспомнить лишь пару опасных моментов у нас и парочку у хозяев ледяного поля. «Как странно ведёт себя „река времени“, — подумал я. — Если я не вмешиваюсь в ход событий, то они начинают постепенно возвращаться к своему прежнему руслу. В том будущем третий матч сыграли — 4: 4, и в этом все идёт к ничейному результату. Значит если меня полностью вытолкают из сборной, то и серия будет проиграна. Возможно, в четвёртой игре вместо нашей победы будет ничья, а в Москве вообще всё пойдёт как в старой истории — одна победа и три поражения, и итоговый проигрыш по матчам — 2: 3. Хотя может я и не прав, кто теперь это наверняка скажет? Действовать надо, а не тупо пялиться на лёд!».
— Ай, как Валерку бьют! — Вскрикнул я так, чтобы меня услышал Всеволод Михалыч после очередного силового приёма, который провели на Харламове примерно за восемь минут до конца встречи. — Михалыч, так дело пойдёт в Москве играть некому будет! Мальцеву уже руки отбили, теперь ещё и Харламова поломают. На Якушеве одном далеко не уедешь!
— За себя говори! — Огрызнулся Саша Якушев со своего места на скамейке запасных, выходя на лёд со своей пятёркой.
Старший тренер подошел ко мне поближе, чтобы наш разговор не слушала вся команда и зашептал:
— Ничья в гостях хороший результат, сиди тихо!
— Для Канады вообще замечательно, — хмыкнул я. — Им сейчас время выиграть нужно, как нашей советской армии в 41-ом году. Смотри Михалыч…
Я показал рукой на площадку, где Александра Якушева встретил жёстко в центре площадки игрок канадской сборной, и наш «Як-15», корчась от боли, с трудом поднялся на коньки. И тут же в углу площадки воткнули в борт Борю Александрова. Полетела стремительная атака на ворота Володи Минеева, бросок при входе в зону, и лишь чудом Минеев отбил шайбу за пределы заградительного стекла.
— Вечер, Михалыч, перестаёт быть томным, — пробормотал я.
— Смена! — Скомандовал наш старший тренер и на лёд пошла тройка нападения «Крыльев советов» Лебедев — Анисин — Бодунов. — Хочешь, чтоб меня в Москве убрали из сборной? — Обиженно посмотрел на меня Всеволод Бобров.
Я встал с лавки и
